Сладкий грех

– Зачем вам понадобилось сражаться на стороне французов? – Он почувствовал ее пристальный взгляд, устремленный на него из глубины темной кареты. – Неужели так ненавидели англичан?

– Я не испытываю ненависти к англичанам. С чего бы мне их ненавидеть? – рассмеялся Эван.

На это могла существовать добрая сотня ответов, но он не собирался вдаваться в подробности. Как и Лотта Пализер, Эван Райдер избегал ворошить прошлое, стремясь отгородиться от него.

– Так вы – простой наемник, солдат фортуны в рядах армии Наполеона, получавший за службу неплохие деньги?

Лотта Пализер хорошо знала, как провоцировать мужчин. Эван печально задумался. Возможно, наступившая пауза нужна была им обоим.

– Я не из тех, кто воюет за деньги, – наконец заявил он, гордо вздернув подбородок. – Я сражался на стороне Наполеона, потому что это соответствует моим принципам. Я верил в его дело.

– Принципы. – Слово звучало в ее устах как перевод с чужого языка. – Как необычно! Большинство знакомых мне мужчин – беспринципные ублюдки! – с неожиданной улыбкой заключила она. – Значит, вы верите в свободу, братство и… что еще там? – с некоторым сомнением в голосе спросила она.

– Равенство, – добавил Эван. – Да, таковы идеалы революции.

– Что за странное понимание равенства, при котором один человек возвышен как император над всеми остальными. Но поскольку мне никогда не приходило в голову интересоваться политикой, я могла пропустить что-нибудь важное. Боюсь, дела государства меня слишком мало беспокоят! – сказала Лотта, позевывая.

– К счастью, в мои планы не входило вести с вами разговоры о политике. Я вас не для того покупал.

В темном и тесном пространстве кареты повеяло холодком. Эван почувствовал, что вывел ее из себя столь прямолинейным напоминанием о ее положении. В ней еще осталось достаточно гордости. Лотта отвернулась, и ее лицо выразило высокомерие. На перекрестке карета замедлила ход, качнувшись вперед, и Лотта потеряла равновесие, опершись на дверцу кареты, чтобы удержаться. В этот момент Эван различил, как звякнули монеты, к тому же дорогие. Гинеи! Ясно, откуда они у Лотты. Их взгляды встретились, и Эван вдруг понял, что она собирается сделать в следующее мгновение.

Она собиралась провести его и бежать.

Ее кисть уже лежала на ручке дверцы, наполовину приоткрытой так, что шум толпы и свет уличных фонарей прорывались внутрь. Эван пытался схватить ее за запястье, задержать, но гладкий бархат накидки выскользнул из его рук. Тогда он обхватил ее талию за секунду до прыжка.

– Не стоит так спешить!

Черт бы его побрал! Даже сейчас он оставался совершенно невозмутимым. Есть ли вообще хоть что-нибудь, что вывело бы его из равновесия?

Лотта оказалась полусидящей, полулежащей между его коленями. Ничего себе! Совсем как разъяренная, загнанная в угол кошка. Рука Эвана стальным обручем охватывала ее талию. Она пыталась вырваться из цепких объятий. Одно неловкое движение – и мешочек с гинеями тяжело стукнулся о его бедро. С кривой усмешкой покосившись на Лотту, он извлек увесистый мешочек с монетами из кармана ее накидки.

– Так я и думал. Когда же вы успели стащить его у меня?

Он произнес это, проявив легкий интерес. В самом деле, не стоит ли более тщательно исследовать тему, насколько в обычае у нынешних дам полусвета, в совсем недавнем прошлом рафинированных леди, похищать чужие кошельки? Лотта поняла, что в такой ситуации следует попридержать свой норов.

– Я взяла его, пока вы увлеченно торговались с миссис Тронг. При этом вам было совершенно безразлично, чем занята я, – выпалила Лотта.

– Да, я вас явно недооценивал, – кивнул Эван.

Он с видимым безразличием провел рукой по ее одежде, как бы обыскивая. Но у Лотты возникло странное чувство, будто он ласкает ее. Она затрепетала от его прикосновения, почувствовала себя разъяренной, сбитой с толку и одновременно ожившей, возбужденной и приблизившейся к опасному обрыву.

– Не ищите, у меня больше нет. Я успела взять всего один, – созналась она.

– А затем сбежать! – закончил он.

Лотта не отвечала, заметив на его губах циничную усмешку.

– Ну и куда же вы собирались бежать?

Эван приблизил к ней свое лицо так, что она могла хорошо рассмотреть все его мельчайшие подробности в скачущем свете уличных фонарей. Мрачное и презрительное. Некоторые мужчины так легко умеют пользоваться бедственным положением, в котором оказываются женщины. Они легко угадывают такие моменты и не упускают свой шанс. Эван Райдер явно не из их числа.

– Не имею ни малейшего понятия, – очень просто ответила она. – Я как-то еще не подумала об этом.

– Итак, единственным продуманным планом являлась кража?

Его голос звучал мягко, но в нем чувствовалось скрытое презрение. Однако Лотта и не собиралась извиняться.

Возможно, все было не по правилам в обычном понимании дела, но она уже давно преступила все границы и нарушила все правила. Так что стоит ли беспокоиться о таких мелочах?

– Да, я задумала кражу сразу, как только увидела эти чудные монеты! – откровенно призналась она, прямо встретив взгляд Эвана.

Лотта надеялась, что, если у нее будет хоть немного денег, это даст ей возможность распоряжаться своей жизнью и шанс вырваться на свободу. Казалось, судьба дает ей в руки ключ к новой, более счастливой жизни. Кто бы на ее месте смог устоять перед таким соблазном. И ведь ей почти удалось осуществить задуманное, тем большую ярость она испытывала, споткнувшись на последнем шаге. Столь близкая свобода, до которой она не смогла дотянуться!

– Значит, вы сразу же собирались меня надуть? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Эван, успев крепко перехватить ее запястья.

– Даже не сомневайтесь! – вспыхнула Лотта. – Вы ведь не настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я могу поступить иначе.

Злость вновь захлестнула ее. Ее столько раз бессовестно обманывали, использовали и отшвыривали прочь, как ненужную вещь. Теперь ее очередь!

– А мне казалось, что между нами существует соглашение, – напомнил Эван. – Как насчет верности данному слову?

Она почувствовала напряжение сжатой пружины, несмотря на сдержанность, с которой он говорил. Ее запястья по-прежнему оставались в безжалостном плену.

– Вы же знаете, я лишена подобных предрассудков.

– И сейчас вы это мне продемонстрировали, – констатировал Эван все тем же ровным голосом. – Будем считать, вы просто не поняли. Я ожидаю, что вы будете следовать основным условиям сделки, проявляя личную преданность мне и хотя бы немного чести. Не хотелось бы опасаться, что вы вновь попытаетесь ограбить меня и бежать.

– Но ведь вы в любом случае не сможете мне никогда доверять, – вызывающе заметила она.

– Само собой, – довольно беззаботно ответил он. – И все же не хотелось бы получить подтверждение собственной правоты!

– Вы даже не снизошли до того, чтобы разозлиться на меня! – Почему-то его спокойствие бесило ее, будто из-за этого ее замысел провалился дважды.

– Вы заблуждаетесь, – возразил Эван. – Вам в самом деле удалось разозлить меня.

Разжав хватку, он протянул руку к капюшону накидки, откинув ее назад. Длинные пальцы пробежались по прядям волос, слегка подталкивая ее голову, пока лицо Лотты не оказалось совсем близко. И тут она почувствовала жар ярости, рвущийся у него изнутри. Какой невероятный контраст с его ровным, лишенным эмоций голосом!

– Я нечасто даю волю своим эмоциям, – сообщил он свирепым шепотом. – Вам стоит это знать и никогда не забывать, если в будущем вы пожелаете угодить мне.

– Угодить вам? Не имею ни малейшего желания угождать! Разве вы еще не поняли? – с возмущением выпалила Лотта.

– Ко всему прочему вы еще и неблагодарны. – Его голос прозвучал даже весело. – А стоило бы оставить вас в том борделе, где вам предстояло и дальше обслуживать половину Лондона.

– Взамен вы купили меня с той же целью!

– Я предоставил вам выбор, – заметил Эван.

Он произнес это тем ледяным тоном, который красноречиво свидетельствует о ярости, клокочущей внутри.