Уже не я

Уже не я
Nikki Tozen

Этот шёпот, точно паутина, путается у меня в волосах. Скручу я в узел шёлковую нить, чтобы разъединить его с моим сознанием. Пылает воздух, которым я дышу. Обуглено нутро пустого дерева. Безликие лица в толпе возносят себялюбивые молитвы о всходах и жатве. Но гул издалека затмит их крики. Быть может, ты, быть может, я и шелест прозрачных крыльев.

Уже не я

Nikki Tozen

Редактор Ольга Николаевна Татаренкова

Корректор EmmerYT

Дизайнер обложки Prima Leta

Иллюстратор Ольга Кожевникова

© Nikki Tozen, 2019

© Prima Leta, дизайн обложки, 2019

© Ольга Кожевникова, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4496-7244-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Скиталец

    Цикл: «Вина», книга №2

«Мы идём в гущу шумной толпы, чтобы заглушить крик собственной совести»[1 - Цитата индийского писателя и поэта Рабиндраната Тагора (1861—1941 гг.).].

– Привет, это я, перезвони мне, как сможешь, номер телефона гостиницы, в которой я остановился, я уже тебе выслал. Это срочно.

Черноволосый юноша высокого роста сказал это в телефонную трубку и поторопился её повесить, так как в вестибюль гостиницы зашла небольшая группа людей в белых кандурах и красных платках на головах: они были окружены вооружённой охраной.

Юноша поспешил накинуть капюшон от ветровки на свою голову и спрятаться за информационной стойкой. Внимательно проследив за проходящими мимо него людьми чёрными как смоль глазами, он направился к выходу из здания гостиницы, как только они скрылись из виду. Выйдя на многолюдную площадь, он затерялся среди толпы.

Пройдя некоторое время вдоль тротуара бок о бок рядом со смуглыми бородатыми мужчинами в бежевых тобах, он свернул на небольшую улицу, посреди которой стоял фонтан. Мимо него прошли женщины в чёрных чадрах. Они засмеялись при виде него и начали что-то громко обсуждать. По голосам было слышно, что это ещё совсем юные девушки.

Парень проигнорировал их знаки внимания к себе и поспешил пройти мимо как можно быстрее. Почему-то в этой стране, не смотря на всю строгость закона, касающегося поведения женщин, те вели себя крайне вызывающе, особенно если видели иностранца. Уже не единожды к нему подходили девушки, облачённые с ног до головы в чёрные одежды, и без слов совали ему в руки записки со своими номерами телефонов.

Эти девушки тоже остановились и посмотрели ему вслед, продолжая хихикать, но подходить к нему не стали.

Дождавшись, пока они сами уйдут, он наклонился к фонтану и начал жадно из него пить.

Затем он вспомнил, что забыл сообщить администратору этой гостиницы своё имя и номер мобильного телефона, в случае, если ему всё же перезвонят, ведь никакого гостиничного номера у него в ней не было, как и во всех предыдущих.

Он был вынужден скитаться по городу без денег и документов от одной гостиницы к другой, надеясь, что хоть из одной из них ему удастся дозвониться до своего друга из Нью-Йорка по имени Сэм.

С досадой он подумал, что придётся искать новую гостиницу с администратором, который понимает английский язык и не станет в случае чего вызывать охрану. Найти такого администратора в этом сильно охраняемом городе было крайне трудно.

В эту гостиницу он больше не вернётся, так как очень уж странно консьерж на него смотрел всё то время, что он там находился. Скорее всего, он что-то заподозрил и в следующий раз, возможно, там будет либо полиция нравов, либо кто ещё похуже.

Вытерев тыльной стороной руки рот, он пространно посмотрел куда-то вдаль перед собой. После чего поспешил подняться и направиться в сторону рынка, который располагался в нескольких кварталах от гостиницы.

Рынок занимал небольшую трапециевидную площадь, представляя собой настоящий восточный базар с многочисленными торговыми киосками, которые ломились от всевозможного товара, начиная от одежды и заканчивая различными специями и пряностями. Временами можно было даже встретить стенды с холодным оружием: на них висели кинжалы с рукоятками, инкрустированными драгоценными камнями. В таком плохо охраняемом месте порой можно было встретить вещи стоимостью в несколько десятков тысяч долларов.

На улице стояла жара, воздух был подёрнут какой-то медово-жёлтой пеленой, сквозь которую с каждым вздохом становилось всё труднее дышать. К этому всему примешивался ещё и терпкий запах от ларьков со специями и зловонного фаст-фуда из острого бараньего мяса.

Углубившись в самую гущу, вскоре он наткнулся на большое скопление мужчин, которые сидели кто на подушках, кто на мешках, прямо на земле возле ларьков, в которых на широких вязаных блюдах продавалась какая-то зелёная трава. Все сгустившиеся в этой части рынка мужчины – среди них было и немало совсем ещё юных мальчиков – курили и жевали эту траву.

Юноша тут же подошёл к одному из торговцев, достал из кармана мятые купюры в несколько реалов и сунул их ему, проговорив:

– Кат[2 - Кат (лат. Catha) – монотипный род вечнозелёных кустарников семейства Бересклетовые, по внешнему виду напоминающий чайный куст. Растение содержит вещества стимулирующе-наркотического действия.].

Торговец с подозрением посмотрел на худощавого парня, так как тот сильно отличался от арабских мужчин своей экзотической внешностью метиса, но говорить ничего не стал, молча взвесил ему сушёной травы, после чего положил нужное количество в бумажный свёрток.

Выхватив трясущимися руками этот свёрток из рук торговца, парень немного отошёл от ларька и уселся на землю рядом с мужчинами, которые в полулежащем состоянии и с равнодушным созерцанием хаотичной жизни рынка лениво пожёвывали эту растительность, словно коровы на лугу.

Зачерпнув немного травяных листов рукой, он тоже положил их себе в рот. От слюны они тут же намокли и приятно разбухли во рту. Их кисло-сладкий вкус, немного похожий на вкус табака, раздражал слизистую оболочку, из-за чего глаза начали слезиться, и он без конца шмыгал носом.

Через пару минут жевания он тоже начал медленно погружаться в полусонное состояние, лениво перебирая челюстями и мусоля содержимое во рту, как жевательную резинку. Сознание притупилось и куда-то поплыло. Он тоже прикрыл глаза и облокотился о стену заброшенного строения, находившегося прямо посреди рынка.

«Только бы мутава не нагрянула с проверками», – подумал он, прежде чем окончательно погрузиться в тяжёлый, полуденный сон посреди шумного рынка города Мекки.

В этой части рынка не были слышны ни крики муэдзинов с минаретных башен, ни распевание Корана в динамики, которые были привешены почти ко всем фонарным столбам на центральных улицах города. Укрыться от всеобщей религиозной истерии этой страны было той ещё задачей. Самое удачное место, по его мнению, было здесь, среди отбросов общества: бездомных и безработных бродяг. Они не страдали суеверием, убивая своё время тем, что медленно одурманивали свой организм наркотиком, который здесь продавали в качестве специй.

Места вроде этого были практически на всех рынках города. Время от времени эти притоны разгонялись местной полицией нравов – мутавой, или же просто приезжал полицейский патруль и всех забирал в участки.

Конечно, за барьером этой страны мало кто знает о подобных местах, и всё же, если бы не эти притоны, где удавалось хоть как-то скоротать время бесконечного ожидания, он давно бы уже выдал себя властям или пошёл бы в посольство, после чего его бы ждала неминуемая смерть от руки его тестя, шейха аль-Мактума. Его единственной надеждой оставался друг из Нью-Йорка по имени Сэмюельс Беннет.

Кто-то пробежал мимо и задел его ноги, из-за чего он нехотя проснулся и хмуро посмотрел на маленьких детей, которые носились по всему рынку, как саранча, то и дело подворовывая у случайно заблудившихся туристов кошельки.

Сидя здесь днями напролёт и наблюдая сквозь пелену дурмана за хаотичной жизнью рынка, он иногда ловил себя на мысли, что это всё один большой организм, внутренности которого медленно переваривают ничего не подозревающих обитателей.

Он и сам ничем не отличался от этих воришек, только его методы были менее изощрёнными: он предпочитал ошиваться рядом с центральной мечетью города, куда стекается основной поток туристов и паломников со всего мира. Несколько раз ему удалось выкрасть пару кошельков у туристов и мобильный телефон старой модели, который ловил только местную связь, подсаживаясь к ним на скамейки возле входа в гостиницы и дожидаясь, пока те не отлучатся фотографироваться рядом с очередной достопримечательностью.

Иногда возле мечетей волонтёры раздавали еду паломникам, которые молятся круглыми сутками, сидя на коврах, чтобы те не умирали голодной смертью. Пару раз и его приняли за паломника, когда он сидел на каменном полу мечети, и дали несколько сухих пайков. В них не было ничего особенного: обезжиренное молоко, макароны быстрого приготовления и финики.

По правде сказать, он никогда не волочил подобный нищенствующий образ жизни, поэтому свыкнуться с этим было крайне трудно, но это всё же лучше, чем находиться в выгребной яме, из которой ему чудом удалось бежать несколько недель назад.

Он и не думал возвращаться к своей привычной жизни, понимая, что такой беззаботной, как когда-то, она уже не будет никогда. Его силой заставили жениться на дочери шейха, теперь он вынужден скрываться, потому что обстоятельства сыграли с ним злую шутку, и он убил брата Мухамеда аль-Мактума, когда тот пытался надругаться над ним вместе со своими дружками.

Точнее, он не знает, умер тот или нет, в одном он уверен точно – живым ему из страны не выбраться, если его снова схватят. И единственным здравым решением будет – дозвониться до Сэма в Нью-Йорк. Он единственный, кто может помочь ему выбраться из этой заварушки. Правда, с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло около полугода. На то были свои причины, о которых ему было болезненно вспоминать.

«Надо будет вернуться в ту гостиницу», – нахмурив брови, подумал он, постепенно приходя в себя.

Наркотической действие травы отпускало его, об этом возвещали надвигающиеся приступы головной боли.