Очерки русскаго офицера

Врач быстро зашагал на выход, а граф закрыл глаза и уснул. На следующий день он уже был в Петроградском госпитале в Зимнем дворце. По пути он познакомился с боевым унтер-офицером Богданом Роникеном. Оказывается, он служил на Дальнем Востоке ещё с 1900 года и участвовал в Русско-Японской войне и подавлении революции в Сибири. Спустя два дня пребывании Никиты в госпитале к нему зашла в гости графиня Елизавета Дмитриевна:

– Как только узнала, что вы попали в госпиталь я сразу же пришла вас проведать, как ты? – с насторожением спросила Лиза.

– *КХМ* пока живой – стараясь смеяться отвечал Никита.

– Не шутите так – вы же граф всё-таки – смеясь уже без волнения отвечала Елизавета Дмитриевна.

– А хотите я вас познакомлю кое с кем?

– Конечно! – радостно ответила Лиза

– Прошу любить *КХМ* и жаловать *КХМ* подпоручик Богдан Владимирович Роникен. – сказал Никита, указывая на соседнюю койку.

– Здравствуйте, барышня. – отвечал Роникен.

– Приятно познакомится, Богдан Владимирович я хотела бы спросить не хотят ли боевые офицеры прогуляться сегодня вечером?

– С удовольствием – отвечали они.

Врач подошёл к койкам солдат.

– Конечно извините ваше благородие, но я бы посоветовал вам с Богданом Владимировичем остаться в госпитале. – твёрдо отвечал врач.

– Ну слушайте *КХМ* мне тяжело дышать, но ходить я могу, а нога Роникена почти зажила, и он *КХМ* может ходить.

– Хорошо, господа. – врач достал из кармана две бумаги, подошёл к ближайшему столу, что-то на них написал и вернулся. – вот вам моё разрешение на прогулку.

Радостно друзья вышли из Зимнего Дворца и пошли гулять по Петрограду. Никита с Богданом рассказывали Елизавете о войне, фронтах и немцах. Ходя по городу Никита, замечал глобальные изменения в настроении народа. Несколько заведений переименовали в русские название, не было толп, шагающих с иконами и патриотическими лозунгами, на лицах у некоторых людей была невыносимая грусть – война не щадит никого.

До вечера они гуляли по площадям города, потом зашли в кино, после которого господа проводили графиню до усадьбы и направились обратно в госпиталь. Этот миг дал счастье обоим юношам, перед отправкой на фронт. Так шли дни и ночи, как в госпиталь зашёл сам Император Николай II для награждения отличившихся. Назвали фамилии: Ярмолов, Роникен, Румянцев, Сольский и Сиверс. Никита Сиверс удивлённо спросил за что его награждают. Ответ был прост: «Оборона крепости Осовец». По уставу всем раздали георгиевские кресты, поблагодарили и пожелали скорейшего излечения.

Прошло две недели и два молодых офицера могли вернуться на фронт. На фронте великое отступление, но все ещё верили в победу, ещё…

Снег, кровь и голод.

«Зимой 1915-1916 годов к нам приехало главное командование. Говорило что-то про самоотверженные бои и что наша слава разносится по всей Российской Империи, но нам та славой не согреться. Как я вернулся на фронт, я снова почувствовал тяжесть войны, запах смерти и голод. Россия была не готова к долгой войне. Все мы думали, что к Рождеству 1914 уже будет дома…, вышло не так. Не хватало всего: от патронов и снарядов до еды, лекарств и одежды. Чем больше нам надо было снарядов, тем больше нам их обещали. По нам каждый день велись артобстрелы, а наша артиллерия молчала. Нам приказывали держать позиции без патронов в винтовках. Зиму 1915-1916 годов я не забуду никогда…»

Всю зиму было относительно спокойно и особых изменений на фронте не было, но тишина всегда была только перед бурей.

В атаку чёрт побери!

В мае 1916 года дивизию Никиты Сиверса перевели к Алексею Алексеевичу Брусилову на фронт с Австро-Венгрией, это значило лишь крупную операцию на этом направлении в которой придётся участвовать Никите. Так оно и случилось – 24 мая в 9 часов утра надо было идти в атаку. Никита Сиверс напряжённо проверял все войска перед атакой, а Богдан Роникен старался разредить обстановку, мол надо отдохнуть перед наступлением, чтобы бить австрияков. С 3 часов ночи до 9 утра 24 мая велась артподготовка. В 8:55 Никита стоял с готовой шашкой, и Наганом, смотря на часы, после чего посмотрел на облака и увидел летающего орла: «Наш – имперский.» невольно подумал граф и достал свисток.

«Эти пять минут до атаки тянулись ужасно долго. Я успел оглядеть всех, сказать: «Сражайтесь отчаянно за Веру, Царя и Отечество, чтобы увидеть проблеск света в этой нескончаемой войне!», а в ответ увидеть дикий страх.»

9:00 часов, последовал свисток. Минуту спустя русские поднялись в самую крупную операцию всей Великой войны. Раздались звонкие крики «Ура!» совместные с возгласами о помощи, звуками выстрелов и взрыва снарядов. В ногу графа вцепилась рука мальчишки без ног, который помолил о помощи на что Сиверс окрикнул медиков и попросил помочь. Стоять было нельзя надо было бежать дальше. Перед ним падали и разлетались люди, но ничем помочь он не мог. Австрийцы тем времен бежали под натиском русской пехоты. С помощью новой Брусиловской тактики солдаты били врага, а те в свою очередь бежали, бросая всё. Факт Брусиловского Прорыва поднял патриотизм по всей Империи и на фронте тоже. Войска поняли, что могут бить врага и желали этого всё больше. Дивизия Никиты нуждалась в передышке. Передышку предоставили, но с условием взятия Луцка и Дубно. Приказ был выполнен и 7 июня взял города яростным штурмом. Так видя смерть и разрушения, Никита Сиверс брал город за городом, окоп за окопом до осени 1916 года и окончания Брусиловского Прорыва. Никита Сиверс сражался, отчаянно стараясь помогать своим бойцам и Богдану Владимировичу. Увы Клима Панова убили в ходе этого наступления.

«Мы шли в очередную атаку на австрийские позиции – Я, Богдан и Клим. Я шёл по центру, Богдан справа, а Клим слева. Клим бежал впереди паровоза и со своей частью ушёл вперёд от нас, после чего по ним открыли усиленный огонь. Никто не выжил.»

Потеря сразу заменилась резервом, но офицер не походил на Клима Николаевича. О такой жертве Никита помнил всю жизнь. После всего пройденного и увиденного Никита выглядел очень скверно – испачканная в крови форма, помятая фуражка и взгляд в пустоту. Сиверс стал без интереса вести беседы, иногда повторяя одну и туже фразу: «Получи сволочь». Дела стали налаживаться лишь к зиме. В феврале 1917 года дивизии обеспечили небольшой отпуск в Петрограде. Все думали, что они отдохнут от войны в столице своей Родины, но планам было не суждено сбыться, на носу была Февральская революция…

Измена за изменой.

23 февраля 1917 года начались демонстрации рабочих и крестьян против царской власти и вторая российская революция. Никита же в это время находился в родовой усадьбе и читал книгу. О событиях революции граф узнал лишь 28 февраля из-за выстрелов рядом с поместьем. Выбежав на улицу Сиверс, начал успокаивать бушующий народ, на что они не обратили внимания. Никита вернулся в усадьбу и завёл разговор с семьёй:

– Вам нужно быстро уезжать в городе сейчас не спокойно!

– Да как же мы без тебя, да и усадьбу мы на кого оставим? – со страхом отвечала мать Сиверса.

– Усадьбу на прислугах оставите, а я как-нибудь сам выживу, на войне же не погиб. – проговорил Сиверс собирая вещи.

– Видишь мать, как он серьёзно намерен – слушай что мужик говорит. – вошёл в разговор отец.

– Спасибо батюшка. – граф протянул чемодан к родителям – держите уезжайте!

Затем граф Сиверс проследовал к усадьбе Елизаветы Дмитриевны, чтобы обсудить план действий. Войдя в поместье, Никита обнаружил лишь разруху и несколько трупов среди которых были лишь слуги и мать Лизы.

Убедив родителей уезжать к родственникам на Волгу и с надеждой о жизни графа Берга и Елизаветы, Никита начал разбираться в ситуации, ища объяснения случившемуся. В городе шли перестрелки полиции с революционерами и было опасно выходить, но Никита шёл к Зимнему Дворцу. Идя по Адмиралтейскому проспекту граф набрёл на двух часовых, преграждавших дорогу к Зимнему Дворцу:

– Слушайте, братцы, а что у вас тут происходит?

– А ну стоять! – окрикнули солдаты Сиверса. – сейчас мы прорываемся к Зимнему Дворцу, и вы офицеришки не помешаете нам!

– Ну что же вы? Я же тоже революционер. – подходя отвечал граф. – вы кем будете?

– Меня Максимом кличут, а это Серый. – с насторожением проговорил один из них.

– Слушай, Максим, а кто у вас тут главный?

–А вы, ваше благородие что ли не знаете? – сказал Максим и начал переговариваться с Серым.

–Ну… – не зная, что ответить Никита попятился назад, но было уже поздно. Прозвучал крик: «А ну хватай!» и Сиверс был избит и схвачен. Очнувшись в лагере пленных к нему, подошёл Максим с одним из глав Февральской революции Александр Фёдорович Керенский и заговорил:

– Здравствуйте, граф Сиверс. Зачем же вы двигались к Зимнему Дворцу?

– Хотелось бы узнать, что происходит.

– А не видно, что ли – революция! – перебивая Керенского сказал Максим.

– А ну прекратить боец! – возразил Александр Фёдорович. –Началась вторая российская революция. Мы свергаем тиранский, царский режим и провозглашаем республику, которую будет возглавлять Временное Правительство.

– А что же Император? – недоумевая спросил граф.

– Николая II мы не убьём, но править государством он уже не будет. Что же на счёт вас – вы продолжите службу в армии, но власти у вас не будет – будут созданы солдатские советы для решения всех задач.

– Так точно. – с грустью в голосе ответил Сиверс.

– Вот и славно! Господин офицер прошу прощения, но я должен вас покинуть, прощайте.