Отец и грешник

– Решено, идем вместе, – мужчина радостно улыбнулся.

– Не будь лопухом! Они нам не нужны! Остановись! Девочке с нами не место!

– Ладно, Мал, успокойся, – заговорил Слав. – Мы будем присматривать за ними. Лучше не кричи.

– Хочу и кричу! Он все равно меня не слышит! Хоть какая-то польза, когда ты мертв.

Бевз

II

План сработал. Если бы он был менее сдержанным, то пустился в пляс от радости. Девчонка и этот старик оказались просто подарком судьбы. Вновь он начал думать, что фортуна выбрала его себе в любовники, у нее явно для него какой-то важный подарок впереди. Все-таки он счастливчик.

Впрочем, показывать свою радость слишком явно он не собирался. Пусть его попутчик жалкий странствующий старикан, но даже этот блаженный не должен его подозревать. Достаточно лишь изображать довольного отца-пентюха, который выбрался из опостылевшей деревни, что было совсем не сложно. Временами он придавал себе скорбный и сосредоточенный вид человека, у которого не так уж много извилин в голове. Пусть старик потешет самолюбие, после того, как его самого выперли из Синявки. Когда они двинулись в путь на рассвете, он даже решил польстить ему.

– Так вас зовут Радомир? Истинно господское имя. Благородное. Вам очень идет. У знаменитого графа, что был предводителем ордена Луны было такое же. А он великий герой.

– Ага, – кажется, похвала не возымела нужного действия, старик просто смотрел вперед, опираясь на свой посох. Не похоже, чтобы это его сколько-нибудь интересовало. «Ладно, попробуем иначе».

– Как видите, добрые дела сейчас не в чести. Нас с вами погнали ни за что. Я-то что? Человек простой. Все больше наемным трудом занимаюсь. Мы ведь не сделали ничего дурного! А вы, отче? Поверить не могу, что ни имя нашего доблестного графа, ни целительство не смогли убедить отдать вам должное.

– Не понимаю, почему мое имя должно было произвести на них впечатление, я странствующий отшельник, а не какой-то граф.

– Ну, а как же? Граф великий человек, он так много сделал для всех этих земель!

– Это что же, к примеру?

– Не шутите так, отче! Все же знают. За горами самое поганое из княжеств. Только и могут, что налеты устраивать. Граф Радомир воевал с проклятыми корбольдцами!

– Это мне известно. Я спрашивал, что в этом хорошего?

– А кто же, если не он, сдерживал бы этих северных варваров, которые поклоняются своим нечестивым идолам? После того, как царь Дермон подавил восстание кто-то должен был поддерживать порядок на севере.

– Слишком много смертей… А что толку? – странно, старик будто говорил сам с собой, а не с ним. К Бевзу он почти не поворачивался. Лишь в редкие моменты, украдкой глядел на девочку.

Главное, что раздражало Бевза в этом путешествии, была как раз она. Она молчала и таращилась по сторонам, к счастью, ни разу не заговорив. Бевз каждую минуту волновался как бы она случайно не сболтнула лишнего, но в многословии она могла соревноваться с камнем. Увы, это его беспокоило еще больше. Что может твориться в голове у мелкой девки, он и представить не мог. Вот возьмет она в самый неподходящий момент и заорет «Он мне не папка!» или ныть про мать начнет. Представления о том, как обходиться с детьми у него не было ни малейшего, а еще меньше было желания разбираться. Если существовало что-то на свете неприятное и тягостное, от чего у него сводило зубы, так это дети. И их мерзкие, плаксивые крики. Или раздражающий гомон. Эта орда недалеких тараканов, которые знают только два состояния – ныть или громко орать. От них не было никакого проку или радости. На людей, которые хорошо относились к детям или были способны терпеть их выходки разбойник всегда смотрел с ощущением смеси презрения и удивления. Более недалеких людей трудно было себе представить. Бевз с радостью бы прыгнул в бочку со смолой, чем провел хоть день с ребенком. Особенно с девочкой. Каждую секунду он ожидал подвоха, как от незнакомого зверька, готового вцепиться прямо в нос. Но лицо девочки не выражало ничего, кроме робости и любопытства. Оставался лишь один вопрос: «как долго она еще будет так себя вести?». Он не знал.

А еще она еле поспевала за ними. Хоть они и без этого они шли куда медленнее, чем хотелось, но мелкая не поспевала даже так. Ее коротенькие, несуразные ноги с трудом справлялись с дорогой. Один раз она даже упала. Противная малявка так норовила схватить его за штанину, будто маленький клоп, присасывающийся к жертве, что ему это надоело, и он с силой ее вырвал. Неудивительно, что девчонка мгновенно бухнулась на землю с выражением растерянности и испуга. У Бевза все внутри похолодело – сейчас расплачется. Но та только протянула маленькую ручку, чтобы он помог ей подняться.

Старик смотрел на нее чересчур пристально, куда внимательнее, чем на него, и это тоже не могло не беспокоить. Бевз надеялся, что этот святой старец не пытается сравнить их внешность, потому как считал, что мелкая была абсолютной копией матери. О чем седой в действительности думал, сказать было сложно. По этим мимолетным фразам и еще более коротким взглядам догадаться о мыслях попутчика было сложно.

Старик просто шел, бубня себе что-то под нос. Оно и неудивительно, умишком можно запросто тронуться от этих бесконечных молитв на старости лет, да скитаний по миру. В стариках Бевз разбирался так же плохо, как и в детях. Собственную старость было вообще сложно представить. Если у него и существовал какой-то образ, то настолько туманный и расплывчатый, насколько это возможно. Одно он знал точно – если состарится, то не станет таким же, как этот бродяга. Ни внешне, ни внутренне.

«Блуждать по свету, да лечить крестьян – нашли дурака!» Только полоумному придет такое в голову. Хотя все старики полоумные, просто прожитые годы не дают им этого заметить, а окружающие стыдятся говорить правду в лицо старости. Не зависел бы Бевз от этого путника, то тотчас крикнул ему: «Эй, старый! Куда ты поперся? Что ты тут забыл? Сиди себе дома, трубку покуривай, да вот такую мелюзгу нянчи. Или чем вы там все занимаетесь?»

Этот странник напоминал ему престарелого журавля. Весь худой, тонкий, белесый. Пожалуй, внешность его удивляла даже больше, чем род занятий. Во-первых, его длинные волосы, собранные в хвост на затылке были абсолютно седыми, как и борода с бровями. Серебристые, почти белые, нити волос напоминали паутину. Во-вторых, бродяга этот был довольно опрятный. В смысле для бродяги. Те странники, которых ему приходилось видеть мало заботились о своем внешнем виде, а этот в обычном, но ухоженном сером балахоне явно следил за своими вещами. За спиной он держал небольшой мешок, в котором вряд ли могло поместиться что-то ценнее простой репы.

«Впрочем, какая мне разница до этого святоши? Главное пусть будет рядом какое-то время».

– На вас видать благодать божья сошла, раз вы так о защитнике от северных варваров говорите. Любой в наших краях скажет, что хороший корбольдец – мертвый. Эти необузданные язычники настоящее проклятие для честных людей. Вы, наверное, уже отошли от мирских предрассудков, коли вас эти люди не отвращают.

«Я тебе еще и не такую песню спою, чтобы умаслить».

– Мирские предрассудки, эх, как загнул! Откуда слова-то такие знаешь? – старик не повернулся, лишь слегка наклонил голову и скользнул по нему взглядом. На секунду разбойник похолодел.

– Так ведь это… на службе услышал.

– Ясно, – понять поверил он или нет было нельзя. Бевза начало порядком это раздражать – рассматривать седой затылок. – И про благодать, значит, знаешь? Думается мне, плохо люди понимают это слово. Выходит, то, что я не желаю смерти этим людям – это благодать? А что они плохого делают? Они тут вообще есть? Горный хребет надежно защищает местные земли от их войск. Да и был я на севере. Ничем почитай от нас и не отличаются. Богов своих чтят, что плохого в этом? Северяне хотели независимости, свободы. Почти никто из них никогда не покидал своей родины. Я бы не назвал это угрозой – покачал он головой. – За что их убивать?

– Бога нашего же не принимают.

– Если бы они сюда пришли жечь и убивать, и нас обращать в свою веру, ты Алексий захотел бы принять новых богов? Вот и я сомневаюсь.

– Вы же божий человек, своими делами Владыку прославляете. Неужто вам нравится, что они ложных богов восхваляют? И напрасные вещи в их честь совершают? – Бевз решил сделать последнюю попытку. – Ведь, если боги их ложны, значит и дела тоже.

Он изо всех сил старался вспомнить всю ту дребедень, что слышал от немногих священников, которых встречал за свою жизнь. Он их никогда не любил слушать. Но о чем еще говорить с этим старцем?

– Да. Знаю…Божий человек… Сам-то знаешь, что это значит? Ладно, не отвечай. Скажи лучше, если человек зла другим не делает, старается помогать, родных своих любит, это божий человек?

– Ну, думаю, да.

– Значит, и северяне божьи люди. Вряд ли им нужен бог, который принуждает их ненавидеть других. Один мой друг сказал: прежде, чем лезть с советами, посмотри на себя, возможно, тебе они нужнее. С годами я понял, как он был прав. Мы, люди, с такой радостью лезем объяснять другим, как они должны жить, каких правил придерживаться, а за собственной жизнью следить не хотим. И в этом мы как раз очень похожи с северянами.

– Так среди них же есть эти… как их там … Вайдары! Вот. Они-то всех подряд убивают! Ни за что. С севера – иди дальше спокойно, не с севера – башку долой.

– Они фанатики, но они делают это на своей земле. Тысячелетия назад, во времена Рассветной империи, нас всех раскидало по свету. У нас разные традиции, имена и законы. Но что дальше? Разве от того, что ты убьёшь человека, ты станешь прав? Это не значит, что все северяне жестокие убийцы. Так же не означает, что каждый родитель заботливый.

«Блаженный, точно. Да еще и идиот».

Однако, последнее замечание про родителя ему не понравилось. «Уж не заметил ли чего?» Бевз поискал глазами девочку, которая плелась шагах в пяти позади него. Взгляд больших глаз был направлен на него и куда-то дальше.

– Идем, – подогнал он ее, надеясь, что этот тон можно будет принять за проявление отцовских чувств. Словно, прочитав его мысли, старик спросил:

– Алексий, а девчушка не устала? Звать ее как?

Разбойник открыл рот, и тут внутри все похолодело. Он уже хотел сказать Надька, когда понял, что это имя ее матери. «Как зовут девчонку?! Надька же называла имя! Быстрее!» Он с испугом взглянул на девочку. Если он назовет другое имя, та возмутится и скажет, что ее зовут по-другому или будет молчать и дальше?

«Она вообще говорить умеет?»

– Так это, я не говорил, что ли?

– Нет.

– Да быть не может! – Бевз начал чувствовать капельки пота, стекающие по спине.

– Говорю же, нет, – странник остановился и внимательно посмотрел на него.

– Вот как. Странно. Обычно всегда нас обоих представляю.