Отец и грешник

– Кто таков? – спросил тот, что впереди. Усы при этих словах неприятно топорщились.

– Странник я божий. Брожу, куда меня Владыка пошлет. Людям помогаю.

– Твое? – кивнул тот на посох.

– А как же, в путешествии подспорье. Вы садитесь, небось проголодались, вид у вас больно всклокоченный. Хозяин не откажет, я уверен.

– Кажись, не он. Этот вон старик, весь седой. – сказал второй солдат.

– Вижу. Звать тебя как?

– Радомир.

– Вот что, Радомир. Пойдешь с нами. Барон велел всех подозрительных личностей к себе приводить.

– Он же человек божий, чего трогаете его? Даже поесть не даете! Он вон троих уже излечил сегодня! – очнулась Марыська.

– Молчи бабка. Тебя еще не хватало. Сказано привести, значит, приведем. Идем, старик.

Радомир послушно поклонился, взял посох и двинулся следом, дав Марыське знак, чтобы оставалась на месте. «Похоже, случилось что-то серьезное». Распрашивать солдат он не стал, те не производили впечатление словоохотливых ребят.

Идти, к счастью, оказалось не так далеко. Вскоре они вышли на главную площадь, где возле какого-то сахарного домика, словно из сказки, копошились люди. Возле входа с ноги на ногу переминалось несколько бродяг. У дверей стояла пара солдат, а на стяге трепыхалось, видимо, новое знамя царя – четыре перекрещенных серебристых ромба на черном фоне.

Радомир огляделся. Сейчас, пока еще не наступил вечер, здесь, в центре деревеньки должна была бурлить жизнь, но на улице никого не было видно. Хотя взгляды на себе он ощущал. «Плохой знак». Никого из ребят рядом не было. Ни Малина, ни Слава, да и Вилман куда-то пропал.

– Эй, бродяжник! Поторапливайся!

В пряничный домик его провели без очереди, прямо туда, откуда слышались голоса.

– Ваше благородие, – вытянулся боец. – Привели еще одного. Он вроде как целитель местный. На Горелого не похож.

– Так зачем привели? Ладно, запускай.

В комнате находилось трое человек. Жилистый вояка с цепким взглядом, который и был тем самым бароном, судя по его осанке и властному взгляду. Помимо него на скамье сидел пухленький мужчина средних лет, у которого вскоре должна была появиться лысина, и еще один, тот с кем ему хотелось встретиться меньше всего.

– Целитель? – встрепенулся человек в небесно-голубом наряде. Крепкий, довольно молодой мужчина в церковном одеянии неприязненно рассматривал его, будто коровью лепешку, в которую только что вляпался. Его лицо можно было бы назвать приятным, если бы не большая родинка на щеке. – Не тот ли самый, что местным сегодня головы морочит?

Радомир не удостоил служителя церкви ответом. Он просто поклонился барону.

– Ваше благородие.

– Кто ты такой, странник?

– Я путешественник. Хожу из селения в селение, людям помогаю. Лечу их.

– Ха! – выразительно высказался священник и сделал шаг вперед. – Как ты их лечишь? Ты же простой бродяга!

– Как придется. Иной раз травами, иной раз молитвой…

– Молитвой! Что за святотатство! Ты священник?

– Нет.

– Тогда какое право имеешь за людей молиться?

– Все могут молиться. Как иначе к Владыке обращаться?

– То есть ты не отрицаешь, будто обращаешься напрямую к Нему?

– А что тут отрицать? Каждый человек может обратиться к Владыке Небес, – пожал он плечами, смотря больше в сторону, за окном было куда приятнее. – Владыка всех слышит, не хуже любого другого.

– Слышит, может и всех, а отвечает, значит, тебе одному, раз ты его именем людей исцеляешь? Не много ли на себя берешь?! Хочешь значит, сказать, что Он прислушивается к какому-то бродяге, а слугам своим не отвечает?! Ставишь себя выше святой Церкви?

– Я этого не говорил.

– А по-моему, именно это ты и сказал. Я тебя весь день уже ищу. Мне уже стали говорить добрые люди о тех хитростях, которыми ты занимаешься! Ходишь по деревне и морочишь им голову!

«Какая все-таки мерзкая родинка».

– Никому я голову не морочу. Просто помогаю всем потихоньку.

– Чем? Сорняком с поля? Или вот этой штукой? – презрительно мотнул головой церковник на посох.

– Порой, и сорняк к работе сгодится.

– Ага, значит, не скрываешь?

– Чего?

– Того, что добрых людей за нос водишь, деньги у них вымогаешь! У нас тут уже вымогатели, как у себя дома шастают, обирают несчастных.

– Я и вижу.

– Что?!

– Говорю, честный я человек. С людей и медяка не беру.

– Это ты сейчас не берешь, а останешься тут на пару недель, начнешь харчами дармовыми питаться, морок свой на крестьян наводить, плату потихоньку с них собирать.

«Боишься, что в твой карман залезу», – устало подумал Радомир. В большинстве крупных селений к нему так и относились, считая, что он начнет забирать деньги с местных. Ведь кому ты охотнее понесешь деньги – тому, кто помогает тебе или тому, кто только рассказывает, как ты низко пал и должен покаяться?

Он бы мог сказать, что не стоит мерить окружающих своей меркой, или еще что-нибудь подобное, но решил, что куда лучше в этой ситуации смиренно промолчать.

– Довольно, – резко вмешался барон. – Свои религиозные диспуты будете устраивать в другом месте. Царь хочет, чтобы я обеспечил в этих землях порядок. Мне нужен Бевз, а не бродячий монах. Ты свободен, старик.

– Капитан Инар, – вмешался священник, еще даже не успел Радомир поклониться – Так от этих паразитов и беды все идут! Такой же проповедник появился на ярмарке прошедшей, вот небось и отравил всех из источника своего святого. А этот, небось, его подельник! Пришел сладкие вершки собирать! Мы этих гадов ловить, как клопов должны! Простые люди же страдают.

– Я никакого вреда людям не приношу, – солгал Радомир. – Помогаю. Денег мне не надо. Раз мне здесь не рады – уйду. Я хотел сделать, как лучше. «Хотел все исправить».