Синхронизация

– Во время путешествий весь этот зал был заполнены жидкостью, – сказал Мартин, – Он был похож на пещерное озеро.

Отец задумчиво посмотрел на Гвидо и Диану.

– Что вы думаете? – спросил он.

– Здесь когда-то спали наши бабушки, – сказала Диана, рассматривая свое отражение в отполированной грани одной из капсул.

– Точно, – улыбнулся отец, – Но это еще не все. Сегодня я покажу вам еще одно удивительное место. Последнее на сегодня. Мы совсем рядом.

И действительно, достаточно было повернуть и пройти по еще одному темному коридору, и Гвидо оказался перед массивной дверью. Возле нее стоял человек, он казался ребенком на фоне титанических врат. Это был мужчина лет сорока. Он был одет в клетчатую рубашку и коричневый костюм. Мужчина был полноват, носил очки и короткую аккуратную бороду. Волосы он зачесывал так, чтобы скрыть лысину.

– Мартин Моррисон, – радостно обратился мужчина к отцу, – Посмотрите-ка, кто приехал. Думаешь, мы не знаем, что ты здесь?

Отец со смехом подошел к мужчине и обнял его.

– Это Бартоломью Хоуп, Хранитель Провидения, археолог. Мы учились вместе.

– Ваш отец вернулся к себе на родину, в Аркадию. А я остался здесь – изучать корабль. Теперь я не только хранитель Провидения, но и директор музея. Так что от экскурсии вы не отделаетесь, – Бартоломью засмеялся и поправил очки.

– Вы, наверное, знаете весь корабль, – Диана сказала это с восхищением.

В ответ отец и Бартоломью переглянулись и засмеялись, толкая друг друга. Гвидо и Диана никогда не видели, чтобы отец вел себя подобным образом.

– Мы не знаем и двадцатой части того, что находится в корабле, – сказал Бартоломью, когда успокоился, – Многие чертежи утеряны, мы не знаем зачем нужна была половина помещений. Но это и не важно, корабль и так растащили по всему миру. Строят из него свои храмы и дворцы, переплавляют обшивку в доспехи и оружие. Многие отсеки обрушились, в других – столько летучих мышей, что туда страшно зайти.

– Почему же ты не составишь новые планы? – отец посмотрел на Бартоломью с хитрой улыбкой.

– Потому что тогда я буду не нужен, – засмеялся Хранитель Провидения, – В этом и состоит работа археолога – работать достаточно быстро, чтобы находить что-то новое, но не слишком быстро, чтобы не найти все сразу.

Отец и Бартоломью снова засмеялись как дети.

– Я не шутил на счет экскурсии, – сказал наконец Бартоломью, – Я покажу вам музей, а затем провожу вас к Уотермирскому университету, где сегодня состоится прием, на который вы, конечно, приглашены.

Сказав это, Хранитель с большим трудом открыл титаническую дверь, которая была у него за спиной. Перед Гвидо открылся еще один зал, потолок которого терялся в темноте. В центре этого пространства стоял массивный фасад с классическими греческими колоннами и портиком. Внутри крытого зала был построен настоящий музей высотой в несколько этажей.

– Следуйте за мной, – сказал Бартоломью.

Гвидо и Диана устали от прогулок по кораблю, но у них словно появилось второе дыхание. Они увлеченно ходили по музею и слушали истории о Земле, о великих людях, которые жили на ней.

В музее было множество залов, в которых хранились копии великих произведений искусства, созданных человечеством. Эти сокровища были тщательно воссозданы местными художниками и скульпторами на основе фотографий, хранящихся в базе данных Провидения. Здесь даже были настоящие экраны, на которых можно было посмотреть фильмы. Диана и Гвидо как зачарованные остановились перед одним из таких экранов и отцу вместе с Хранителем Провидения пришлось уговаривать их пойти дальше.

Когда Гвидо шел по залам музея, он видел всю историю земли, рассказанную через произведения искусства. Наскальные рисунки сменились античными скульптурами, затем появилась живопись. Мальчик долго смотрел на призрачную улыбку Мона Лизы, затем остановился как зачарованный перед Водяными лилиями Клода Моне. Они были такими же, как и те, что росли в  Аркадии, в заводи у мельничного колеса. Мальчика восхитило такое сходство между его родным городом и пейзажем, написанным на Земле многие сотни лет назад.

Но больше всего мальчика потряс последний зал. Гвидо ужаснулся, когда увидел серо-желтый, занимавший всю стену пейзаж Уоррена. Это было бесконечное поле из черепов разных размеров и форм, блестевших под грязно-желтым дождем. Это пустоши Земли, оставшиеся после ядерной войны, догадался мальчик.

Тут он повернулся и увидел напротив другое полотно. Это была вторая картина Уоррена. Она называлась Надежда. На ней было изображено бесконечное поле звезд на фоне которого парил белоснежный корабль, такой же, как и тот, в котором был Гвидо. Звездолет казался не массивным, а легким, похожим на птицу. Его двигатель был включен. Мальчик понял это, потому что в сердце корабля, там, где должен был находиться пустотный двигатель, была изображена асимметричная линза, преломляющая звездный свет.

– Между этими двумя картинами прошло пятьдесят лет, – сказал отец, бесшумно подошедший сзади, – После того, как мы почти уничтожили свой вид и превратили нашу родную планету в ад, мы словно пробудились ото сна и осознали наше предназначение.

Уотермирский университет

Университет располагался в пятиэтажном кирпичном здании. К главному корпусу, увитому плющом, примыкала арочная галерея. Она окружала внутренний двор, засаженный рядами каштанов. Там гуляли несколько студентов. Здание университета казалась крошечным на фоне титанической фигуры корабля, возвышающейся на горизонте словно гора, отлитая из зеркального металла.

Отец и Бартоломью прошли через главный вход, Гвидо и Диана последовали за ними. За украшенной витражами дубовой дверью находился зал, украшенный скульптурами из белого мрамора. Каждая из них была изображала какую-то сферу науки. Гвидо увидел металлурга с молотом в руке, врача со скальпелем, музыканта, играющего на скрипке, рыцаря, облаченного в доспехи.

– Все надежды нашего мира, – сказал отец торжественно, – На тех, кто трудится в стенах этого университета, – после этого он подмигнул Бартоломью и усмехнулся, – Похоже, у нашего мира большие проблемы.

Бартоломью кивнул отцу, и они захохотали. Их веселье прекратилось, когда в комнату вошел еще один человек.

Гвидо показалось, что Мартин и Бартоломью снова стали студентами, которые решили пошалить, но были пойманы строгим профессором.

– Мистер Моррисон, для нас большая честь принимать вас здесь, – человек, стоявший в дальней стороне зала обратился к отцу, возвысив голос. Он быстро подошел к отцу и протянул ему руку. Через мгновение он уже стоял рядом с Гвидо. Это был пожилой энергичный человек с добрыми, но хитрыми глазами. Он был гладко выбрит, на носу у него были очки в золотой оправе.

Гвидо пришла мысль, что многие земледельцы из его родного города уходили на покой в этом возрасте. Но этот пожилой человек не собирался отдыхать и тем более уходить на покой. Он выглядел прекрасно. От него исходило какое-то сияние, освещающее все пространство вокруг силой интеллекта. Отец часто говорил, что занятие наукой и образованием продлевает жизнь. Новый знакомый Гвидо воплощал в себе этот принцип. Одет он был в длинный коричневый камзол, украшенный изящным шитьем. Ректор поклонился Диане, а затем протянул Гвидо свою сухую золотистую руку и представился.

– Меня зовут Гастингс Эверетт, – сказал он с улыбкой, – Я ректор Уотермирского университета.

– Я – Гвидо, – ответил мальчик с почтением.

– Знаете ли вы, Гвидо, почему наш университет называется Уотермирским? – спросил ректор у Гвидо.

– В честь ученых старой Земли, – ответил Гвидо с гордостью. Ему было приятно, что взрослый человек обратился к нему на «Вы».

– Совершенно верно, молодой человек, – ответил Гастингс, – Ваш отец прекрасно позаботился о вашем образовании. Уотермирская группа – собрание ученых со всего мира. Их объединила мечта о путешествии человечества в космосе. Они называли это последней мечтой.

– Именно они создали пустотный двигатель, – сказал отец, – То кольцо, что мы видели в центре Провидения было именно таким реактором.

– Знаешь, что самое удивительное? – спросил у Гвидо ректор, – Чтобы создать пространство абсолютной пустоты внутри кольца требуется невероятное количество энергии. Но затем, когда реактор запущен, он не требует больше затрат, наоборот, сам вырабатывает все больше и больше энергии.

– Вселенная не терпит пустоты, – добавил отец Гвидо.

– Именно, – согласился Гастингс, – Вселенная постоянно пытается вернуть себе пространство, которое у нее отняли. И чем дольше она не получает то, что хочет, тем сильнее Вселенная обрушивает все свои силы на пустоту, чтобы заполнить ее хоть чем-то. С точки зрения Вселенной эта область является невозможной структурой, статистической аномалией. Я не знаю, есть ли Бог или нет, но во Вселенной точно существует какая-то бдительная сила, которая следит за тем, чтобы аномалии не существовали.

– Вы верно описали эту силу с помощью формул и уравнений, – засмеялся отец Гвидо.

– Описали, – согласился Гастингс, – Описали с предельной точностью, но не приблизились к пониманию.

– Мы с отцом уже смотрели пустотный двигатель, – С гордостью сказал Гвидо.

– Впечатляет, да? – улыбнулся профессор, – Я сам иногда хожу туда, чтобы поразмышлять над тайнами Вселенной. Вы видели там ласточек?

Гвидо отрицательно покачал головой.

– Ласточки свили себе гнездо в магнитных катушках, которые прежде питали реактор, – засмеялся профессор, – Сейчас их стало мало, они мигрировали на запад. Но пару лет назад птиц было столько, что в реакторе было невозможно говорить. Был слышен только щебет ласточек. А когда весной у них появились птенцы… Это было удивительно. Возможно, в этих стенах до сих пор работает эффект Красикова. Вы знаете, что это такое?

Гвидо отрицательно покрутил головой. Отец однажды рассказывал ему об эффекте Красикова, но мальчик ничего не понял

– Даже величайшие ученые не знают, что это, – развел руками ректор, – Но на космическом корабле со включенным пустотным двигателем происходят удивительные вещи. На костях тридцать раз подряд выпадают шестерки. Можно тасовать колоду несколько минут, но все карты в ней будут идти по возрастанию – сначала подряд четыре двойки, потом четыре тройки и так далее, – ректор запнулся и посмотрел на Мартина, – Впрочем, вам еще рано играть в азартные игры.