Откровение Невидимки: Катарсис

Марго улыбнулась.

– Леди Ригатта. Звучно, да?

***

Дезмонд сидел у потрескивающего костра, сминая в руках запасную рубаху, и наблюдал за розовеющим небом. Рассвет не заставит себя долго ждать, а значит, ему снова придется ждать, прятаться в тени. Девушка, перебинтованная обрывками одежды, чуть слышно застонала в палатке.

– Воды…

Дезмонд зашел и протянул ей фляжку.

– Сама сможешь? – спросил он.

Девушка протянула дрожащую руку и приняла флягу.

Поднеся её к губам, она сделала несколько неровных глотков.

– Спасибо… – прошептала она.

Девушка оглядела свое изувеченное тело, перевязанное лоскутами из рубашки и тента с повозки. Сама она лежала на нескольких коврах.

– Заразы занести не должна, я прижег твои раны, – немного глухо пробормотал Дезмонд.

Девушка аккуратно коснулась левой рукой своей перевязанной головы.

– Мой глаз…

Огненный Скайл покачал головой.

Девушка опустила подбородок на грудь.

– Писаной красавицей тебя теперь тоже не назвать, – продолжил Дезмонд, смотря куда-то в пол, – Из-за ожогов, шрам будет больше, чем от простого разреза… Извини.

– Ну что вы… вы же мне жизнь спасли, – проговорила она, выдавив из себя слабую улыбку, – Как вас зовут?

– Дезмонд, – буркнул он.

– Дезмонд… очень приятно, – произнесла она и протянула ему руку, – А меня Мэйв.

Гвардеец поднял взгляд на её лицо и аккуратно пожал протянутую ему руку.

Улыбка девушки стала теплее, а радужка на уцелевшем глазу чуть заметно засветилась ядовито-зеленоватым цветом.

Глава 15. Отголоски тьмы

Амун-Ра бродил по закуткам своего сознания, откупоривая сосуды с воспоминаниями один за другим и просматривая летопись своей жизни.

На некоторых отрывках он останавливался подольше, тщательно рассматривая каждый миг произошедшего. В основном, это было все, что связывало его с К’шатри. Его прошлая, мирная жизнь. Дружба с наследником фараона, работа во дворце, застолья и такие простые вещи, как россыпь блестящих звезд на простыне ночного неба и бархатный шепот спящей Гизы.

Но были и такие воспоминания, на которые было невозможно смотреть. Ужас от содеянного холодными пальцами залезал прямо в глотку и сжимал замирающее сердце. Ра чувствовал себя в пустыне из пепла. Пепел был повсюду. Он беззвучно разваливался под его ногами, сыпался с неба и покрывал его голову и плечи. Это были люди. Племена. Целые города. Все, кого он стер, ослепленный яростью.

В обоих случаях, смотреть было больно. Очень больно.

Исследовал свою память Амун-Ра не просто так. У него была цель. Ра хотел найти нечто такое, что могло бы помочь защитить его друзей от самозванца, прикинувшимся Чарли. Насколько бы безупречным и продуманным самозванец не хотел казаться, Амун-Ра был уверен, что какую-то мелкую ошибку этот человек хоть раз, но допустил. А большего Ра и не нужно было, ведь достаточно было лишь раскрыть всем истинную сущность самозванца и показать – что это не Чарли. Что настоящий Чарли где-то спрятан или, что еще хуже, уже мертв.

Просматривая в очередной раз воспоминания о том роковом вечере, когда К’шатри была убита, а он, Неру, обращен в древнее божество, Ра неожиданно для себя, ощутил, что какая-то нестыковка мозолит ему глаза. Мелкая деталь выбивалась из общего ритма.

И когда Амун-Ра понял, то ему стало нехорошо.

Когда Ра и К’шатри только встретились, тогда, у стены в его доме, она сказала, что её отправил в этот дом учитель, подразумевая под учителем самозванца. Следовательно, он должен был знать кто из присутствующих в зале будет сосудом для бога солнца.

«Но для чего тогда самозванец пытал Джедефру, отрезая ему пальцы?» – спросил себя Ра, «Я всегда думал, что, он пытался выяснить, кто является сосудом… но ведь он и так это знал!»

Амун-Ра задумался.

«Он ничего не делает просто так. Но что он хотел этим показать?»

Ра остановился на картине, когда они с самозванцем встретились взглядами.

«Показать… Он хотел показать мне это»

Взгляд самозванца-лекаря был не такой как обычно. Он был оценивающий. Самозванец оценивал его реакцию.

«Он хотел, чтобы я как-то среагировал. А среагировать я мог только одним способом – рассвирепеть. И чтобы еще сильнее меня разозлить, он сначала показал мне мою беспомощность, а потом убил ее. К’шатри»

Едва он подумал о том, как погибла его возлюбленная, черная дверь в его душе слегка приоткрылась. Оттуда показался оскал разгневанного чудовища.

Но лишь только глаза монстра вспыхнули красным, Амун-Ра взял себя в руки.

«Нельзя сейчас выпускать свой гнев. Тем более, что без силы Амун-Ра он бесполезен…»

Ра хотел было вернуться к раздумьям, но щелчок пальцами вывел его из транса. Мужчина открыл глаза. В метре от него, на корточках, сидел самозванец.

– А ты изрядно схуднул, хотя всего-ничего тут болтаешься, – произнес он своим типичным насмешливым тоном, – На вот, пожуй. Не хватало, чтобы ты тут еще помер. Рановато еще.

Самозванец поставил напротив Ра тарелку с бутербродом и дымящуюся кружку чая.

Он сбил Амун-Ра с мысли.

Ра на четвереньках пополз к тарелке, с трудом волоча истончившиеся конечности. Он действительно потерял много сил, находясь в заточении в подвале этой церкви. Лицо заросло грязной косматой, с проседью, бородой, а волосы на голове отросли почти до плеч. Лоб расчертили глубокие морщины. Казалось, что он уже не один год, или даже не один десяток лет находится в плену, хотя в действительности, вряд ли прошло больше двух недель. Эти стены словно бы вытягивали из него жизнь, состаривая и ослабляя с каждым днем все сильнее и сильнее.

А может быть, они были не при чем.

Амун-Ра откусил бутерброд и стал неспешно его жевать, поглядывая на самозванца.

– Знаешь, Неру, я к тебе не просто так заскочил, – начал он, усевшись на стул, неподалеку, – У меня для тебя есть приятные новости.

Ра ничего не сказал, лишь молча поднял на него взгляд.