В поисках Дерева-Метлы. Короткие мысли отшельника из Соломенной сторожки

12 февраля

ЗА РОДИНУ ОБИДНО

Тут недавно был вопрос: помнит ли кто-то советские международные вагоны с двухместными купе и с умывальником под откидным столиком?

Я очень хорошо помню. Например, в таком я ехал из Парижа в Москву в начале 91-го, причём один. Не потому, что больше никому ехать не хотелось, и не потому, что я был богат. Совсем наоборот. Просто тогда в «Русской мысли» постоянно печатались объявления: «Продаю билеты из Парижа в Москву. Звонить туда-то. Цена договорная». Я позвонил и купил два билета за двести пятьдесят франков, то есть тогдашние пятьдесят долларов. Эта сумма даже у меня была.

В чём заключался бизнес, я только потом понял. В те времена билеты были без указания имени, кто-то их покупал в Москве по тогдашнему курсу, ехал в одну сторону в Париж, там застревал, как мог, обратный билет продавал через «Русскую мысль», а ему, наверное, из Москвы переправляли ещё билеты. – Был такой, довольно смешной фильм тех времён – «Окно в Париж».

Так что еду я в Москву с Северного вокзала, и никогда ни раньше, ни позже с таким комфортом не ездил. Тем более что подарил проводнику бутылку виски «Чёрное и белое», с двумя скотч-терьерами на наклейке. Он меня своими услугами чуть не замучил: «Господин, ещё чаю не желаете?»

На Северном вокзале я в международный вагон садился второпях и разглядеть его не успел. Но на первой остановке, в Ахене, увидел рядом с дверью дивной красоты герб СССР – рельефный, с позолотой. И мне очень захотелось его получить в собственность, хотя на кой хер мне герб СССР? А всё же красивая штука. Подарил бы кому-нибудь. Вступил в переговоры с проводником, можно ли отвинтить? Тот косил глазами в сторону, но после Познани, подъезжая к Варшаве, мы сошлись на пятистах франках (это была бумажка с гологрудой Свободой на баррикадах). Для меня это была почти финансовая катастрофа, однако если я что-то решил, то решил. Приезжаем на Белорусский вокзал. Темень и пустота. Спрашиваю проводника: «Так отвинчиваем?» Он что-то мямлит, озирается по сторонам, а потом говорит: «Ни хуя, тут вон ходят эти. И за родину обидно».

Пятьсот франков я потом потратил с большим толком.

Район рыбного рынка Цукидзи. Токио

Улочки рядом с кафе «Монте». Салоники

17 февраля

TOKYO ET THESSALONIKI: ANALYSE COMPARATIVE[19 - Токио и Фессалоники: сравнительный анализ (фр.).]Хороший город Фессалоники, похож на Токио. Разница, конечно, есть, но сходства больше.

Сперва – про разницу. Во-первых, Токио больше Фессалоник раз в десять, а то и в тридцать. Во-вторых, в Фессалониках по улицам в основном ходят люди с более или менее круглыми глазами, а в Токио – по большей части с продолговатыми. В-третьих, в Фессалониках, наверно, буддийский храмик где-нибудь есть, но ни одного синтоистского святилища точно нет. В Токио, напротив, их много. А с другой стороны, в Токио хотя и есть православные и католические церкви, синагоги, мечети, протестантские молельные дома (там чего только нет), но римских развалин там нет, потому что римляне Японию не завоевали. А то говорили бы японцы сейчас на изумительном языке. Но римского вида акведук я видел. Правда, не в Токио, а в Киото: с Pont du Gard не сравнить, да и вообще, построен в эпоху Мэйдзи. Так себе акведук. В-четвёртых, в Фессалониках надписи – по-гречески. Этого языка я не знаю, но буквы прочесть могу, да и многие слова понимаю. А в Токио – всё непонятно почти на 100 %.

Теперь про сходство. Оно куда сильнее, чем различия. И в Фессалониках, и в Токио вдоль улиц стоят дома, по большей части невысокие, скромной окраски и принципиально никакой архитектуры. По проезжей части едут машины, тоже скромные – с Москвой не сравнишь, ни R&R, ни Porsche не видно. Даже «Мерседесы» – раритет. И идут себе люди по своим делам. Кто на работу, кто просто так, кто в кафе, кто собаку выгуливает, либо ребёнка ведёт домой, либо наоборот, бальными танцами заниматься.

Так что Токио очень похож на Фессалоники.

19 февраля

ЮНЫЙ ХУДОЖНИК

    Посвящается Юрию Альберту

Юре я это посвящаю потому, что он один из немногих настоящих художников в том, что когда-то было СССР. Хорошо, если не нравится, он – единственный настоящий концептуалист на просторах того, что когда-то было СССР.

И вообще, в творчестве Альберта есть постоянный персонаж: настоящий художник. В беретке, с кистью, стоящий за станком, то есть мольбертом.

Хотя что такое настоящий художник? Например, член группы «Мухомор» Свен Гундлах в середине 80-х работал кем-то в РОСИЗО, и туда приходил с целью продать свои картины художник Пензов. Этот художник более всего известен портретом Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева в маршальском мундире.

Итак, зимой художник Пензов приходил наряженный, как писатель Алексей Толстой на портрете, сделанном художником Кончаловским: в шубе на больших мехах и в собольей шапке. И говорил: «Эх, зачем я стал художником? Я же был классным автомехаником…»

Я автомехаником стать бы не мог: ничего в цилиндрах не понимаю. А вот настоящим художником мог стать, но не вышло.

История такая. Когда мне было пятнадцать и я был учеником Московской средней художественной школы при Государственном художественном институте имени Сурикова при Академии художеств СССР, нас отправили на художественную практику куда-то под Волоколамск, в село Онуфриево. А я тогда горел художественным энтузиазмом. В первое же утро после приезда я схватил этюдник и пошёл на этюды. Увидел забор, сколоченный из здоровенных жердей, а за ним – пологий зелёный склон. Мне представилось, что оттуда будет чудесный вид на округу. Я перелез через забор, развинтил суставчатые ноги этюдника, выдавил, радуясь смеси деревенских запахов, пинена и скипидара, краски на палитру и мечтательно прикоснулся кистью к холсту на картоне. И тут периферийным зрением заметил, что в мою сторону несётся что-то очень большое и страшное. Присматриваться я не стал: перемахнул через забор и увидел, что это бык с кольцом в носу. Бык подбежал, страшно сопя, к этюднику, поддел его на рога. Этюдник взлетел в воздух, перевернулся и одной из трёх ног воткнулся ему в загривок, отчего бык рассвирепел окончательно. Он не успокоился, пока не растоптал этюдник в мелкие щепки. Тут возле забора появились местные мужики и сказали: «Ну ты козел, малый. Это же Васька, наш племенной, куда ты полез, мы его сами боимся». Так что я остался без этюдника.

А за ужином наш преподаватель сказал, что встать надо будет рано, так как на рассвете мы пойдём на этюды. Дело было в середине июня, соответственно, разбудили нас часа в три. Этюдника у меня не было, а вставать затемно я ненавижу. Ну и поплёлся вместе с другими юными художниками на этюды. Преподаватель нас поставил на краю выгона рядом с комбайном и сказал: «Ребята, если вы будете любить искусство, будете честными и радоваться жизни, если вы будете стараться быть настоящими художниками, то внесёте свой вклад в советское искусство. А теперь смотрите, как за берёзовым лесом встаёт солнце Родины, внимательно смотрите! Пишите, ребята!» Ребята начали развинчивать этюдники, а у меня его не было. Поэтому я, найдя возле комбайна какие-то обмазанные соляркой картонные кругляши-прокладки, начал их метать в сторону поднимающегося солнца Родины.

С практики меня выгнали за плохое поведение. Потом выгнали и из МСХШ[20 - Московская средняя художественная школа (ныне – Московский академический художественный лицей Российской академии художеств), школа при Московском государственном художественном институте им. В.И. Сурикова.] – за бездарность.

Вот так я не стал настоящим художником.

О ПОЛЕЗНОМ И ПРЕКРАСНОМ В ИСКУССТВЕ

Почему я вспомнил, как не стал настоящим художником? Потому что пришёл Игорь и начал чинить унитаз. В этом не было материальной необходимости, так как есть второй, то есть он – художественное излишество. Игорь такой же слесарь-сантехник, как я настоящий художник. Но он чинил-чинил, четыре часа потратил, и починил! Вот это я понимаю, настоящее искусство!

21 февраля

ВЕРА ПАВЛОВНА В КОРОБОЧКЕ

Слушаю радио «Свобода». У радиостанции слоган такой: «Поздно глушить». По-моему, неправильно. Куда лучше было бы «Рано глушить». А ещё лучше – «Хрен заглушишь». И там Борис Парамонов очень интересно и уравновешенно рассуждает о Гоголе и Чернышевском. Подводит к тому, что Чернышевский – болван и русский националист, а Гоголь обличал в основном собственное безумие, но вовсе не Николая Павловича и Ляпкина-Тяпкина.

Я с Борисом Парамоновым вообще-то согласен, но интересно узнать, что ответил бы ему на радио «Свобода» его давний оппонент Борис Гройс?

Но Борис Гройс на радио «Свобода», ясный блин, ни ногой. Хрена ему там делать?

Впрочем, я Бориса Гройса, наверно, на днях увижу и спрошу, что он думает о Борисе Парамонове, Николае Гоголе и Чернышевском? Может, и ответит. А Бориса Парамонова спросить у меня возможности, к сожалению, нет.

22 февраля

Умер посол Чуркин, и тут же покатились конспирологические соображения. Бросьте! Пожалейте новопреставленного – он же скончался от истощения организма постоянным враньём.

Врать вредно. То есть если врать как Ноздрёв, без цели, из любви к искусству, конечно, могут клок из бакенбарда вырвать, надавать по роже, спустить по лестнице. Но такое враньё, в общем, даже тонизирует организм. А вот целенаправленное, отрефлектированное враньё, безусловно, опустошает. По себе знаю. У меня бывали случаи, когда я врал с целью, и это всегда для меня кончалось плохо.

Но я не посол РФ в ООН, и никому не пожелаю им быть. У меня не было и нет профессиональной необходимости ежедневно врать, зная, что я вру ради некой цели. Так что надо просто посочувствовать родным и близким посла Чуркина.

ВОТ И ДЕНЬ ПРОШЁЛ

Прилетели воробьи. Улетели воробьи: им спать пора.

23 февраля

АГНЕЦ ЛЕЖИТ НА БРОДВЕЕ

Георгий Кизевальтер разместил фотографии с моими чудесными старыми друзьями. Рольф Фигут – профессор-славист, специалист по русской и польской поэзии. Штеффен Андрэ – химик, адвокат по патентному праву. Оба – изумительные люди, тонко чувствующие русскую культуру, а в 70-е для нашего узкого круга они были ещё и форточкой в широкий мир вне СССР.

Одна из опубликованных Георгием Кизельватером на своей странице «Фейсбука» фотографий: Штеффен Андрэ (слева) и Никита Алексеев, зима 1980-1981

Они рассказывали, показывали, привозили многое, что тогда было совершенно недоступно. Например, Андрею Монастырскому Штеффен привозил пластинки The Lamb Lays Down on Broadway группы Genesis, Клауса Шульце, Tangerine Dream и ещё какую-то тогдашнюю электронику. Мне – корневые блюзы Миссисипи, Боба Дилана, Леонарда Коэна и чудеса вроде Кевина Койна, Иана Дьюри и Джей Джей Кейла. Вот так и развивался так называемый московский концептуализм.

26 февраля

КАК Я ВИДЕЛ ГРОЙСА

Вообще-то Бориса Гройса я в первый раз видел не то в 74-м, не то в 75-м, в мастерской Кабакова. Он ему тогда очень толково объяснял, что Гуссерль убедительнее будет, чем Бердяев. Безусловно, был прав.

Потом я Бориса видел много раз по разным случаям, но так получилось, что не видел его уже лет пятнадцать, не меньше. А вчера увиделись снова, в «Узери Аристотелу» («Распивочной Аристотеля»), и Борис – молодец. Почти не изменился. Поели жареных «косорылых» (это такие мелкие барабульки), он их запивал красным «краси», я узо без аниса, но со льдом. Объяснили друг другу, зачем оказались в Салониках. Я – благодаря теплоте друзей зимую вдали от Москвы и рисую картинки, а он приехал искать в коллекции Костаки материал для выставки про искусство и космос, которую он делает в Берлине. Обменялись мнениями про выставку «Искусство и космос» в Токио, в музее Мори, он сказал, что космизм после коммунизма и неогегельянства – модная тема, надо обрабатывать, и съязвил, что из меня космист никакой.