Пустынник. Война

Спал я часа два, наверное, не больше. Как ни странно, не чувствую себя ни разбитым, ни уставшим. Единственное – побаливает голова. Спустив ноги на пол, я начинаю завязывать берцы. Сейчас, проснувшись, мне кажется, что вся эта прошедшая ночь была сном: кладбище, ров, Мазур с автоматом в башне.

Глядя в потрескавшееся зеркало, я смотрю на свою помятую рожу и тихо говорю:

–Не, это был не сон.

Постепенно снова приходит осознание того, что происходит. Меня пытаются убить и два раза у них это не получилось только потому что Мазур решил, что я хороший парень. Забавный был момент: я его всегда называю Мазуром про себя, а он мне – ты единственный, кто обращается ко мне по имени. Странно, что именно это меня спасло – то, что я нормально относился к человеку, которого все считали дурачком. Я тоже, конечно, считал его таковым, но как-то не доходил до того, чтобы издеваться над ним. Отец меня немногому научил, но вот что он мне всегда говорил, это то что издеваться над более слабым это недостойно мужчины. Теперь, выходит, урок отца в какой-то степени спас мне жизнь.

Выбравшись из каморки, я, зевая иду вместе с остальными на выход. Накинув на плечи куртку, я выхожу во двор. Сейчас, думаю, можно зайти на центральный рынок по дороге до ферм и выпить горячего кофе. Наверное, это мне не помешает прежде чем придется нюхать дерьмо свиноферм или же меня завалят свои. Странно, что мысль о том, что меня хотят убить утром кажется какой-то ненастоящей что ли. Как будто события ночи прошли, начался новый день и все обнулилось и я говорю об угрозе своей жизни как-то буднично и обыденно.

–Привет, Ахмед, – я подхожу к старому знакомому, стоящему за стойкой мини-кофейни, оборудованной в кузове старого грузовичка.

–Здравстуй, Алик, – улыбается тот. Я не знаю, в курсе ли он моего настоящего имени. Может он и произносит своими золотыми зубами «Олег», но каждый раз у Ахмеда из-за его акцента получается «Алик». Не знаю, я так ему ближе становлюсь что ли?

–Держи, – оторвав бумажку с талоном на кофе, я протягиваю ему.

–Да ладно, какой бумажка, что ты! – поднимает руки тот. – Что я, своему другу кофе не налью что ли?

–Держи-держи, – я протягиваю бумажку. У нас, дозорных крепости не принято брать что-то бесплатно, хотя предлагают многие. Только потом эти самые многие приходят и просят провести за территорию цитадели и начинают пенять, что, мол, я всегда тебе был другом. Поэтому мы бесплатно ничего не берем – себе дороже.

–Ладно, лучший кофе тебе налью тогда, – машет рукой тот, но все равно забирает бумажку с талоном. – Северный Башня сегодня защищать будешь?

–Нет, на усиление, – бормочу я, принимая металлическую кружку.

–О, усиление, бандиты в пустоши опять, да?

–Не, на усиление свиноферм.

–А что там усиливать, Алик? – выпятил губу Ахмед.

–Ничего, отправили меня туда временно, – вздыхаю я. Надо же хоть с кем-то поделиться своим горем.

–Вааай, опять начальнику надерзил, в морда дал кому, да? – сочувственно сказал торговец.

–Ну, почти, – я вижу, что за мной уже образовалась очередь и говорю, – спасибо, друг.

–Дааа, заходи, брат, – заулыбался Ахмед.

–Кружку потом занесу, – отвечаю я.

–Конечно! – он улыбается еще шире.

Я отхожу и снова вливаюсь в толпу жителей крепости, идущих на работы. Где-то сверху раздается звук сирены, который может возвещать только об одном – караван из Астрахани вернулся. Я вижу, как лица людей вокруг светлеют и многие улыбаются. Караван – это всегда хорошо. Значит, сегодня и завтра на рынке будет толкучка, люди будут идти закупать товары, которые закупила наша торговая гильдия у соседей. Ну и конечно самый интересный и самое главное бесплатный товар – это сплетни. Сплетни, которые позволяют нам узнавать правдивые истории и сказки, которые рассказывают о том, что происходит на развалинах мира.

Гудит вторая сирена и люди останавливаются. Вторая сирена означает, что крепость в опасности. Отбросив стаканчик в сторону, я бегу к главным воротам.

***

Оставшихся машин всего три из колонны в пятнадцать единиц техники. Когда я выбегаю во внутренний двор возле главных ворот, то вижу, как последний бронетранспортер заезжает вслед за потрепанным грузовиком и БМП.

Грузовику, которого защищают только металлические листы, в отличие от толстой брони БТР и БМП, досталось больше всех. Когда я подхожу, я вижу, что весь кузов буквально испещрен пулями. Судя по всему, долбили с крупнокалиберных пулеметов, прошивая листы словно бумагу.

Из БМП выпрыгивает лейтенант Ежов, заместитель командира колонны и орет:

–В грузовике раненные! Срочно вытаскивайте их!

Я вместе с десятком бойцов подбегаю к покореженному грузовику. Весь кузов, предназначенный для товаров из Астраханской крепости, заполнен раненными.

Передо мной вскакивает внутрь младший сержант и чуть не поскальзывается. Приподнявшись выше, я вижу, что весь кузов залит кровью, а лежащие внутри раненные, человек двадцать-тридцать не меньше, лежат вперемешку. Подтянувшись на руках, я могу рассмотреть их. Зрелище страшное, раненные и умирающие лежат друг на друге, они почти не издают звуков, только некоторые из них едва стонут.

–Да какие раненные, – рядом со мной слышится голос еще одного дозорного. – Они же мертвые все…

–Заткнись! – рявкает младший сержант. – Носилки, срочно!

Темный кузов освещают только многочисленные дырки в броне, через которые пробиваются лучи солнца. Младший сержант оставляет меня с собой, чтобы мы оттаскивать раненых ближе к выходу. Прежде чем мы начинаем, в кузов запрыгивает врач.

Посмотрев на меня и сержанта, он коротко говорит:

–Так, вы двое, я буду осматривать раненных. С кем особенно не нужно церемониться – скажу. Им уже не помочь, будем перетаскивать тех, кого еще можно спасти.

После этих слов врач осматривал каждого и после чего коротко говорил:

–Двухсотый. К стенке.

Если раненный еще дышал, он также коротко говорил:

–Трехсотый. На выход.

Хлюпая берцами по залитому кровью кузову, мы быстро отбрасывали мертвых к стенке у края кузова, где их по одному вытаскивали остальные бойцы. Тех, кого еще можно было спасти мы аккуратно перетаскивали на носилки и передавали стоящим на подхвате солдатам. Я не вел счет, механически оттаскивая раз за разом людей, повинуясь командам врача, но тех, кого мы просто грубо отбросили в сторону было намного больше. На носилках унесли человек всего шесть-семь.

Когда я выпрыгнул из кузова, я посмотрел на свои берцы, заляпанные кровью по щиколотку. В один момент голова закружилась и меня стошнило. Хорошенько избавившись от утреннего кофе, сваренного Ахмедом, я стою, прислонившись к стене, глядя на произошедшее. Вокруг выживших и полуразбитых машин роится куча военных. Такое ощущение, что собрались все защитники цитадели.

Вокруг слышится дикий гул. Я не понимаю, это от разговоров вокруг или в моей голове.

–Совсем хреново, да? – кто-то хлопнул меня по плечу.

–Просто, – я сглатываю, не оборачиваясь, – Я просто залез в кузов… тяжеловато. Мне нормально, но организм…

–Понял, пошли поможешь.

–Есть, – я поворачиваюсь и вижу лейтенанта Ежова.

Мы подходим к одному из бойцов, у него обгоревшее лицо и вся куртка в крови. У меня снова подходит комок к горлу. Солдат просто сидит на пыльной земле, обняв ноги грязными руками и раскачивается вперед-назад.

–Помоги парня отвести в больничку, – говорит Ершов. – Он сам то не ранен, на его глазах весь взвод перебили. В шоке он, еле в БТР запихнули, когда отступали.

–Да, конечно, – кивнул я.

–Сереж, – лейтенант садится напротив парня. – Пойдем со мной.