Юность

“Это очень мощное успокоительное, при сильном стрессе срабатывает, как моментальный транквилизатор. Кстати, сравнимо с алекситимией.”

“А если предположить, что человек с алекситимией получит сильный эмоциональный стресс или испытает сильную эмоцию, он сможет выздороветь?”

“Если она вторичная, то шансы есть.”

“А если научиться сопоставлять физические ощущения и соответствующую им эмоцию? Или… гипноз? Самовнушение?” Осторожно спросила я.

“Зачем тебе это? Каждый случай индивидуален.” Дэн нахмурился.

“Дэн, прости, мне нужно быть в… институте к 8 часам. Давай продолжим вечером?”

“Нет проблем.” Дэн завершил звонок.

Конечно, я ему соврала. В институте мне нужно быть завтра. На самом деле, я не хотела продолжать разговор, потому что мне в голову пришла идея. Я собралась ехать к Оскару.

Как ни странно, погода сегодня была замечательная. Не сравнить со вчерашним днем. Я надела льняное платье и круглые солнцезащитные очки. Рюкзак сюда не подходил, и я нашла в шкафу тканевую сумку через плечо. Вставив ключ в дверь, я вернулась в квартиру и сунула таблетки в сумку.

Чтобы добраться до Оскара, мне требовалось минут 30-40. Я запрыгнула в автобус и надела наушники. Всегда включала один и тот же плейлист, когда куда-нибудь ехала. Он о многом мне напоминал, например, о Саммер. Мы знали эти песни наизусть и слушали на повторе. Как же я по ней скучала…

Проехав несколько остановок, я достала телефон и попыталась найти “Оскар Грин” хотя бы в одной социальной сети. Поиск не дал результатов. Я, почему-то, не удивилась. Он был не из тех, кто одержим интернетом и бесконечными переписками; я вообще не уверена, что у него есть телефон.

Я выглянула в окно, в сухую солнечную погоду Castelo dos Mouros выглядел не так мистически, как в туман. Он утрачивал свою магнетическую притягательность и становился обыкновенным замком, затерянным в глубине высоких деревьев. Тишину заменяли голоса туристов и автомобили.

Автобус резко затормозил на повороте, и я, ударившись плечом, выронила телефон. Ударившись о железное крепление, он отлетел в другой конец автобуса. Я схватила сумку и бросилась к выходу. Экран телефона покрылся паутинкой из трещин и больше не включался…

Охрана отказывалась меня пускать, так как я забыла пропуск в другой сумке, а позвонить Саре они не могли. Пнув от злости лежащий камень, я села на лавочку и откинулась назад.

“Тебе помочь?”

За секунду я узнала этот голос. Никакое событие не могло поколебать такое твердое равнодушие. Я стыдливо подняла глаза на Оскара и прикусила губу. Не хотела знать, сколько он так наблюдал за мной.

“Я направлялась к тебе, но… что-то пошло не так,” вздохнула я.

“Зачем пришла?”

Оскар сунул руки в карманы и харизматично посмотрел на меня. Мое вчерашнее предположение подтвердилось, но я пока не хочу ему об этом говорить. Алекситимия Оскара вторична, он сам создал ее у себя в голове, заблокировав базовые эмоции. Те, что он чаще всего испытывал, те, что заставляли его страдать и чувствовать боль. Но, в добавок к ним, Оскар избавился и от положительных. От любви, так как никогда ее не ощущал, от счастья, так как уже не надеялся быть счастливым. Но не знал, что второстепенные эмоции, как юмор, харизма, сомнение – они остались в нем и вышли на первый план.

“Прогуляемся?” Стараясь скрыть неконтролируемую улыбку, предложила я.

В моей голове было куча вопросов, на которые я боялась услышать ответ. Я не хотела лезть в его жизнь, погружать в воспоминания, которые, возможно, он стал забывать.

“Если честно, я не думал, что ты вернешься,” неожиданно начал Оскар. “Ты эмоциональный человек, которому нужен такой же эмоциональный человек. А я ужасный зануда.”

“Ты хороший. Я вчера читала про твою болезнь, про симптомы и проявления, хо..”

“Зачем?”

Оскар резко остановился и потянул меня за плечо к себе, прямо за ушиб. Сжал его так, что у меня чуть не выступили слезы. Я непонимающе смотрела на него. Мимолетный страх пробежал по телу. Его взгляд был надменным и презирающим. Наверное, он не привык к чье-либо заботе и смирился с такой жизнью. Я попыталась что-нибудь ответить, но Оскар сжал меня еще крепче, а потом отпустил.

“Попытаешься помочь, я сделаю все, чтобы ты здесь больше не появлялась, поняла?”

Он пристально глядел, а его глаза, будто бы покрывались льдом. Оставив меня стоять посреди дороги, Оскар отошел на метр вперед. От обиды я не могла ступить и шагу, ноги окаменели. Я подняла очки на волосы и обхватила пальцами виски. Мне казалось, что я смотрела в никуда, смотрела и ничего не видела, пока не почувствовала рывок и удар о землю. Переведя дыхание, я приподнялась на локтях и обнаружила Оскара лежащего рядом со мной. Я оглянулась на дорогу и увидела удаляющийся мотоцикл. Судорожно отряхнув колени, я присела на одну ногу и помогла Оскару подняться. У него шла кровь. Я не могла дышать спокойно, сердце билось 180 ударов в минуту, все кружилось перед глазами. Я перерыла сумку и достала бутылку воды. Открутив крышку, я, морщась, полила на рану Оскара. Трясущимися руками, я перевязала ее тканью и сделала глоток. Мои ладони и колени были в земле. Я потерла нос и, наклонившись вперед, напрягла мышцы живота, но это не помогло. Слезы полились рекой. Все вокруг превратилось в одно большое мутное пятно. Я так громко всхлипывала, что закладывало уши. Не знаю, от чего я плакала: от боли, от обиды, от того, что день не задался с самого утра или от того, что чудом осталась жива. Затолкав вещи в сумку, я кое-как встала на ноги и медленно захромала в сторону остановки. Я даже не заметила, как Оскар схватил меня и, развернув, одной рукой прижал к себе. Ударив ладонью в грудь, я обхватила его  и, сжимая кофту, уткнулась носом в плечо. Я не переставала плакать. Мне было стыдно, что он видел меня такой, но не могла. Я пыталась вдохнуть его запах, чтобы запомнить, отложить где-то в голове, но мой мозг отказывался воспринимать любую информацию. Я вообще не была уверена, что трезво оценивала ситуацию. У меня случился нервный срыв.

“Мэгги, прости меня, прошу,” Оскар шептал мне это в ухо, повторяя много-много раз.

Он назвал меня Мэгги… Одно слово. Слезы не останавливались. Я не хотела, чтобы он меня отпускал, потому сжимала кофту еще сильнее.

“Я… ньм.. тм..”

Пытаясь вытолкнуть из себя нормальную речь, я почувствовала, как Оскар прислонился губами к виску и, едва ощутимо, напряг их. Это было меньше, чем самый формальный поцелуй, но его хватило, чтобы пустить по телу электрический ток. Я отстранилась назад и, наконец, вдохнула полной грудью.

Глава 6

Я вытянула ноги вперед и осторожно положила одну на другую. Прохладный ветерок смягчал лучи палящего солнца на коже. Оскар вернулся и присел рядом со мной, держа в руках два стакана лимонада и упаковку пластырей. Я заклеила колени и взяла стакан с трубочкой.

“Как рука?” Спросила я.

Заметив, как Оскар попытался открыть стакан одной рукой, я оставила свой и помогла поддеть крышку. Оскар неуверенно сглотнул и перевел взгляд на меня. Его левая ладонь была крепко замотана и перевязана на запястье. Сквозь повязку сильно проступила кровь. Я растерялась и отвела глаза. Пульс учащался, сердце вот-вот было готово вырваться наружу. Лед таял, и мои пальцы начали неметь от холода. Стакан покрылся конденсатом. Я вытерла руку и, заправив волосы за ухо, выпрямила спину. Набравшись смелости, я откашлялась и, облизав обветренные губы, тихо произнесла.

“Ты, не задумываясь, спас меня. Почему..?”

“Я не знаю.”

“Я… должна объясниться перед тобой. Сегодня все пошло не так с самого начала – я не смогла сдержать эмоции. Все вылилось на тебя, это было глупо.”

“Если ты все еще хочешь мне помочь…”

Его рука коснулась моей и наши пальцы переплелись. Чувствуя пристальный взгляд Оскара, я повернулась к нему. Моя рука лежала в его и казалась такой маленькой. У него была бледная прозрачная кожа с покраснениями от падения. Я провела по тыльной стороне его холодной руки, мой палец наткнулся на небольшой шрам. В животе все перевернулось. Я резко почувствовала боль в том же месте, что у него, только уже на своей руке и ослабила хватку. Откуда-то заиграла одна из песен, которые я слушала в автобусе. Громко выдохнув, я достала из сумки банку таблеток.

“Я хочу понять, как ты ощущаешь мир.”

“Что?”

“Как ты это делаешь?”

“Никак,” – он пожал плечами. “Существуют разные версии этой болезни. Кто-то все чувствует, но не может описать; кто-то даже не чувствует; кто-то не способен представлять и фантазировать, а кто-то является прекрасным художником; кто-то не чувствует боли, а кто-то фокусируется только на тактильных ощущениях и от этого сильно страдает; кто-то, даже, не может различать эмоции других людей.”

“А ты?”

“Я различаю эмоции, хорошо чувствую физические ощущения, но в сердце… ничего нет – там пустота.”

“Я хочу встать на твое место и увидеть мир твоими глазами, почувствовать жизнь так, как чувствуешь ты. А ты ее чувствуешь!”

“Зачем и как ты собираешься это сделать?!”

На каком-то сайте я вычитала, что в основе эмоционально- чувственной сферы человека лежат телесные ощущения – например, когда мы видим возлюбленного, мы чувствуем, как подпрыгивает сердце; а когда испытываем гнев, часто ощущаем желудочные спазмы. Наш мозг приписывает каждому из этих ощущений определенную ценность – тогда мы знаем, позитивное оно или негативное, сильное или слабое. Так аморфные ощущения обретают форму и у эмоции появляется некий осознанный образ.

При алекситимии большинство людей живет лишь физическими ощущениями, хотя некоторые эксперименты опровергают и эту теорию. Также, ученые предположили, что это может быть вызвано нарушением нормальной коммуникации между двумя полушариями мозга, которое препятствует передаче сигналов из эмоциональных центров, находящихся преимущественно в правом полушарии, левополушарным центрам, отвечающим за речь.