Forest fairy tales

– Великолепные иллюзии.

Но это были не иллюзии – настоящая магия. Тоашш'норр'и чуял это, отзываясь всей своей сутью. Едва зрители немного успокоились как зазвучала нежная и печальная музыка. И в серебристо-лунном свете софитов высоко под куполом взлетели два тонких силуэта. Воздушные акробаты в серебристо-белых трико кажутся диковинными птицами, неподвластными гравитации. Они порхают легко и быстро, звеня колокольчиковым смехом фейри и маняще простирая к зрителям тонкие, белые руки-крылья. Завораживающе красиво и нереально, как прекрасный сон…

И с каждым номером Тоашш'норр'и мрачнеет все сильнее: кажется, шоумен собрал в своём цирке всех полукровок и сделал их магию потехой для людей. И у него много вопросов к этому шоумену. Особенно, когда на сцену выходит ребенок.

Очаровательный малыш, чьи кудряшки отливают зеленью молодой листвы, а в изумрудных глазах плещется солнечный свет. И этим солнечным взглядом он обводит зрителей и улыбается. Он поводит ладошками и по шатру разлетаются светлячки, доверчиво садясь на плечи зрителям. Он подходит к немолодой уже даме в первом ряду и кончиками пальцев касается ее шляпки. Шляпка расцветает, дама ахает и тоже расцветает. А малыш идет дальше, творя свою магию, и, словно отзываясь на нее, к нему слетаются бабочки. Светящейся бело-голубой стайкой они порхают над его головой, садятся на волосы…

И, кажется, будто вокруг не темные тесные стены шатра, а бескрайний простор залитых солнцем лугов. Вот подул ласковый ветерок, принося с собой запах разнотравья, нагретой солнцем смолы и поспевшей на пригорке земляники. Ветерок игриво прошелся по рядам, растрепывая тщательно уложенные прически, коснулся озорными пальцами одежды, обдал медовым теплом, разглаживая морщины и стирая усталость. Люди, словно проснувшись, заулыбались, посветлели лицами… Души их живо откликались на чудо.

Тоашш'норр'и тоже почувствовал ее, эльфийскую магию, которая привела его сюда и источником был этот малыш. И когда тот проходил мимо, тронул его за рукав, шепнув:

– lye lle*

Малыш вздрагивает от звуков эльфийской речи, и Тоашш'норр'и окончательно уверился в том, что не ошибся. И в том, что этому малышу, как и всем полукровкам, не место здесь.

Люди расходятся нехотя, все еще под впечатлением от представления. Тоашш'норр'и выходит из шатра, окунаясь в ночную прохладу, и ловит за рукав мимо проходящего клоуна с просьбой отвести к хозяину Карнавала. Хозяин Карнавала обитает в довольно скромном трейлере, таком же обычном, как трейлеры его артистов. Тоашш'норр'и глубоко дышит, стараясь держать себя в руках, но силу сдержать не может и дверь трейлера от одного толчка его ладони вылетает.

Хозяин карнавала невозмутимо прихлебывает из тонкой фарфоровой чашки, неуловимым движением уклоняясь от летящего в лицо кулака.

– Какое оригинальное приветствие, – насмешливо тянет он.

И одним текучим движением поднимается на ноги, аккуратно отставив в сторону свой чай.

– Ты… – выдыхает Тоашш'норр'и. – Акио?!

– Я, – кивает Акио, – тоже рад тебя видеть, кузен, – и точным ударом разбивает Тоашш'норр'и скулу.

Некоторое время они кружат напротив друг друга, обмениваясь ударами. Акио усмехается:

– Тебе так не понравилось представление? Извини, денег за билет не верну.

Тоашш'норр'и шипит в ответ сквозь разбитую губу:

– Ш-што ты творишь?! Магия – это не развлечение! Нельзя так использовать чужой дар. Это глупо, бессмысленно. Этим…существам, не место здесь, ты знаешь! Но они здесь, в твоем цирке! Почему?!

Акио тяжело вздыхает, блокируя удар:

– С чего ты взял, что они здесь не добровольно?

Тоашш'норр'и моргает, удар пропуская:

– То есть?       Акио складывает ладони перед собой домиком, что означает «Остановись. Перемирие». Переводит дыхание, кривясь в улыбке:

– Уффф… Я уже не молод для таких «подвигов».

Тоашш'норр'и фыркает:

– Да ты на добрую сотню лет меня младше.

Но пламя в глазах его гаснет, и он тяжело падает на диванчик, потирая разбитую скулу. Акио неожиданно приваливается к нему плечом, горячим жестким боком, тянет полунасмешливо-полууважительно:

– Силе-ен, старик.

Тоашш'норр'и вяло возмущается:

– Эй! Я еще не разменял первую тысячу.

Акио вместо ответа неловко тянется в нагрудный карман, доставая серебряную фляжку и щедро отхлебывая, протягивает Тоашш'норр'и. Тот не отказывается, только чуть кривится, когда виски обжигает разбитые губы. Акио первым нарушает тишину:

– Я знаю, что они – полукровки. И в человеческом мире им трудно: их суть рвется наружу, но проявлять ее в обществе опасно… и они приходят ко мне. В моем цирке они могут быть собой. Люди спишут все на иллюзии. Голограммы там и все такое. Технологии, мол, так развились. Они… моя семья. Я ценю их и щедро плачу, я даю им все, что нужно, и я… Не держу их. Веришь ли нет – они всегда могут идти. Но идти им некуда. У многих из них нет родных среди людей. А Волшебный мир уже не примет их так просто, – ты знаешь....

– А этот малыш? Эльфенок… – спрашивает Тоашш'норр'и.

– Юлек? Он – сирота, – пожимает плечами Акио. – Он у нас «сын полка». Всеобщий любимец. Солнечный мальчик. Вот только наша кочевая жизнь для него… трудна. Он слишком мал. И я ищу ему хорошую семью.

– Вот как… – тянет Тоашш'норр'и. – Мы с женой могли бы позаботиться о нем. Акио смеривает его долгим взглядом и наконец кивает. Потом уточняет:

– Я должен познакомиться с твой женой. Я хочу видеть эту святую женщину, которая выносит твой характер, и засвидетельствовать ей свое уважение.

– Без проблем, – отмахивается Тоашш'норр'и. – Если ты готов, можем хоть сейчас… Только сначала надо зайти в магазин. Мне нужно старшему ребенку одежку прикупить.

Акио оживляется:

– Шопинг я люблю.

– А я нет… – вздыхает Тоашш'норр'и.

– Ничего, – ободряюще хлопает его по плечу Акио то ли случайно, то ли нарочно задевая свежий синяк. – Я тебе помогу. Сколько, кстати, лет ты не менял эту куртку?

Тоашш'норр'и отшучивается:

– Она мне как вторая кожа, и я ее ни на что не променяю.

– Оно и видно, – ворчит Акио. – Ладно, старик, как хочешь. Насчет ребенка… Думаю надо будет поинтересоваться у него самого, хочет ли он пойти с тобой. Но не сейчас.

Время на часах неумолимо движется к полуночи. Акио зевает, совершенно по-кошачьи растягиваясь на диванчике и бросает Тоашш’норр’и:

– Ты можешь поспать в кресле.

Тот хмыкает:

– Я вообще-то могу и не спать.

Кресло ему немного мало, и приходится подогнуть ноги, но ему приходилось спать и на земле, в лесу… В лесу… Тоашш'норр'и почти подпрыгивает, вспомнив о том, зачем он пришел в человеческий мир. Он торопливо нашаривает айфон и строчит Астэри:

«Милая, из-за непредвиденных обстоятельств я немного задержусь. Но ты не волнуйся, я в порядке».

Раннее утро застает его спящим в немыслимой позе, и уже проснувшийся Акио глубокомысленно констатирует: