Восстание безумных богов. Магия крови

Да, они ждали: легаты, префекты, маги, придворные, даже рабы, вечно околачивающиеся возле своих хозяев. И гул голосов, перекрывавший даже рокот божественной поступи по каменистой равнине, немедленно смолк.

– Внимайте, все! – Император слышал свой скрипучий голос словно со стороны. – Слушайте, легионы. Слушайте, маги. Я, император Тит Марций Десятый Цельс, объявляю вам свою волю.

Он невольно сделал паузу. Внемлют ли ему, нет ли слабости в сердцах?..

Внимали. И слабости он не чувствовал, по крайней мере – пока.

– Нас ждет битва, cives imperii[1 - Граждане империи (лат.).], битва, каких Корвус не знал никогда. Против нас – не людские армии, не орочьи ватаги, даже не гномьи дружины. Против нас – неведомое и великое зло. Боги ли или иные сущности, могущественные и дикие, что несут смерть и разрушение. По зову Северной Ведьмы явились они, готовые предать огню и мечу и нашу империю, и весь мир.

Он перевел дух. Обвел взглядом лица: слушали мрачно, но без отчаяния. Кор Двейн, конечно, и тут что-то замышляет, но – не сейчас, не сейчас!..

– Но мы, великая империя Корвус, не отступим и не побежим. Потому что спасения в бегстве не будет. Мы можем лишь сразиться, вступить в битву, что поистине не будет знать себе равных. Если кто-то думает, можем ли мы, слабые люди, сделать что-то против этаких чудовищ – я отвечу. Можем! И можем многое! Маги в шаге от обретения новых, невиданных сил, силы эти – залог нашей победы, поддержка нашего оружия. Доблестные легионы Корвуса готовы к бою, как и всегда. И… – он сделал паузу, хотя напряжения в воздухе и так было хоть отбавляй, – я, ваш император, сам встану во главе войска. Я и вся мощь ордена Дракона.

Первым понял сказанное, как ни странно, не Кор Двейн, а легат IX Прославленного легиона, опытный вояка Эмилий Тавр. Пока остальные думали, он повернул к магам обезображенное старым шрамом лицо и с чувством гаркнул:

– Слава империи! С нами цезарь и Дракон!..

Часть первая

Глава I

Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар молилась. Боги указали ей единственный путь, которым следовало идти, но, чтобы пройти его достойно, она должна прочесть хотя бы очистительную молитву; так учил когда-то старый Мошшог, шаман клана, так поступали воины, решившиеся на последний подвиг. Следовало бы, конечно, провести полный обряд, с долгим камланием, с окуриванием дымом священных трав, с ритуальным умерщвлением плоти и освящением клинков, но здесь не было ни шамана, ни сухих трав, собранных в Полночь Двух Лун на склонах Очей Дракона, не было даже глотка воды, так что оставалась лишь молитва. Гарзонг, темный владыка подземелий, не примет душу, отягощенную страхом, мелкими мыслишками и привязанностями к земному; он спалит ее, швырнет в горнило, претворяющее неверные души в божественный мировой огонь, расплавит их; а достойного проводит с честью в свои бесконечные палаты – пировать и ждать нового рождения. Воину следует отринуть телесное, очистить дух – и тогда уже идти последним путем.

Пусть Гарзонга сейчас нет в подземных огненных чертогах – он непременно вернется, вернется и спросит Шаарту: «Достойна ли ты меня? Не стыдится ли тебя твое племя и клан? Где твоя храбрость, твоя твердость, где твои клинки? Пусть они расскажут все о тебе».

Шаарта молилась, стоя на коленях и склонившись лбом к самым камням – что в ее новом теле было не так уж просто сделать. Она изо всех сил старалась не замечать ни своего нового роста, ни грубой черной шкуры, ни когтей. Гигантская подземная каверна, на краю которой застыла орка, погрузилась в полутьму. Пламя дикой магии, выплеснувшееся вовне, успокоилось, опало, переливалось теперь далеко внизу, каменная крышка захлопнулась; лишь оранжевые сполохи перебегали по неровному, почти плоскому своду.

Голос Шаарты, рычащий выговор истинного орка, смешивался с тихим гулом подземного огня.

Закончив, она поднялась, еще раз окинула взглядом бескрайний простор меж пылающим морем и мертвым камнем. Что ж, она готова – готова идти и отвечать перед всеми богами Драконоголовых, которые захотят судить ее. Хозяин на воле, и она очень надеялась, что он жив и здоров, но все ж таки старалась не слишком о нем думать. Почему-то мысли эти резали тоской, будто острым ножом… нет, нет, их земной путь вместе окончен, как и ее собственный.

Пора.

Шаарта легко закинула за спину сверток с Проклятыми клинками, мгновение покачалась на краю огнистой бездны – пламя тихонько бурлило, точно остывающая похлебка, – а потом шагнула за край.

Полета она почти не ощутила.

Пылающая магия приняла ее в свои объятия, в первый миг даже приятные, и сомкнулась над головой. Шаарта не сопротивлялась, погружаясь в жидкий огонь глубже и глубже.

Через несколько мгновений приятное тепло сменилось жаром, а потом – обжигающей болью. «Скоро, – Шаарта изо всех сил стиснула зубы. – Скоро все закончится. Еще чуточку потерпеть…»

Но боль не отпускала. Боль объяла ее, сжала, лишила движения, дыхания; во всем мире не осталось ничего, кроме боли. Огонь пожирал плоть, огонь стал ее руками, глазами, сами кости вспыхнули, сгорая. Шаарта закричала бы в несказанной муке – если бы только могла кричать.

«Если бы я знала, что умирать так больно!..»

Боль терзала неотступно, точно охотничий пес, вцепившийся в добычу; вгрызалась в кости, в мышцы, в голову, хотя Шаарте казалось, что тела у нее уже давно не осталось.

«Неужели так будет вечно?.. Неужели такова воля Гарзонга, его кара недостойной воительнице, запятнавшей-таки свою честь? Что же я наделала!..»

Боль не отступала. Сознание помутилось, мысли уходили, осталось только страдание. И вдруг… Что-то шевельнулось рядом. Кто-то словно погладил несчастную орку, протянул руку, ободрил: все будет хорошо, терпи, дочь Драконоголовых, награда за испытание превысит его стократно.

«Нет! Нет! Я не хочу! Дайте мне умереть!..»

Нечто рядом – то, что показалось измученной орке двумя прозрачными лентами, – обвилось вокруг нее, прижалось плотно, будто защищая, – и боль начала уходить, утихать. Но и ленты эти – они словно впитывались в кожу, которой больше не было, они становились Шаартой, ее новым телом, ее защитой и сутью, и это почему-то испугало ее куда больше пламени.

«Нет! Нет! Оставьте меня!..»

Но она ничем не могла помешать. Не могла ни пошевелиться – нечему было шевелиться, – ни отвернуться, ни оттолкнуть, ни убежать. Только с ужасом ощущать, как тело возвращается к ней – уже другое, новое, не поддающееся магическому огню.

Не ее тело.

«Не бойся, – это были даже не слова, смысл возникал в мозгу словно сам собой. – Открой глаза».

«Кто вы? Что вы? Почему вы мне помогаете?..»

Нет ответа. Догадайся сама, дочь Драконоголовых.

И Шаарта поняла. Это же мечи, Проклятые мечи, клинки богов, которые один раз уже убили ее. Убили, познали и смогли вернуть с самого порога чертогов Гарзонга… Но зачем?..

«Ты освободила нас. Мы защищаем тебя. Как можем».

Ну конечно. А как же крысолюдский божок, которого она все-таки убила, убив перед этим и себя, – теперь она даже не знала, взаправду все то произошло или только в ее голове.

«Он умер. По-настоящему, – сказали Проклятые мечи. – А ты – нет».

«Лучше бы вы дали мне умереть», – с горечью сказала она клинкам, которых тоже больше не было.

И снова – понимание почти как собственная мысль, уже почти что собственная мысль.

«Не бойся. Открой глаза».

Боль отступила – не ушла окончательно, но притупилась, ныла на границе чувств. Шаарта собралась с силами и попыталась разлепить веки. Не с первого раза, но у нее получилось! Наверное, так новорожденный открывает глаза и видит новый, незнакомый мир…

Она увидела золото. Кругом, насколько хватало взгляда, искрилось, играло, переливалось золото – золотая пелена, золотая пена, сам воздух сделался плотным, блестящим, червонно-желтым.

Стоп. Какой воздух? Какое золото? Она же до сих пор плавает в океане дикой магии, сгущенной до предела! Так, значит, это и есть сила? Все это золотое мерцание – и есть магия? А как же дышать?..

Шаарта прислушалась к себе и поняла, что в дыхании она не нуждается. По крайней мере сейчас, пребывая внутри силы. Она попыталась поднять руку – рука поднялась, и это была ее прежняя рука: пять пальцев, бронзовая кожа, ногти, запястье… никаких черных бронированных пластин, никаких когтей. Правда, исчез шрам возле локтя (еще в детстве получила учебным клинком), исчезли мелкие отметины и выболины на пальцах. Рука сделалась новой, точно Шаарта только что народилась на свет. А может, в каком-то смысле так оно и было?

Да и вообще, существовала ли когда-нибудь Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар, лучшая воительница клана Темного Коршуна? Не выдумка ли она, не ложная память? Кто докажет?..

Шаарта в панике подняла другую руку, осмотрела ноги, живот, ощупала голову… Тело ее сделалось почти прежним, только лучше, совершеннее. Кажется, даже выше и сильнее, чем прежде. Ни шрамов, ни родинок, ни выступающих жил. Только… что это?..

На шее обнаружилось нечто чуждое. Орка ощупала: металлический ошейник – рабский ошейник, то, чего Публий Маррон с ней не делал и не сделал бы никогда. Но теперь ошейник был, и орка откуда-то знала, что и он – из чистого золота. А еще – он часть ее тела. Странная, незнакомая, но такая же часть, как рука или нога.

«Это тоже вы?» – спросила она, но Проклятые клинки молчали.

И тут орка поняла.