Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!»

Душ становилось всё больше – приливные силы разрывали старые пути мёртвых, добычей водоворотов пустоты становились давно погибшие миры, миры, успевшие прожить миллиарды лет, откуда все, кто мог, ушли в Межреальность и дальше; души, волею случая оставшиеся пленниками своих миров, становились добычей Неназываемого… а потом оказывались подле Хедина.

Пламя Неуничтожимое, крошечные искорки его, что живут в каждой душе, сгущалось вокруг Нового Бога. Никогда доселе Хедин не видел ничего подобного – доселе души представали неделимыми, пусть и способными «истаять», и только здесь, во чреве Неназываемого, он смог ощутить в них искры извечного Пламени.

Все мы дети Творца. В каждом из нас – Его частица. Его огонь. Ибо что есть Пламя Неуничтожимое, как не Он сам?!

Он никуда не ушёл. Он всегда был здесь, с нами и в нас.

В Пламени Неуничтожимом.

Не зря Дальние так радеют за сбор всего и вся…

Душ вокруг Хедина всё больше и больше. И вот он уже сам делает шаг туда, ближе к сердцу Неназываемого.

К сингулярности.

К точке, где утрачивают смысл понятия «пространства» и «времени».

К точке, изменить хоть что-то в непосредственной окрестности которой может только сам Неназываемый (сам в себе) – или он, Хедин, и искры Пламени Неуничтожимого, собранные им сейчас вокруг себя.

Он должен действовать, потому что ловушка рухнет скоро, совсем скоро. И все те, кто радостно дерётся сейчас за власть у него за спиной, ринутся… в Хаос, наверное? – умолять тамошних владык о… допустим… «свободном пропуске»? – если такое вообще может быть.

Но души – искорки Пламени – тянулись и тянулись «вперёд». А, может, вверх или вниз – здесь всё утрачивало смысл.

Ему, Хедину, требовался новый Хедин. Потому что никто, кроме него, не способен воплотить в жизнь эту часть Плана. Часть совершенно новую, только что измысленную, с кучей непроверенного, предположительного, возможного, вероятного…

Но и не только. Здесь Хедин может оттолкнуться только от Хедина, только от себя самого.

Ему уже удалось отделить и вытолкнуть отсюда часть себя, ту самую «действующую» ипостась.

Теперь предстояло куда более трудно – вытащать из логова Неназываемого вот эту, истинную суть Нового Бога Хедина.

Перенося свою суть в спасённые им души, создать своего двойника.

В каждую из искр Пламени он старался вложить себя. Отразить себя, словно в зеркале, вернее – во множестве зеркал, какими становились частицы Пламени Неуничтожимого.

Отпечаток в пустоте стремительно заполнялся.

Его воля столкнулась с железной предопределённостью властвующей здесь силы, что крушила в пыль и вообще в ничто само пространство и могла остановить время.

Она, эта воля, единственная могла дотянуться до места вне пределов чёрной глобулы. Так возникали козлоногие – пленные души, рабы Неназываемого.

Пламя Неуничтожимое плясало и танцевало вокруг. Души ликовали. Они обретали новый смысл, они продолжали бой.

Хедин чувствовал, что, коснись он сейчас той самой сингулярности, в Хаосе, а, быть может, и в том непредставимом континууме, откуда взялся Неназываемый, появится новое Упорядоченное. Или даже новый Хаос с новыми монадами, каковые в свой час дадут начало новым вселенным.

И так без конца.

Но дела призывали его обратно, в то Упорядоченное, которое он призван был защищать. И единственный выход – оставить здесь себя самого, не призрак, не тень, но его самого, во всём ему равного, ибо только так Хедин сможет оттолкнуться с достаточной силой. Он вырвется отсюда сам – и он оставит здесь себя. Себя, Хедина Познавшего Тьму, который исполнит тут свою часть Плана.

Они никогда не увидятся после этого.

Тот Хедин, что останется здесь, никогда не вернётся в привычное Упорядоченное, никогда не обнимет Сигрлинн, не выпьет пенного эля со Старым Хрофтом, не сыграет в тавлеи с Ракотом.

Но его может ждать… совершенно невероятное и невообразимое.

Души закружились в танце, искорки Пламени соединялись в причудливые цепочки.

И, когда Хедин ощутил себя почти воплощённым, воля его отдала команду.

Огонь. Огонь вокруг. Пламя Неуничтожимое вздымается огромной волной – тот, другой Хедин, Хедин сотворённый как отпечаток в пустоте, заполненной огнём Творца, медленно плывёт прочь, ещё глубже в бездну Неназываемого.

Что ждёт его?

Страшная гибель?

Иная участь?.. Победа над вечно голодным чудовищем?

А сам Хедин спустя миг увидел себя, по-прежнему, само собой, лишённого тела, вне глобулы и даже вне досягаемости её втягивающей всё силы.

Он не ощущал того, другого Хедина. Связь разорвана навсегда.

Что ж, теперь ему предстояло объединить Наблюдающего и Действующего. Ему, вырвавшемуся из пасти Неназывамого.

И возникнуть ровно на том месте, откуда он уходил – немолодым худощавым человеком в плаще, сосредоточенным и усталым – на краю священного Урда.

В путь, сказал себе Хедин.

Глава 2

Завтра наступило.

Сильвия провела ночь в знаменитом на половину Межреальности трактире Долины. Уже наслышанные о случившемся содержатель и вся прислуга низко и подобострастно кланялись, уверяя в неизменной собственной преданности.

Наследница Арка благосклонно кивала в ответ, но спать легла в самой крайней комнатке, незаметно перетащив туда одеяло и подушку. Из остального она соорудила подобие спящей под покрывалами себя. Разумеется, не пожалела и сторожевых заклинаний.

Она ожидала нападения, мести, попытки покушения.

Не дождалась.

Слегка разочарованная, Сильвия спустилась в общую залу на рассвете.

Хозяин заметался вокруг, уверяя «драгоценнейшую госпожу Нагваль», что ей совершенно нет нужды утруждать свои очаровательные ножки ходьбой, и что всё будет доставлено по первому её слову куда ей только будет благоугодно; Сильвия только отмахнулась.

– Если так себя вели господин Трагне или господин Коппер, ещё не значит, что я стану поступать так же. Я не собираюсь ни от кого прятаться или запираться. Если мы делаем одно дело, все должны знать, что я…

– Что ты? – перебил резкий и сильный голос, глухой, словно прибой, разбивающийся на серых северных скалах.

Целитель Динтра стоял перед ней. В новых роскошных одеяниях, ниспадавших до земли, где на тёмно-зелёном шёлке распускали крылья огненные птицы. Целитель опирался на простой чёрный посох, даже без навершия, на первый взгляд – самая обычная палка.