Жажда. Темная вода

– Она боится вам рассказать, боится, что вы расстроитесь, – продолжал Локус.

Повисло долгое тягучее молчание. Арарат так и стоял, полусогнувшись, сбивчиво дышал.

– Моя Сюзанна и этот… как его… Семен вроде. Не может быть. Она бы так не поступила. Она умная девочка и должна понимать, что он чужой для нас.

– Вы сами говорили: «Старые правила смыло темной водой».

– Я говорил…, – Арарат в ужасе взглянул на Локуса. – Откуда ты знаешь? Кто ты такой?

– В ту ночь шел дождь, залило подвалы. До утра вы выкачивали воду, потом вернулись домой немного отдохнуть. Утром Кобальт попросил срочно заправить машину. Вы встали, но были разбиты…

Локус медленно шел к Арарату. Мужчина пятился от него, выпучив глаза от ужаса.

– Вы наругали дочь за то, что она не убралась в квартире. Сорвались на нее. А потом случайно разбили вазу. Ваша жена очень расстроилась, и вы пообещали склеить ее. Вы знали, что это невозможно, но все равно пообещали.

– Не хотел расстроить ее, – дрожащим голосом сказал Арарат.

– Вы знаете, каково это – по – настоящему любить человека.

У мужчины глаза налились слезами.

– Вы живете отдельно от остальных, потому что вам стыдно. Вы единственный из всех спасли всю свою семью. Поэтому вы никогда не отказываете в помощи другим – так платите судьбе за то, что она сохранила вашу жену и дочерей.

– Хватит. Пожалуйста. Больше ничего не говори.

– Вы торопились. Осколки вазы сложили в коробку из – под обуви.

– Ты ангел? Или дьявол? Ты пришел забрать меня? Только не их. Умоляю.

Арарат вдруг ощутил, что упирается в коробку ногой. Вопросительно указал на нее взглядом. Локус кивнул. Мужчина опустился на колени, стараясь при этом не спускать настороженного взгляда с мальчика. Открыв коробку, разгреб битые осколки и обнаружил на дне бритву.

– Должно быть, впопыхах бросил ее сюда. Не понимаю… Как? Как ты узнал?

– Я не знал.

Локус наблюдал, как мужчина бережно сматывает провод и прижимает бритву к груди, словно живое существо. Его лицо излучало абсолютное умиротворение.

***

– Я прямо так ему и говорю: ну, стреляй, падла. С места не сдвинусь, – рассказывал впопыхах Котел. – А малец этот на посту в штаны наложил, стволом туда – сюда водит, – сталкер имитировал его движения указательным пальцем. – Приказ, говорит, у меня от Великого князя – сталкеров не пропускать. Расстреляю на месте. А я ему: засунь свой приказ в задницу и пропускай. У меня заявка от Кремля на запчасти, говорю, если не доставлю, установки встанут. Что, спрашиваю, будешь пить? Мочу товарища!

– Так и сказал? – Барни нервно усмехнулся. Ему с Фонарем тоже пришлось вернуться с пустыми руками.

Гортранс выставил посты на всех дорогах и аннулировал пропуска машин сталкеров. Тех, кто пытался проехать, угрозами расстрела разворачивали назад.

– Именно так и было, – подтвердил напарник Котла Бизон.

– Ну а он что?

– А что, – продолжил Котел. – зассал. Позвал главного – в мундире такого, важного, сабля какая – то висит на поясе, треуголка на башке, морда наглая. Мушкетер хренов. Тот и говорит, мол, не пущу. Возвращайтесь в стойло свое, или шмальнем по вам – так и говорит. И тут самое главное добавляет, – Котел сделал паузу, подняв палец вверх – За то, что наших положили.

– Вы положили? – воскликнул удивленно Фонарь.

– Да, не мы. Мы с Бизоном вообще не при делах. Я Бате маякнул по рации, тот говорит не спорьте с ними, возвращайтесь, мы и вернулись. Но я того мальца расспросил напоследок, и он шепнул, что якобы сталкеры подстрелили дружинников. И из – за этого весь сыр – бор.

Повисло молчание. Сталкеры оглядели друг друга. За столом присутствовали члены всех двоек, хоть и не в полном составе. Каждый по очереди словом или жестом подтвердил, что ничего не знает об этой удивительной истории. Когда очередь дошла до Кобальта, он, потягивая холодный чай без сахара, пожал плечами.

– Да бред же, никто бы из сталкеров на такое не пошел, – отмахнулся Опер. – Это очередная провокация, чтобы часть нашего рынка отобрать. Надо не реагировать и спокойно работать.

– И как теперь ходить в поле? – воскликнул кто – то из собравшихся. – На машинах не проехать, а на своих двоих много добра не упрешь.

– Правильно Витек сказал. Взять штурмом один пост, положить двух – трех уродов и сразу блокаду снимут, – предложил Котел.

– Давно пора было, – воскликнули за столом.

– Ага, получат на что нарывались, уроды.

Фара взмахнул худощавой рукой, будто лезвием и сказал:

– Ау, блин, бойцы. Их в пять раз больше.

– А у нас стены толще.

– А воду кто нам привозить будет? С собственным желудком воевать собрался? – спросил Опер Котла.

– Найдем водовозку, делов – то.

– А поедешь ты на ней как, если дороги блокированы?

– И что теперь проглотить это предлагаешь? Запереться тут, и позволить им наш кусок хлеба захапать?

– Надо тщательней работать. Давать скидки и тогда все будут брать у нас, и Гортранс отстанет.

Гул криков и препирающихся голосов смещался в голове Кобальта в одну сплошную звуковую кашу. Он думал о том, что сказал ему Витька. Слова племянника вывели его из себя – он едва сдержался, чтобы не убить его. Но были ли те слова лживы? Или он услышал правду, которую так боится принять?

– Проглотим сейчас, и нас вообще стеной обнесут, – сокрушался Котел. – Как прокаженных. И сдохнем от жажды как в блокаду.

– Да, мы не терпилы.

– А, может, кто из нас правда пристрелил тех уродов? – перекроил напряжение Фонарь. – Ну же, сознавайтесь, парни.

– Брехня, – отмахнулся Фара. – Все бы уже знали.

– Зачем им это придумывать? – спросили его несколько человек в голос.

– Провокация это!

Кобальта вызвали по рации, и он вышел из столовой, ни с кем не попрощавшись.