и мы умрем не от боли, как все предсказывали, – от скуки
в нереально понтовых отелях на разных концах земли.
тебе лучше сейчас подумать уже о внуках.
собирайся, заеду утром. и в сомали.
тшшш
никогда не касайся тем этих, моей души.
я заделал все дыры, я всё зашил.
я обтёр до остова столько шин.
помолчи со мной, как умеешь, да подыши.
я везде опоздал, куда так спешил.
там, откуда я, ночь уже.
мальчики в арафатках, девочки – в парандже.
марс всё время требует новых жертв,
но меня бракует как неликвид.
если хаос у нас бывает, то здесь царит.
солнце по цвету отдаёт медью, земля – кирпичом.
знаю: у тебя столько дел, и всё бьёт ключом.
но найдётся, должно быть, время помолчать со мной ни о чём.
мысленно кладу голову на твоё плечо.
помолись потом за меня. я устал как чёрт.
потолкуй потом с Богом, у тебя там блат:
меня не берут ни пули, ни сталь, ни булат.
все меня полюбили. и юный мальчик-мулат
мне приносит в ладони подтаявший шоколад.
от него сохнет глотка до самых гланд.
из профессий тут только простые: военные и врачи.
у меня одноместный бунгало. сегодня дали ключи.
не спалось поначалу. а вчера снились аисты и грачи.
подожди, прикурю последнюю. спички. чирк.
помолчи со мной. я тоскую. ещё чуточку помолчи.
наваждение
по ночам, бывает, накатит. и не уснёшь.
песчаные бури хлеще июльских гроз.
тянешь на себя одеяло, подушку мнёшь,
покуда не нащупываешь охотничий нож.
и думаешь: вот наконец-то и он. некроз.
глаза закрываешь тут же, якобы от песка.
видишь, как зебры в страхе на юг бегут.
выходишь на улицу, с обоих боков в тисках
этой заглохнувшей ночи, и только луна близка.
и пастырь уводит куда-то овечий гурт.
закуриваешь, но кислорода так мало, что
его не хватает для тления табака.
себя убеждаешь: у меня тут пустынный шторм,
а она смотрит на спб-шное небо между толстенных штор,
на фоне которых так неприлично белеет её рука.
вынуждаешь себя вернуться в палатку, коря за манию.
мол, не хватало только паниковать от снов.
и вдруг снова видишь её поверх остывшего спальника,
слитую в складки пододеяльника.