Мой друг, за мной захлопнув дверь,
На табурет, вздохнув, садится.
А я бреду к себе домой
Среди взбешённой ветром пыли.
И мне не верится самой,
Что мы близки когда-то были.
1917
Мне бы только припасть к плечу,
Со своими расстаться силами.
Я не землю теперь топчу –
Саван, брошенный над могилами.
Похороненных без креста
Отпевает у леса конница.
А душа до краёв пуста,
Только криками воздух полнится.
Пусть я взглядом похож на снег,
И былое оставил вроде бы,
И родное давно отверг,
Но душа ещё цветом в оттепель.
И в награду епитимья.
Всё не высказать и не выреветь,
Потому что вся жизнь моя —
Неокончившаяся исповедь.
«Так тревожно багульник зацвёл в апреле…»
Так тревожно багульник зацвёл в апреле,
И в квартире запахло весною сразу,
Будто птицы за окнами вмиг запели,
Повторяя забытую с детства фразу;
Будто снова у дома растёт осина
И не вспыхнет упавшая на пол щепка,
В сорок первом война не отнимет сына,
Не рождённая дочка обнимет крепко;
Будто кто-то с работы вернётся рано
И на гвоздик повесит пальто в прихожей,
И присядет неслышно на край дивана,
Станет радость на чьи-то глаза похожей;
И воскреснет заря на портретах окон,
И не будет свободного дня в неделе…
Седина проступает сквозь каждый локон.
Так тревожно багульник зацвёл в апреле.
«Деревья теряют друг друга…»
Деревья теряют друг друга.
Слетаются звёзды на крышу.
За окнами первая вьюга,
И я тебя больше не слышу.
Как будто на Северный полюс
Попал я, где ночь без просвета.
И только твой трепетный голос —
Осколок вчерашнего лета.
Умолкло письмо на комоде,