Щемящей красоты последняя печаль

Ах ты, горькая судьбина!
Раздери его совсем растак,
Плачет дедова горбина…
Ладно, завтра поквитаемся,
Спи, любезная голубочка!
Все мы бабы так-то маемся…
Измаралась твоя юбочка…»

«Ах, моя Россия, что с тобою…»

Ах, моя Россия, что с тобою
И за что не любишь ты детей?
Столько неба, шири и покоя,
Столько потрясающих идей…
Всё тебе во славу и во здравье,
За тебя – и голову и грудь,
За твоё великое державье
Нам ни охнуть только, ни вздохнуть!
Так за что же ты нас жмёшь и топчешь,
И шлифуешь нами столько плах?
Только перед швалью ты не ропщешь,
Ты – рояль, оставленный в кустах.
Ты, Россия, петь привыкла хором,
Всем твоим солистам рвут язык
Оттого, что несусветным вздором
Ты считаешь одинокий крик.
Ладаном твой дух плывёт печальный,
Отпеваньем – гимна старый звук…
Ты сравнима с площадью вокзальной,
А народ твой – инвалид без рук.
А твои палатные медбратья,
Отожравши морды и тела,
Носят только «фирменные» платья
И вершат «великие» дела…

«Гаснет день в моём окошке…»

Гаснет день в моём окошке,
Тлеет за рекой закат…
Словно ягода – морошка,
Солнца плазменный снаряд
Между двух столбов высотных
Канул в ночь, за горизонт,
Отзвучал тысяченотно
Город, сбросив смога зонт.
Тучи серо-голубое
Растрепалось полотно,
И покрылось сизой мглою
Неба гнутое стекло…

О любви

Кто думает, что знает о любви
То, что, возможно, многим и не снилось,
Как это чувство он ни назови,
Оно не всякой свойственно крови,
Ведь в мире так немного изменилось.
И те, кто принимают за любовь
Лишь половую возрастную тягу,
В «победах» упиваясь вновь и вновь, —
Те насыщают пустотою кровь
Под чувственную глупую отвагу
И разоряют души и тела,
Кичась своим зазорным пустоцветьем,
Ведь старость потому и «не смогла»,
Что молодость бездумно увела
Всю свежесть чувств в обычное бесцветье.

«Вызревают стихи, как смородина…»

Вызревают стихи, как смородина,
Как рябина краснеют зарёй…
Ты, моя ненаглядная Родина,
Ты, пожалуйста, стань мне сестрой,
Если ты не бывала мне матерью,
И в печали меня не покинь!
Но за дверь меня выгнала затемно
В набежавшую синюю стынь:
«Ни сестрой, ни подругой, ни бражником
Я не буду тебе никогда!
Мать я дядьке с набитым бумажником
И ему же – сестра и звезда!
Ну а ты – бесполезное марево,
И тобой не прикрыть наготы,
Пей сама стихотворное варево
Из мечты и своей нищеты!
Уповай же на счастье загробное,
Ведь таланты от Бога даны,
Вы поэты – добро неудобное
Для великой продажной страны.
А стихи ваши, может, и праведны,
И кого-то приводят в экстаз,
Но кому станет истинно завидно,
Ведь без слез не посмотришь на вас?!
Вы открыты невзгодам и бережно
Не смогли относиться к себе.
Неумело, нелепо, безденежно
Вы в своей разбирались судьбе.
Неудачные дети у матери, —
Только знаете – вирши писать!