Он, она, они, или Отголоски

«А такси вчера вымерли…» – явно крутилось на языке у папы, но у Андрея Геннадьевича лицедействовать сегодня получалось лучше всех. Вот бы этому самодовольному типу – так. А то зарделся будто б польщенным смущением, но не без самодовольства. А ведь мог бы сделать вид… что ошибся дверью!

– Так вы музыкант? – нашелся папин шеф, отхлебывая свой кофе.

– Начинающий. – ответил гость лукаво, соврав скромностью. Не сомневаясь, что этот круглощекий франт на днях отплясывал под его песню, которую знают уже буквально все, не зная в лицо её исполнителя.

– И что же, выступаете? Гастролируете? Или как все, всё в интернете?

– Гастролирую. Потихоньку. – едва сдержал дрожь впалых щек самозваный обитатель дивана… – вот, завтра вечером вылетаю на выступление.

– А куда, если не секрет:

– В Калининград. – не удержал расплывающихся скул парень, хотя держался как мог, теряясь глазами в складках накидки дивана и старательно отряхивая от чего-то свои спортивки.

Гостиную поставили на паузу. Пока Артём осмеливался поднять глаза на свою…

преследовательницу. Из снов и навигаций.

Он не сумел скрыть раздирающего его на части самодовольного вызова, обращенного ей одной. Она поняла, что попалась.

Она поняла, что совсем попалась. И, кажется, почти приняла это.

* * *

Потом было поочередное хвастовство-признание почти на публику, что они раздобыли вчерашнюю запись наперегонки, и какими немыслимыми «блатными» путями… А Катя не приминула сообщить, что им с подругами есть чем эту запись дополнить. Ну и, конечно, назрел детальный отсмотр видео для прояснения личности визитера и упомянутых событий.

А там – все как на духу. И его заблюренное раздраженое уличённое матерное «рука-лицо» в ответ на нежданное (никем!) фото-свидетельство (буквально, из ЗАГСа) на экране. И сам факт, никак не вписывающийся в его фантазийный образ, столь далекий от бытовых подробностей. Потом его разнузданный уличный дэнс на фривольную песенку. Бесстыжую. Да, полный умелого достоинства и изысканного юморка в обрамлении полной неприличности! Но! Бывают эксперименты с вариантами успеха, а бывают – чистые экзальтации «из потока».

Все знают простую истину: большей части мужчин в мире – лучше не танцевать. Сия провокация – всегда не в их пользу. Было бы смешно, если б не было так грустно. Но бывают яркие исключения – те, кто родился для танца и в танце. Тут можно было б рассуждать про физическое воображение, координацию и наработанность, особое чутье… если б тут вообще можно было б рассуждать. Но эти люди не оставляют шансов на рациональность и анализ – просто кидаются в стихию, и забирают за собой окружающих, отшибая способность зрителей к рассуждениям – чистым впечатлением, которое несут всем. Им не нужно выучвать что-то, или стараться, харизматичность их движений – она в мелочах. Это – игра движением, она – живая, она плещется стихией. И лишь потооом догоняет зрителей словом «профессионализм». Именно это слово и настигало обычно всех вокруг него, что не было для него секретом. И принималось как должное, снисходительно. Умею, ок. Порадовать? Не вопрос.

И тут, лениво следя за реакцией и не давая волю смущению за песню, он вспомнил, какой кураж поймал в тот момент. Какой энергией обстреляли его загоревшиеся десятки глаз, при чем не только молодых, но и удивленных. Как легко и небрежно он чувствовал себя, словно скинув груз ответственности момента и своих лет, и отклик всяких закулисных сожалений, смело шаг за шагом в ритм прижимаясь к левой трибуне от исполнителя. Тёмные спортивки с белыми полосками по бокам, мягкая прямая майка бело-молочного цвета с рукавами, танцевавшая вместе с ним и не скрывавшая всех его подмаечных козырей. Хорошо, что у его друзей из его команды, которые танцевали вместе с ним обычно, а вчера – болтавшиеся сверху – позади трибуны, нашлась точно такая же чтоб переодеться, потому что эта – через минуту пошла незаметными на видео пятнами волнения и избытка энергии. Переодевание, кстати, попало на незаконченную по мантажу версию, которой уже успели обзавестись оба участника. Ага, переодевание под носом у хейтеров, прям рядом с депутатом, с «уместной» ремаркой его (не депутата!) дружга про «девчонки – потекли». Первое его вчерашнее переодевание с первым засветом его растиражированной фигуры, которой он вполне вправе гордиться. Правда, как арт-объектом, способным привлечь внимание к чему-то стоящему, а не разменной монетой низменных интересов. Такое роскошество, дар природы – слишком дорого, чтоб транжирить попусту, и он давно успел это усвоить. Он дан неспрста.

Зрители, конечно, слегка оцепенели. И от танцев его, небрежно-манящих, но на таком топовом уровне, так играючи, и от «роскошеств» щедрой природы. Сначала – вчерашние живьем, а теперь – перед экраном. Жевать перестали. Но это было только начало.

«Вчера» перемешалось с «сегодня» в воронку. Будто его – несколько, и оба – каждый на своем месте.

Через недолгую паузу после первого перформанса он стал к микрофону. Теперь – бэк-вокалистом к рэп-проекту, с которым сотрудничал ещё пару лет назад. Упомянули, что он – автор этого философского крепкого текста, (то, что он к тому же сам написал, как водится, аранжировку, сам сводил – не упоминалось, он он-то – знаааал… Чего ему все это стоило, скольких ночей…),

…и тогда он впервые попробовал петь в этой манере – занижать голос до непривычного для массслушателя, почти по-теноровому. Почти по театральному. Этот скилл он раньше особо никому не показывал – не верил, что такой помпезный стиль будет принят в массах, да ещё в его статусах «рэпера». Но в тандеме с кубиками на прессе и крупными брутальными орнаментами по телу – срабатывало теперь на проверку не плохо. Переплеталось в крепость… духа. И тех самых, что тоже должны быть железными. Нет, не нервы.

Так что в целом всё вместе – работало. Пускай и несколько причудливо. Хотя переубеждало скепсис на контрастах и противоречиях – и не сразу. Иногда приходилось прибегать и к скрытым козырям, к особым аргументам.

Обычно – не вчера. Вчера хейтерам с лихвой хватило эксцентричного тенора с татухами в спортивках на подпевках к философским реперам. Для пущего эффекта. Даже стратегически раздеваться на камеру не пришлось. В последнее время слишком много дверей ему приходится открывать приподнятой майкой и самодовольным нахрапистым видом. Но так нужно… Ну хоть вчера – обошлось. Без нарочитого сЕксу.

Ну почти. Если случайную подтанцовку приятелю с его песней не считать.

Но вообще вчера ему удалось показать себя именно музыкантом. Он чувствовал, как высокие потолки спорткомплекса, выбранного павильоном к форуму, куполом заполняются его голосом из колонок – чистым, просветленным, исполненным пропитавшего насквозь мужества и достоинства звучанием, а камера фиксирует его триумфы убедительности, и упивался моментом. Иногда – отмечал эффект в паре выбранных глаз,

и тонул окончательно. В звуке и моменте. В чужом удивлении и своей уверенности выбранного пути.

На видео теперь это смотрелось особенно крепко: мало того, что голос+звучание («пластичного обволакивающего тембра», как звучало о нем теперь всё чаще!), с которым он управлялся вполне вольно, обрамлялись высочайшим качеством оборудования, какое он до сих пор на выступлениях встречал не часто, так ещё и съемка порадовала уровнем. Одна из камер снимала в профиль, который он в себе принял когда-то не сразу… Вторая же – брала крупным планом в анфас… И на большом экране его заряженность и уже довольно прокаченная «анимэшная» внешность давали убийственный эффект. Можно было пересчитать складочки на губах, и реснички. Некоторым, видать, такое «заходит». В общем, все в сумме сносило голову. Он и сам ощутил мощщщщь, которую аккумулировал и послал вчера в людей. Больше можно было уже ничего не делать, это была почти карикатурная победа,

Но это было только начало.

Потом старые друзья покинули центр «сцены», а он – остался. Проанонсировал, что сейчас сначала споет для почтенной публики, для авторитетов, а потом – похулиганит с правой трибуной без претензий. Позвал соавтора и саунд-продюсера. Этого шалопая, который весь вечер подкалывал его вчера, но покорно раздобыл ему эту запись и решительно выгнал его сюда. Тот сел рядом в центре сцены с гитарой, и они исполнили кавер – нетленку, за которую возьмется не каждый. Исполненная веры и высокопарности песня

…«снесла хейтерам кукушку окончательно». Это так сказал сегодня знакомый оператор и монтажер. Он же сам как исполнитель – просто чувствовал в тот момент,

что победил. Что-то доказал. Заставил их себе поверить. Тех, кто на это не подписывался. Завоевал. Когда эти люди провалились в его голос и настроение-интонацию, в эту почти молитву, срезонировали этой песне своими лицами. И опять – эти крупные планы. Будто б внутрь него заглядывавшие.

– Молодееец! – приносится признание неопознанным выкриком из глубины хейтерской трибуны.

– Подождите! – жестом предостерегает он от поспешных выводов. И ухмыляется предвкушением. Он знает что там дальше. Грядет.

Потом он без предупреждения бахает по головам неподготовленных – одной из своих самых хулиганистых безобидных танцевальных нескучалок. С текстом про предмет гардероба. Почтенная дама рядом с девочкой со второго ряда отшатывается, снова будто переключенная с режима на режим, и губами в кадре произносит снисходительное заключение: «хулиганье», пока он стаскивает с себя кроссовок с порвавшимся от танцев шнурком, и в запале сразмаху пуляет его в сторону от трибуны в стену, чтоб потом ковылять за ним на половину разутый, всё еще не промазывая мима нот. И чтоб потом – остаток песенки отпеть и оттанцевать наполовину босым, дирижируя видавшей виды, но очень креативной обувью, которой истоптал немало танцполов. Ну не успел он переобуться вчера с корпоратива!

Правая трибуна с этого всего угарала, левая – старалась понегодовать хоть для проформы. Сдерживая улыби.

Мало того, что он не смог сам не откликнуться на эту песню, одну из самых своих легких и настроенческих, а потом на ответную реакцию на неё, так ещё и форсмажорчик – вместо того чтоб сбить – развеселил и самого. Всё постороннее облетело окончательно, уступив место чистому ощущению, когда энергия накачивает и пронизывает насквозь, и ты – просто собираешь её извне и направляешь.

Ну а потом он предложил выбрать верной правой трибуне из его репертуара – чем он сегодня закончит. Только с условием – не тем, что он сейчас поет каждый день! Жребий пал на песню… которая немного поставила его в тупик, хоть и срезонировала с его внутренним, несценическим настроением. Из глубины.

Это была лирика, довольно тонкая, хоть он лихо танцевал и под неё, маскируя пропитывающую её грусть. Песня про «болит», про оглядыывание назад и странные неясные надежды. Чувственная, мужская, не жалостливая, не отнимавшая у него достоинства, но наделявшая его человечностью. После всех этих его детских песенок и позерства. Песня без возраста. Но очень персонализированная, будто закодированная – никто не смог бы больше исполнить её кроме её исходных исполнителей.

Подвох был в том, что обычно это был дуэт. С тем самым владельцем временно-его-шней машины. Довольно сложная исполнительски и по дыханию, для одного, даже очень крепкого и прокаченного вокалиста, она была почти невыполнимой задачей. Особенно после уже исполненного только что сэта.

Но он – решился. Он начал привыкать, что наступило время смелых решений без оглядок, когда ни шагу назад, и нужно пробовать даже, и именно то, что кажется неподъемным.

Это была хорошая песня. Звучавшая точечно даже на радио, и побурлившая немного в интернет-чартах, выжимавшая влагу из глаз милых танцующих преданных девчонок с правой трибуны, и звучавшая всем его нутром, и лицом тоже – в зеркалочках «серьёшек» слева. Она качала и трогала одновременно.

И он вытянул её, в одиночку. Чуть не задохнулся, но вновь пропотевший насквозь, чувствовал себя одолевшим этот марафон. Победителем.

Это было исповедью. Как же странно было распахиваться перед этими – столь другими людьми! И рассказывать о прошлом – той, в ком он заподозрил свое будущее…

А на экране – лишь крепкий залихвацкий голос, произносящий малопонятные слова, танец узора на рефлексирующей шее, и трепет ресниц на крупных планах.

Он вспомнил то чувство, когда закончил: хотелось еще! Не хотелось отпускать этот момент! Его накачало такой мощью веры в себя, необъяснимых стихий, в которых он – инициатор и «щепка» одновременно,

что он как в тренажерном зале, прохаживался прокаченный, «поигрывая мускулами» победоностного образа. Камеры выключились, и даже зрители вышли из образов…

Но не все. Не все люди… не все камеры…

Костик успел отмонтировать начало и серединку, а до концовки ещё не добрался. Артём сам монтировал свои видосы на свой канал много лет, и знал, что дело – не минутное, и за день не управишься. Тем более – такой крепкий уровень мероприятия и технической поддержки!

Поэтому когда погасли основные осветительные приборы, и расслабленные люди потихоньку засобирались прочь, остатки вчера всё ещё фиксировались одной из боковых камер. Под ними сидело пару девченок. Теперь их голоса были слышны.

Кстати, только сейчас он заметил, что не очень-то люди и заторопились. Теперь, хоть у спортивного зала не было кулис, сегодняшним зрителям в гостиной открылся подлинный бэкстейдж.

Там прогуливался (вновь без майки! Будто не музыкант, а рестлер) взмыленный триумфатор, участники перед трибунами обменивались впечатлениями и прощальными фразами, их было не слишком хорошо слышно с этого ракурса. На медиаэкране сцен-поддержки кто-то в продолжение вечера включил фоном его, Артёма, старые забытые треки, мало претендовавшие на медийность, с легкостью найдя их в открытом доступе. Он не заметил, кто это сделал.