Путь домой. Четыре близнеца

– Но что вдруг так позвало его в Рунд?! – вырвалось у Анны.

– Возможно, он уже бредил… – Жан тяжело вздохнул и опустился на край кровати, на которой теперь лежали два столь дорогих ему человека. И сознание того, что он сейчас никак не может им помочь, дополнительной болью отзывалось в его душе.

И в то время, как Анна не могла оторвать глаз от лица Антуана, взгляд Марианны остановился на Жане. Она его понимала, отлично понимала. Их души звучали в унисон. Словно почувствовав это, Жан поднял взгляд и утонул в свете её глаз…

Глава 26. Хлопок дверью.

Виктор вольготно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Случилось чудо, герцог позволил ему побыть одному. Оно, конечно, не подразумевалось, что «воспитанник» Его Светлости будет прохлаждаться без дела – на столе перед юношей лежал свод последних королевских указов Фрагии, «учитель» велел прочитать их, после чего выписать основные идеи. Да, работа предстояла большая, но обязательная ли? На этот счёт «воспитанник» имел собственное мнение, а потому просто вытянул ноги, скрестил на груди руки, закрыл глаза и постарался расслабиться.

Ему так хотелось поймать эти столь редкие теперь минуты одиночества и насладиться ими в полной мере, но не думать вовсе он не мог: «Итак, уже прошло больше двух дней с тех пор, как я стал Антуаном де Валеньи… Что же мы имеем?.. Во-первых, Эжен сказал, что Антуан вырос в родной семье! В «нашей родной семье»! И «отец ищет нас с Жаном»! Стало быть, мы все сыновья графа де Лаган?! Лихо! И я не против такого расклада!» – Виктор невольно улыбнулся. Что греха таить, ему нравилась мысль о том, что он отпрыск знатного рода. Ведь это даёт право мечтать об Анне де Шероль не как о сказочной фее, а как о… Вот тут у юноши даже дух перехватило. Назвать её невестой… даже мысленно дерзнуть назвать её так у него пока не хватало смелости, но да это дело лишь времени, ведь его внутреннее Я уже видит её только так и никак иначе. Вот чей образ был способен разорвать связь Виктора с реальностью, заставить забыть обо всём на свете… И сейчас именно это и случилось. Прекрасная лучезарная Анна в том кремовом платье, залитая солнечным светом, улыбается ему! А вот уже почти ночной сумрак, и бесчувственная девушка лежит у него, у Виктора, на коленях, и это непреодолимое желание убрать локон с её лба, а на самом деле, если уж быть честным – поцеловать её…

И тут где-то за окном раздался громоподобный грохот – видать, кто-то тащил тяжело гружённую телегу по булыжной мостовой. Что везли в той телеги с таким вот дребезжащим шумом? Нет, Виктор не стал выяснять, ему было гораздо интереснее вернуться к внутреннему разговору: «Так о чём это я? Ах, да – Эжен. Ай да брат! Пока я решаю ребусы, он уже всё знает! Вот как ему так везёт?! Ладно… Что он там сказал? Жан… Да, четвёртого из нас зовут Жаном… Интересно, а Карлос называл его Френсисом. Но да, если мы сыновья фрагийского графа, то, стало быть, настоящее имя этого моего брата скорее всего именно Жан. Хорошо. Что же дальше?»

Виктор открыл глаза и весь подобрался, постарался сосредоточиться, так как остро понимал, что одиночество его вряд ли будет долгим, что вот-вот в эту комнату войдёт если не сам герцог, так кто-нибудь из его праиэров.

«А дальше… Я уже вполне освоился с ролью лже-Антуана, и герцог это оценил… А вот сам Антуан… Да, Жан забрал его из дома барона, а за мной не спешит. И вот здесь начинаются варианты… Герцог разочарован исчезновением Антуана, значит тот не выполнил какие-то их договоренности. Короче, Антуан не сдал беглецов герцогу и барону. Уже хорошо. Но они с Жаном не пришли за мной! Это означает либо то, что меня тут слишком хорошо охраняют, либо то, что… Антуан ничего обо мне не сказал… продолжает называться моим именем! А что, если так?! Неужели так аукнулась та порка, и теперь он готов бросить меня на съедение герцогу, лишь бы… Нет, чушь! Я – то шило, которое в мешке не утаишь! И он должен это понимать! Тогда почему?!.. И к тому же, если он там называется моим именем, значит его считает Виктором и Анна, а он сам влюблён в Марианну… Вот ведь чёрт!!! Нет, какой же я осёл!!!»

Юноша вскочил и, стараясь успокоиться, сделал круг по комнате один, а потому ещё один. Это помогло: «За что ты себя ругаешь, дружище Виктор? Ты же до последнего момента не подозревал, что вас четверо, четыре брата-близнеца. Знай ты об этом заранее, этого промаха не случилось бы…» – и юноша протёр глаза, – «Так, Виктор, успокойся! Остынь! Антуан всё же не стал играть в игру, предложенную герцогом, и теперь Его Светлость возлагает все надежды на меня. Я и приманка, и… Да, похоже, герцог пытается состряпать из меня какую-нибудь пакость для графа де Лаган, и что самое ужасное, я уже не могу быть уверенным, что снова не дам промашку, как это случилось с Антуаном. Нет, не стоит заходить слишком далеко. Пора выбираться из этой грязи!»

И тут на память Виктора пришла его недавняя встреча с маркизом де Рельгро. Конечно же, тот сразу увидел в нем Ровиньоля и начать открыто смеяться над герцогом ему не позволило только уважение в высокому титулу знатного гостя. А вот назвал Виктора самозванцем это легко, даже необходимо, именно на юношу маркиз и обратил всю силу своего сарказма.

Сказать, что герцога очень удивило такое заявление маркиза, это ничего не сказать. От внимания Виктора не ускользнуло и то, насколько сильное впечатление на Его Светлость произвело упоминание об Эжене, о четвёртом близнеце. Юноше пришлось выдержать прямо-таки испепеляющий взгляд Бетенгтона, но он твердо решил отложить все объяснения на потом, и в тот момент вцепился за роль Антуана, что называется, всеми зубами. Его, казалось, искреннее возмущение поведением маркиза, его тон, ни на миг не дающий усомниться в его высокородном происхождении, слова, в которые он обернул свой гнев – всё это было исполнено настолько блестяще, что маркиз растерялся, едва ли не утратил дар речи. И в этот момент вмешался герцог, объяснил де Рельгро, что на самом деле произошло недоразумение и, несмотря на удивительно сходство, де Валеньи не имеет ничего общего с упомянутыми братьями Ровиньолями. Безукоризненная игра Виктора скоро окончательно убедила маркиза в ошибке, и тот даже принёс свои извинения. После чего между ним и Виктором стали складываться весьма дружеские отношения, насколько это возможно между пленником и притесненным в правах хозяином.

А вот Его Светлость… Он в тот же вечер учинил Виктору очень жёсткий допрос относительно всего, что касалось Эжена и знакомства Виктора с маркизом. Что ж, Виктору пришлось ещё раз применить свой недюжинный актерский дар и в красках описать наспех сочиненную балладу о гибели Эжена: взяв за основу историю своего побега с матроской службы, только сдвинул события на полтора года вперёд, он рассказал, что после того, как их с Эженом несправедливо высекли, они отлежались и ночью прыгнули за борт стоявшего на рейде корабля. До берега доплыл он один, а тело брата выловили сутки спустя. Дело в том, что их побег был замечен, и вслед им началась пальба. Одна из пуль и оборвала жить Эжена. Так он, Виктор, осиротел. А то, что всё это до сих пор оставалось для герцога тайной, было объяснено просто нежеланием ворошить старое, ведь напрямую не спрашивали. А воспоминания эти настолько болезненные, что даже сейчас, во время этого рассказа, на глазах Виктора выступили слёзы.

Что же касается уже столь давнего знакомства с семейством Рельгро, то и тут пришлось нырнуть в закрома памяти и поведать герцогу историю любви покойного брата к сестре маркиза, безответной любви, причинившей ему столько страданий. И эта душещипательная история произвела на герцога большое впечатление, но всё же Виктор понял, что, начиная с этого момента, доверие герцога к нему сильно пошатнулось. Их игра перешла на другой, более высокий уровень. Герцог не мог не оценить актерский талант своего подопечного, а значит, это когда-нибудь могло стать мощным оружием и против самого герцога.

Так что причин расстаться с Его Светлостью набралось больше, чем достаточно. Виктор принял решение. Ощущение риска щекотало его нервы, но он признавал только разумный риск, и вот уже сутки, как взвешивал все «за» и «против», подыскивал наилучший способ улизнуть из этой «золотой клетки».

Но пришлось признать, что всё уперлось в Эжена. Если бы тот совершил невозможное и как-то приблизился к барону, то можно объявить герцогу открытую войну. Если нет, то лучше уйти тихо.

«Но как узнать, что творится за пределами этих стен?!» – сокрушённо вздохнул Виктор, – «Если сегодня не произойдёт нечто из ряда вон выходящее, то ночью придётся прогуляться», – юноша подвёл черту под этими непростыми размышлениями, и как раз в этот момент в дверь его комнаты постучали.

На пороге появился праиэр Пит, сдержанно, удивительно грациозно поклонился и бесстрастным голосом передал Виктору приказ Его Светлости явиться в парадную приёмную. По дороге туда юноша заметил юную Маргариту. Девушка притаилась в нише за высоким канделябром, и взгляд её был такой беспокойный, даже испуганный, что Виктор не удержался и озорно подмигнул ей. Если бы он задержался здесь ещё хоть на секунду, то смог бы увидеть, как Маги залилась краской счастливого смущения, словно её коснулся свет её ангела хранителя, никак не меньше. Но Пит, грозный праиэр Его Светлости, не позволил Виктору понапрасну терять время.

И вот Виктор уже перед дверью парадной гостиной отеля маркиза де Рельгро. Хмурый взгляд Пита скользнул по лицу Фила, тот ответил ему тем же. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что эти двое враги, но Виктор уже имел возможность присмотреться к ближайшему окружению герцога, и пришёл к точно обратному выводу. Просто у этих двух праиэров Его Светлости такой вот стиль общения, да ещё, похоже, и обстановка добавила суровости. Ведь не каждый день праиэр брался за работу церемониймейстера. Эта обрушившаяся на Фила честь грозила раздавить его, он страшно не любил принимать участие в господских приёмах. Как правило, ему удавалось уклониться, но сегодня как-то не вышло.

Фил уже взялся было за позолоченные ручки двустворчатой двери, но в последний момент всё-таки решился обратиться к Питу за помощью. Он развернулся к товарищу и так на него посмотрел, что уже никакие слова и не требовались. Наблюдающий за этим немым диалогом Виктор успел заметить на губах Пита тень улыбки, а уже в следующий миг праиэр блондин величественно кивнул, и Фил вздохнул с таким большим облегчением, что Виктор невольно проникся к нему сочувствием: «Да, у каждого свои страхи. Фил, бедолага, тебя так напрягают игры богатых? А почему Пита нет?»

Но Виктору не оставили времени для размышления над этим открытием. Фил уже распахнул двери и едва ли не поклонился Питу, а тот выступил вперёд так уверенно, словно был самим королем. Виктор следил за действиями этого человека словно заворожённый. Если в зале до этого момента велись какие-то разговоры, теперь все голоса смолкли, и голос Пита прозвучал в звенящей тишине:

– Антуан де Валеньи граф де Лаган!

«Красиво звучит! А Пит мастер! И какой у него идеальный фрагийский!» – восхитился Виктор, но тут же осёкся, – «Стоп!!! Это ведь он объявил меня!!!» Почему-то до этого момента юноша позволял себе наблюдать за происходящим будто со стороны, словно зритель из зала? Но теперь пришло время подняться на сцену. «Что ж, станцуем, господа!» – Виктор весь собрался и заставил себя сделать первый самый трудный шаг. Второй шаг дался уже легче.

Дальше всё, как учил Его Светлость. Виктор прошёл мимо посторонившегося Пита, остановился и склонился в изысканном поклоне, выждал торжественную паузу и с достоинством выпрямился. Только теперь появилась возможность осмотреться. «Вот, оказывается, что так смутило беднягу Фила!» – Виктор сразу оценил особую значимость момента.

Герцог Бетенгтон, во всём своём великолепии восседал в огромном мягком кресле, странно похожем на трон. За высокой спинкой этого кресла стояли парадно одетые Ламороу и Рон.

Слева от герцога в кресле размерами суть скромнее Виктор увидел барона Парадесса. Испайронец, одетый в платье любимого чёрного цвета, походил на бронзовую статую. За его спиной так же расположились двое слуг: справа Карлос, слева – кто-то незнакомый Виктору, худощавый человек без возраста со странно неприятным лицом.

Справа от герцога на широком диване расположился маркиз де Рельгро в обществе редкой красавицы, с волосами цвета червонного золота. Гордо вскинутый подбородок, надменное выражение лица. К своему великому ужасу, Виктор узнал в этой даме сестру маркиза, Эмилию де Рельгро.

– Антуан де Валеньи граф де Лаган!? – ошеломлённая Эмилия произнесла это имя с таким выражением лица, словно ожидала, что этот мираж вот-вот развеется в воздухе.

Но не тут-то было – снова услышав это имя, Виктор счёл необходимым ещё раз поклониться, на этот раз менее церемонно, с акцентом на благородную даму, обратившую на него внимание. Он действовал безукоризненно правильно, ни один мускул его лицо не выдал охватившее его душу волнение. В отличие от него Эмилия даже не пыталась скрыть своё удивление и теперь открыто развернулась к брату. Тот снисходительно улыбнулся сестре.

– Да, сударыня, вы не ослышались, и ваши глаза вас не обманывают. Вы только что вернулись в Рунд и сразу же стали жертвой недоразумения, с которым в своё время я, признаюсь, справился с большим трудом, – маркиз доверительно коснулся руки Эмилии, – Дорогая сестра, я спешу вас заверить, что этот достойный человек не имеет ничего общего с теми людьми, о которых вы сейчас, вероятно, подумали. Примите это как шутку природы.

– И вы в этом уверены?! – не поверила Эмилия.

– Абсолютно. Через пару минут и у вас не останется сомнений, – маркиз стал серьёзен и почтительным жестом указал на Виктора, – Перед нами и правда сын графа де Лаган. Не сомневайтесь!

Эмилия ещё раз пытливо всмотрелась в лицо Виктора, упрямо повела головой, но всё-таки решила уступить. Если этим господам угодно в это верить, она не откажет им в этом праве. Что же касается её собственного мнения… Она решила ещё раз испытать названного Антуаном:

– Если так, сударь, я рада нашему знакомству, – и маркиза протянула Виктору руку.

И к такому Его Светлость уже успел подготовить своего прилежного ученика. Юноша опустился перед маркизой на одно колено, аккуратно взял эту руку за самые кончики пальцев и склонился над ней, изобразив поцелуй. А когда он выпрямился, его губ коснулась мягкая улыбка:

– И я рад, наконец, быть представленным вам, мадемуазель. Я наслышан о вас как об одной из самых красивых фрейлин королевы. Но теперь вижу, люди ошибались…

Маркиз тут же нахмурился, а его сестра напротив, встрепенулась, как та девчушка, которая нашла-таки спрятанную от неё игрушку. Но Виктор не дал ей шанса возразить:

– Прекрасная Эмилия маркиза де Рельгро достойна быть королевой бала, никак не меньше!

Маркиз в тот же миг оттаял, словно услышал комплимент в свой адрес. А его сестра так и замерла. Феноменальное сходство этого дворянина с известными ей двумя оборванцами всё-таки лишило её дара речи. Виктор воспринял это её молчание, как победу, и ещё раз учтиво поклонился:

– Я правда рад этой встрече. Остаётся лишь гадать, каким чудом наши пути до сих пор не пересекались…

Эмилия смущённо поджала губы и чуть кивнула в знак согласия.

Теперь Виктор счёл возможным развернуться к герцогу. Стало ясно, Его Светлость был едва ли не самым внимательным зрителем этого представления, и он остался вполне довольным. Его ученик справляется со своей ролью хорошо, даже слишком хорошо! Весь жизненный опыт герцога убедил его в том, что просто невозможно всего лишь за два дня превратить бездомного босяка в такого блистательного дворянина! А это значит, что мальчишка либо снова что-то утаил, либо… необыкновенно талантлив! И с тем, и другим надо будет обязательно разобраться, но позже. А пока Его Светлость, на правах старшего по званию, жестом указал Виктору на приготовленное для него кресло.

Виктор с благодарностью принял это предложение, и тут же стал всего лишь одним из участников этого странного приёма. Ведь в самом деле, это тот случай, когда сразу и не скажешь, кто в этом доме хозяин. Его Светлость обладал даром подавлять людей уже только одним своим присутствием. Если барон Парадесс всё-таки сумел заслониться от этого давления своим горьким опытом, жестким нравом и возрастом, то маркиз де Рельгро оказался совершенно беззащитным. Перед громадой личности брианского лорда он испытывал едва ли не благоговейный трепет, то и дело поправлял свою одежду и прическу, не давая покоя рукам. Эта унизительная суета брата задела Эмилию до глубины души, и тем интереснее для неё стал новоявленный сын графа де Лаган, который, в отличие от маркиза, чувствовал себя в этом обществе вполне вольготно.

Виктор и правда вошёл в раж. Он для себя решил твёрдо, никому из присутствующих здесь он ничем не обязан, и вообще, быть может, это последний раз, когда он их видит. Так почему бы не развлечься? Да, то, как герцог смотрел на него, очень красноречиво дало понять юноше, что всё, пора заканчивать эту игру. Вопрос только, как именно это сделать? Чем скорее, тем лучше! Прямо сейчас? Что же, пора решать, и Виктор внимательнее осмотрелся.

Обстановка под стать странности обстоятельств. По всему периметру зала выстроились гвардейцы герцога, в общей сложности человек десять, это если не считать праиэров и личную свету барона. Как тут маркизу не нервничать? Кстати, о свите барона. Виктор вспомнил о том, что в ней появилось незнакомое лицо, и его взгляд сразу скользнул к этому новому человеку. Один миг, и… Всё встало на свои места сразу, как только этот незнакомец подмигнул. Синие глаза! Только их цвет! Вот и всё, что осталось от внешности Эжена.

«Груанга!!!» – понял Виктор и, как бы между прочем прикрыл рот рукой. Ему была нужна хоть секунда, чтобы всё-таки дать выход охватившей его радости. Пусть пытливым наблюдателям кажется, что он героически борется с зевотой! Никому из них не положено знать, что на самом деле юноша ликует! «Вот теперь и правда пришло время для танцев! Обещаю, вы все надолго запомните этот день!» – мысленно пообещал Виктор и обратил томный взгляд к окну.

Эмилия оказалась не в силах стерпеть такую его вольготность, в то время как её брат едва ли не теряет сознание от трепета перед герцогом.

– Господин де Валеньи, вы говорите, что наслышаны обо мне… – как бы между прочем произнесла маркиза.

Что же, Виктор снова развернулся к ней и сдержанно кивнул.

– Могу ответить вам тем же, – чуть сощурилась Эмилия, – Ваше имя у многих на слуху. Кто-то восхищается вашей феноменальной памятью и уже не дерзает играть с вами в карты. Кто-то преклоняется перед вами, как полиглотом. Я даже слышала, что во всей Фрагии нет другого такого знатока редких языков. Кто-то называет вас опытным сердцеедом, мол пожелай вы, и ни одна дама этого королевства не устоит перед вашими чарами. Так признайтесь же, кем надо быть, чтобы заработать такую славу уже к двадцати годам? Ах да, ещё раньше я слышала, что вы были обладателем звания Королевского соловья! Да, верно! Это была великая слава, голос Воплощённого Ангела! Так, кажется, вас называли? Как жаль, что мне так и не удалось слушать вас в те времена! Наверно нелегко было смириться с утратой таланта…