Невеста проклятого волка

– Моя, ты торгуешься – значит, в целом принимаешь предложение?

– Это не предложение! – вскинулась Катя, – это безвыходное положение, в которое ты меня поставил!

– Прости, – в его голосе послышалось искреннее раскаяние, – но у меня ведь тоже не было выхода. Там я мог быть только волком. Мы не могли поговорить. Ты видела во мне домашнего зверя, правильно? Как я мог бы с тобой объясниться? Рисовать буквы лапой? – он снова отвернулся.

– Почему? – тихо спросила Катя. – Почему нельзя было попытаться?

– Как бы ты отнеслась к странному волку? И есть законы, определяющие поведение в чужих мирах. Мы приносили клятвы. Нельзя привлекать внимание. Или семье запретили бы пользоваться межмировыми порталами лет на пятьдесят. Потому, кстати, бабушка так испугалась, когда я вытащил из реки того ребёнка…

– Так, – она обхватила себя руками, – я очень стараюсь делать вид, что верю тебе, Данир Саверин. У меня получается, как считаешь?

– Да, моя, – когда он улыбался, на его щеке появлялась ямочка. – Я вижу, ты очень стараешься. Благодарю.

– Предположим, я верю. Но тащить меня сюда, ничего не объяснив, в угоду своим желаниям перевернуть мою жизнь – это свинство вообще-то, Данир Саверин!

С дипломатичностью у Кати Иволгиной были проблемы. Но помалкивать, не высказать сейчас то, что накипело? Даже если он сейчас так вдохновенно кормит её небылицами!

– Ты имеешь в виду, что я должен был от тебя отказаться. Это тоже выход. Но жестокий для меня. К тому же один раз я уже отказывался. Да, когда ты, моя жена, ушла с тем… – в его голосе появились странные вибрации и ноздри задрожали, а Катя непроизвольно отодвинулась.

– Я не была твоей женой, Данир Саверин.

– Прости, – он быстро взял себя в руки, – ты была в своем праве, моё недовольство неуместно. Тогда я не мог быть мужчиной для тебя и ушёл с дороги. А теперь хочу использовать свой шанс. Ухаживать за тобой, понравиться тебе, – пояснил он мягко, перехватив её испуганный взгляд. – Только не отвечай сейчас. Скажи позже. Завтра, например.

– И я могу тебе отказать?

– Можешь, конечно. Но тебе всё равно придётся провести со мной два месяца. Здесь, – он скользнул взглядом по сторонам, словно предлагая ей оценить это не слишком, так скажем, комфортабельное жилище. – Потом продолжим нашу игру, ладно?

– Игру?..

– Когда ты делаешь вид, что веришь. Спрашиваешь обо всем, что хочешь узнать, и опять делаешь вид, что веришь. И… посмотрим. Тут рядом водопад. Хочешь прогуляться? Давай сходим туда? Луна яркая, тебе всё будет видно.

– Но ведь сейчас ночь? – Катю предложение удивило и опять напугало. – Можно, я посплю немного? А утром нам будет проще разговаривать. И мы прогуляемся к водопаду.

Ей действительно страстно захотелось побыть одной в тишине. Подумать. Хотя нет, она не станет думать! У неё тогда совсем голова треснет. Надо хотя бы прийти в себя. А потом она снова сможет играть в эти игры… которые всё больше казались чем-то настоящим. Вот поэтому и следовало прерваться…

– Хорошо, отдохни, – он немного придвинулся к ней вместе с табуретом. – Но вот что я должен тебе сказать. Завтра с рассветом я стану волком. А на закате – человеком. Не бойся, ты этого не увидишь. Я буду здесь человеком только по ночам.

– В этом и есть твоё проклятье? – изумлённо выдохнула Катя.

– Да, моя. Я приду к тебе в волчьем образе – не бойся. Уйду – не бойся тоже. Хорт будет где-то рядом. Всё. Спокойной ночи.

И он ушёл…

Глава 7. Новое утро

Кате не спалось. Она то закрывала глаза, то открывала и смотрела на мерцающий огонёк свечи. Толстая свеча – это как два Катиных запястья сложить вместе, – не собиралась скоро гаснуть, по углам метались тени, и казалось даже, что кто-то вот-вот вынырнет из темного простенка. А страшно не было.

Верить – не верить? И что делать? Довериться?..

Он ясно сказал: я хочу тебя. Волк сказал! Она в плену у волка. Он заявляет, что она его жена. Это тоже было обидно, бесило просто. Она ничья жена, она не выходила замуж. Носила кольцо, полученное в подарок – и что? Кольцо подарила приятная во всех отношениях старушка, с которой сложились прекрасные отношения. Оказалось – кольцо особенное, оно что-то означало. Но она не знала! Использовать её вслепую – это же подло. Так нельзя делать.

Она давно знает Данира – в определённом смысле. Как несомненно любимое домашнее животное. Как зверя, поражающего своей разумностью. И теперь это отношение приходится перевернуть с ног на голову?! Интересно, как она отнеслась бы к парню, если бы сразу увидела его вот таким, как тут, в этой хижине?..

В таких влюбляются с первого взгляда. Она не влюбилась бы, конечно. Только не она. У неё уже сделаны все прививки от этой глупости. Но он же красавчик просто! И он – её волк. С ним она гуляла по лесу, купалась в реке, покупала ему антиблошиные ошейники, наконец! Он был слишком не человек для неё, и это рвало мозг!

Когда-то Катя прочитала пару историй про оборотней, которые крутили любовь с прекрасными девами. Не сказать, чтобы прониклась. Занятный вымысел, когда не можешь поставить себя на место героини. А взять русские сказки – там тоже Серый Волк превращается то в одно, то в другое, и по размерам громадный, раз возит на спине Ивана-царевича. Похож на Данира. Но Елена Прекрасная всякий раз выходит замуж за царевича, а не за волка!

Данир пугает, потому что у него нечеловеческий взгляд на всё, даже когда он неотличим от человека. Ему не важно с ней говорить, ему важен её запах! А для неё запах, если в нём повинны не духи – повод бежать в душ или за влажными салфетками…

Ладно, пусть запах. Запах сообщил Даниру, что он ей не противен. Она его не боится, хорошо к нему относится – это всё так. К волку хорошо относится, конечно. В доме на Лесной большой и страшный… ну, условно страшный волк легко и просто втёрся к ней в доверие…

А Данир-человек – он ей нравится? Что теперь скажет ему запах? Ну, отвращения она по-прежнему не испытывает. И что? Мало ли к кому она не испытывает отвращения! Запах человека меняется в зависимости от его эмоций – она это где-то читала, да и слышала множество раз. Если бояться собаку, она укусит, ей-де не нравится запах страха. Но чтобы мужчине вместо слов хватало запаха? Даже не смешно.

Катя попыталась вообразить, как должен вести себя Данир-человек, чтобы начать ей активно не нравиться. И не смогла. Ударить её? Наорать? Делать что-то… ну, неприличное, так скажем? Это невозможно было представить, фантазия отказывала. Игорь Николаевич, её покойный босс, был безупречен, доброжелателен, уверен в себе, он излучал обаяние. Пока она не увидит, что его сын ведет себя ровно наоборот – не поверит. Но Данир ведь тоже практически безупречен! Если забыть о том, что он притащил её сюда самовольно. Не давит, не принуждает, разговаривает. Разговаривает! Обещает даже принять её отказ! И отправить обратно через два месяца. Если так и будет, то всё это не так уж и плохо в сложившейся ситуации! Но стоит помнить, что у него особый нюх, и слух, наверное, тоже! А ещё что? Чего опасаться? Может, и не надо себя накручивать, утро вечера мудренее…

Катя проснулась оттого, что замерзла – одеяло сползло и угли в печи остыли, не мерцали алым, и в хижине похолодало. Свеча догорела, но было не темно, полумрак скорее, а чуть в стороне на стене Катя разглядела светлый прямоугольник, положенный на длинную сторону – окно? Значит, уже утро.

Она натянула одеяло и полежала немного, собираясь с духом. Память услужливо прикатила все воспоминания, и сомнения, и терзания, и всю обиду на Савериных, но думалось об этом теперь иначе – более спокойно, что ли, без надрыва. Она в неизвестном месте, мало того, она в чужом мире – если продолжать делать вид, что верит Даниру, – и изменить это не может. Её жизнь и здоровье вроде бы вне опасности. Значит, надо действовать по обстановке и надеяться на лучшее.

Говорят же, что с любой проблемой надо переспать – правильно говорят.

Пол в хижине был каменный. Вот так, обтёсанные камни, аккуратно уложенные, на мостовую похоже. Наверное, они холодные и зимой и летом, а сейчас снаружи точно не лето. Дома конец августа, а тут похоже на осень.

Свои кроссовки Катя увидела у двери, обрадовалась. Кроссовки у неё классные, удобные и ещё крепкие, хоть ходи, хоть бегай. Обувь – её пунктик, она всегда экономила, чтобы купить хорошую и фирменную. А какая тут у местных обувь, кто знает?

Возле кровати обнаружились войлочные ботиночки-чуни, новые, расшитые нитками и бусинками. Катя сунула в них босые ноги – ага, самая та обувка, чтобы в этом доме не мерзнуть! – и прошлась по комнате, огляделась. Светлый прямоугольник действительно оказался оконным стеклом, толстым, непрозрачным, с наплывами – разве что понятно, день снаружи или ночь. Печь в комнате большая, непривычной конструкции – у Кати в доме тоже осталась дровяная печка, с плитой и духовкой, бабушка не позволила её разбирать, когда проводили газ. А эта печь – не печь, а очаг какой-то, на русскую похожа, с картинок, но размером меньше и без лежанки сверху, и как на ней готовить, не очень понятно. То есть сунуть котелок внутрь, на жар – это можно, и мясо на углях печь, и овощи. С голоду не умрешь, конечно, но приготовить что-то привычное ещё умудриться надо.

Кровать… Ничего так кровать. Огромная. Можно сказать – большие нары, деревянный помост, покрытый одеялами. Вчера, когда Катя там лежала, не могла оценить размеры. На такой штуке можно спать вчетвером, да и вшестером, если потесниться чуть. Одеял много. То есть для всех, кто ночует в доме, это единственное спальное место. Правильно, не на каменном же полу…

У одной стены – сундуки в ряд, не такие, большие, с плоскими крышками, какие Катя видела у родственников в деревне – на тех запросто можно было спать. У этих крышки выпуклые, закруглённые – не ляжешь, да и сесть проблематично. Этакие сундучки для вещей, как в кино, их ещё пристёгивали на задок кареты. И сейчас такие входят в моду, можно заказать для интерьера.

Короче говоря, если Данир будет здесь ночевать, ему придется спать на той же кровати. Больше негде.

Что ещё тут есть? Стол, одна длинная скамья и несколько прочных, приземистых табуретов. На столе что-то лежит, прикрытое тканью. И ещё сероватый лист бумаги. Записка, чётким ровным почерком, по-сандански.

«Доброе утро, моя. Позавтракай. Обязательно переоденься. Узел с вещами найдёшь на кровати. Можешь выходить из дома, но не отходи далеко. Слушайся Хорта. Я пришлю к тебе Турей, это женщина из ближней деревни, поговори с ней. Она поможет и всё расскажет. Увидимся вечером. Данир Саверин».

Она перечитала записку. Переодеться, узел с вещами? Да, вроде есть такой, она случайно спихнула его на пол, когда вставала. Можно выходить? Как здорово, проведать ближние кустики точно придётся. Слушаться Хорта? Волка-сторожа?! Это ещё веселее. Она бы охотнее с ним не встречалась. А вот женщина Турей – уже очень интересно.

Под холстиной на столе обнаружился небольшой круглый хлеб, головка сыра размером с два Катиных кулака и глиняный чайник, прикрытый мягкой шерстяной тряпкой. Сыр вкусно пах свежими сливками, а в чайнике оказался напиток, похожий на чай с вареньем.

Катя хлебнула чая, не трогая пока сыр и хлеб, переобулась в кроссовки и осторожно выглянула наружу. Было холодно, может, даже слегка подморозило. Небо чистое, голубое, горы кругом – невысокие, поросшие лесом. А высокие виднелись вдали, сияли белоснежными вершинами. Что касается густых кустов вокруг, то их хватало, только выбирай. Катя выбрала ближайшие. Когда вылезала из них, чуть не закричала, нос к носу столкнувшись с волком-сторожем. Или с его волчицей? Будь они рядом, она бы отличила, по размеру, а так…

Теперь она не то чтобы испугалась. То есть, уже не ожидала, что её съедят. Волк её охранял, и она должна слушаться. Ну-ну…

Волк косил на неё взглядом, и, казалось, насмехался.

– Привет, – сказала она, – ты что, следишь за мной, жертва Красной Шапочки?