Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения

– Пока я жива, ноги нашей не будет в окрестностях Периметра и Склифа. Слово Большой Мани.

– Твое слово? Это действительно так серьезно?

– Мое слово – это очень серьезно. Не хуже твоего! А если не веришь, так мне в ближайшее время будет не до вас. С моей смертью, окончательная она или нет, автоматически расторгается договор с куратором. Как я сама буду разбираться с Черной Смертью, ума не приложу. Хоть место дислокации меняй. Может быть и придется.

– Жизнь может сложиться так, что у нас появится филиал во второй локации. Его тоже не трогай.

– Договорились.

– Хорошо, – кивнула Крысуля. – Поднять тебя я могу и здесь. Но оживлять надо в Институте – для это нужна Туманная камера.

– Да? – настороженно спросила Маня. – Не врешь? Хотя… ты, конечно, никогда не врешь, но все-таки?

– Не вру, – подтвердила Крысуля. – Иначе никак не получится.

– Я могу взять с собой охрану?

– А зачем? Все равно до самого момента оживления ты будешь полностью мне подчиняться. Захочу – сама себе башку голыми руками свернешь.

Маня недовольно пожевала губами.

– Шантажа не допускать, – бросила она Шерстяному. – То, о чем сегодня договорились и не больше. Если что, пусть убивают. Понял?

– Как скажешь, – покладисто согласился клыкастый.

– Оговорено все, – подытожила Маня. – Тогда не будем тянуть резину. Я сейчас умру. Ты готова меня поднять?

– Да, – кивнула Крысуля. – Работаем.

* * *

– Я собираю отряд добровольцев для помощи Склифу, – сообщил Хамелеон.

Мамонт трубно фыркнул

– Я так понимаю, что ты не спрашиваешь разрешения, а просто ставишь меня в известность?

– Пойми, если мы не придем, нам этого не простят. И больница не простит, и город тоже. Город-то, допустим, ладно. Переживем. Но если нас перестанет принимать больница…

– Если она вообще останется, эта больница вместе с городом, – фыркнул Мамонт. – Распустил я тебя до полного безобразия. Разбаловал. Все-то ты знаешь лучше старого Мамонта и своевольничаешь не в меру.

Мамонт в задумчивости забарабанил по столу толстыми пальцами и кончиком хобота. Хамелеон ждал.

– Скажи, как ты сам-то оцениваешь ваши шансы на победу? – спросил наконец шеф.

– Все зависит от серьезности намерений Большой Земли, – пожал плечами Хамелеон. – Если они захотят раздавить нас любой ценой, они это сделают. С потерями, даже с большими потерями, но сделают. Но есть надежда, что они просто не захотят в это дело впрягаться. Им нужны прежде всего артефакты. А больница так, просто кормушка для этого типчика, которого ставят главврачом. А типчик – мелкая сошка, крутится около больших людей за кусочек пирога. Не проще ли найти ему другую кормушку?

– Ага, как же, – проворчал Мамонт. – А прецедент? Это ж вся Зона решит, что новое начальство всяк кому не лень может посылать лесом. Вряд ли ему это понравится, пресловутому начальству.

Мамонт опять затеялся постукивать по столу. Думал.

– Значит так, – объявил он. – Завтра с утра у меня начнется приступ почечной… как там ее… ну, которая у меня вечно и в самый неподходящий момент. Исполняющим обязанности назначу тебя. Больному старику можешь о своих действиях не докладываться, тем более что врачи тебя все равно не пустят. Дай сначала выздороветь. Все понял?

– Чего ж тут не понять? – хмыкнул Хамелеон. – В случае нашей неудачи ты навесишь на меня всех псевдособак.

– В случае вашей неудачи тебе будет уже все равно, – парировал Мамонт. – А я должен быть чист и перед новым начальством Периметра, и перед старым – кто знает, как карта ляжет. Это нужно не мне, а городу. И вообще всем измененным. А ты да, ты назначаешься крайним. Сам вылез.

– Сам, – согласился Хамелеон.

– Я всегда говорил, что ты слишком много на себя берешь, Хамелеон… – вздохнул Мамонт. – Да… Так вот, всегда говорил и еще раз скажу. Одно дело политика официальных городских властей, а эксцесс исполнителя – совсем другое. Авось прокатит.

– Ты думаешь, что это новое начальство… они, по-твоему, будут вникать и разбираться?

– Я ничего не думаю. Чтобы думать, нужна информация, а у меня ее нет. Я делаю то, что могу. В любом случае попробуем как-то вырулить.

* * *

Хамелеон шел путаными переулками и проходами Склифа. В городе было шумно и нервно. Люди говорили громко, что-то обсуждали на повышенных тонах, иногда даже с привизгом. Многие лавки и магазинчики закрыты – торговцы свалили, не дожидаясь неприятностей и проблем. И еще была вокруг какая-то неправильность. Что-то было не так, сразу и не понять.

– Привет, Хамелеон, – какие-то сталкеры оторвались от своей шумной беседы и повернулись к нему.

– Привет, – ответил он и остановился. Но продолжения не последовало. Ничего им от него было не надо, просто поздоровались и вернулись к обсуждению чего-то животрепещущего. Хотя, что это он, сегодня все говорят об одном и том же.

– Привет, Хамелеон, – опять услышал он, протиснувшись в узкий проем между закрытой оружейной лавкой и кирпичной защитной стеной, давно поглощенной разросшимся городом.

– Привет, Хамелеон.

С чего это сегодня с ним повадились здороваться чистюли?

Ах да, вот оно что. Вот в чем неправильность сегодняшнего дня. Дело в том, что в открытую его, Хамелеона, задирали редко. Уж как-то так. А к косым взглядам и шепоткам за спиной он давно привык и не замечал их вполне искренне. Так вот, сегодня эти взгляды и шепотки не то чтобы отсутствовали совсем, но как-то их было непривычно мало. Более того, многие вполне себе чистые мужики глядели в след уважительно. Он даже расслышал, как один сталкер бросил другому: «Он будет твою задницу из задницы вытаскивать, понял? Сам ты урод и есть».

Вот оно что. Это, оказывается, последствия его вчерашнего посещения очередного общегородского митинга, где он от лица боевого отряда измененных выразил готовность защищать Склиф. Интересно, надолго хватит этой внезапно прорезавшейся толерантности если, предположим на минуточку, будущее сражение за Склиф окончится победой?

Усмехаясь кучерявости жизни, Хамелеон пошел дальше, перепрыгнул вечную и старую как этот мир лужу, комфортно расположившуюся между двумя некрашеными щербатыми заборами, и вышел к цели своего пути – винной лавки Павлика Эстета, славившейся дорогими эксклюзивными напитками. Хамелеон сегодня договорился с Крысулей о совместном вечерке и хотел купить что-нибудь особенное, эдакое. Кто знает, сколько у них осталось вечеров. Надо расстараться.

Швайнехунды раздери!

Неизвестный пузатый мужик пыхтел на стремянке, приколачивая над знакомой дверью новую вывеску. Вот так. Ну и где теперь прикажите купить по-настоящему хорошую бутылку?

Мужик оглянулся на его возглас и шустро спустился вниз. Недоприбитая деревяшка скрипнула и закачалась на одном гвозде.

– Привет, Хамелеон, – затарахтел новый хозяин лавки. – А правда, что вы, монстряки, придете защищать Склиф?

– Правда, – ответил Хамелеон. Плотное общение с чистюлями приучило его не обижаться на слова.

– Вот уж не ожидал от вас, – брякнул собеседник и осекся.

– Почему это? – наивно удивился Хамелеон