Все друзья делают это

– Нет, ну, девушек тоже любит… – задумчиво протянул Никита. – Но так, знаешь? Как тебе объяснить? В общем, девушек «полюбит-полюбит» и отпускает. А за лошадьми он ухаживает.

Никита, заметив мой интерес к данному вопросу, охотно рассказал, что его брат сызмальства посещал конную школу, принимал участие в каких-то там скачках и состоит за границей в элитном клубе конного поло. Я узнала, что любимого жеребца Филиппа зовут Стойкий Солдат, мне в подробностях рассказали, что Филипп делает, чтобы у жеребца хватало сил на эти элитные игры, а еще я выслушала, какие нежности он шепчет в трепетное черное ухо любимца.

И я поняла – там такая любовь! Такая любовь!

Конечно, где я и где лошадь? В том смысле, что я близко, а лошадь где-то там за границей, но…

Если мои каблуки еще как-то могли сымитировать стук любимых Филиппом копыт, то отсутствие волос ниже копчика не оставляло ни единого шанса побороться за его чувства!

Несколько дней депрессии и бессонные ночи неожиданно привели к озарению. Впрочем, на то они и озарения, чтобы набрасываться на обычных смертных внезапно. В общем, я вдруг поняла, что на самом деле все у меня не так безнадежно, как показалось сначала! У другой девушки при прочих равных условиях не было бы ни единого шанса, но у меня-то имелся козырь!

Ух, да еще какой!

Оказалось, что козырь мой въедливый, придирчивый, крайне недоверчивый и поразительно ворчливый. Ну, никак Никита не мог поверить, что я действительно заинтересовалась его старшим братом и что просьба о знакомстве в какой-нибудь непринужденной обстановке не является его галлюцинацией из-за постоянного студенческого недосыпания!

– Что? – демонстративно ковыряясь в ухе, раз десять переспрашивал он. – Познакомить тебя с Филиппом? Я не ослышался?

– Нет! – устав повторять, в конце концов я практически перешла на крик.

Помогло. Никита наконец-то меня услышал. Оставил свое ухо в покое и принялся за меня, завалив такой массой вопросов, что я не успевала на них отвечать. Поэтому сидела тихонечко, смотрела на вышагивающего туда-сюда парня и впитывала в себя искреннее недоумение по поводу того, что кто-то в здравом уме захотел познакомиться с его братом! Нет, ну надо же! С его страшим братом! С Филиппом! Кому бы он мог понадобиться, кроме родителей? Ладно еще сам Никита – ему по родственному приходилось общаться. Но чтобы знакомиться… добровольно…

– Да я бы сам был рад его никогда не знать! – заявил неожиданно друг и предпринял последнюю попытку меня вразумить: – Анька, я хорошо знаю и тебя, и Филиппа – поверь, тебе не будет с ним интересно!

– Возможно, – согласилась дипломатично, но настояла на просьбе: – И все же я бы хотела убедиться сама.

Всмотревшись в меня, Никита небрежно пожал плечами, словно снимая с себя груз ответственности.

– Я предупредил! – ворчливо напомнил, когда я бросилась к нему с объятиями и поцелуями.

– Угу, – закивала китайским болванчиком и так же ворчливо напомнила о том, что волновало меня: – Пожалуйста, не забудь.

– Я хоть и в шоке, но при памяти, сознания не терял, – буркнул он. – Будет тебе знакомство.

Сказал так – и слово сдержал.

Уже через несколько дней Никита пригласил меня на вечеринку для близких друзей, на которой обязательно должен был появиться Филипп. То, что вечеринку устраивает некая Альбина с пятого курса, меня не насторожило. А жаль.

Пятый курс, вечеринка для близких друзей – все факты говорящие и должны были хоть как-то меня подготовить морально. Но я приводила в порядок кудряшки, с которыми было непросто сладить, обновляла свой маникюр, отдав предпочтение красному лаку, продумывала макияж и наряд – под рыжий цвет, в который я выкрасилась сразу перед поступлением в универ, нужно было что-то другое, что-то новое, яркое. Я отвлекалась на шутки Никиты, который заехал за мной, поверила его комплиментам, потом зависла на странном ощущении жара, опалившем меня у ворот особняка, где поджидали гостей и, широко улыбнувшись, впорхнула в дом на невидимых крыльях. Не любви. В тот момент о любви не могло быть и речи. А какого-то дурмана, иначе не назовешь.

Я мельком выхватывала детали – незнакомые лица людей чуть постарше меня, чей-то смех, чьи-то натянутые улыбки, чье-то удивление, несущееся вслед за мной и Никитой, его обмен репликами с каким-то мужчиной и тихие слова – уже мне, что Филипп давно здесь.

Я нервно выдохнула, вытерла вспотевшие ладони о короткое черное платье, взглянула на черные туфли с красной подошвой, поправила на груди нитку жемчуга и шагнула вместе с другом в комнату, где находился Филипп. Пока я не видела его среди многих гостей – чувствовала, что нервно улыбаюсь и сжимаю что есть силы руку Никиты. А стоило мне разглядеть его в кресле, как внутри словно что-то оборвалось.

Послышался треск.

Отчетливо, громко.

Кое-кто обернулся, оставив на время бокалы с коктейлями и сверкнув белозубой улыбкой.

А я едва держалась на хрупких, неудобных каблуках и сверлила взглядом рыжую симпатичную девушку, сидящую на коленях Филиппа. Длинные волосы, собранные в хвост, красная помада на пухлых губах, красный лак на бесконечно длинных ногтях – мелькнула злорадная мысль, что на ней слишком много яркого и что ей это не идет, и даже ее черное платье от Шанель не спасает положения. В момент, когда она обняла Филиппа за шею и что-то шепнула ему, а потом рассмеялась, наткнувшись на спокойный, невозмутимый взгляд, я поняла, почему она меня раздражает. Она похожа на клоуна. Клоуна, который не смешит, не способен, не научили, а лишь занимает время до выхода нового артиста. И все. Вот и вся его роль.

Вот и вся «ее» роль. Она просто занимает Филиппа, пока он не знает меня, а потом…

– Ань, – услышала рядом голос Никиты, и поняв, что он имеет в виду, кивнула.

– Познакомь меня, – промямлила пересохшими губами.

Никита замешкался, и я начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Мне надо скорее, мне надо поторопиться, потому что губы клоуна были так близко к губам Филиппа. А он ведь меня не видит, не замечает пока в этой гудящей толпе веселья, не знает, не понимает…

– Попей, – Никита буквально впихнул мне в руку стакан с минералкой.

Понятия не имею, как он нашел его в этом приюте алкоголя разных сортов, к тому же не отлучаясь от меня ни на шаг. Но вода освежила, придала сил, я перестала сглатывать и ежесекундно прочищать саднящее горло.

– Спасибо, – порывисто обняла спасителя и поторопила: – Никит, пожалуйста! Я от нервов еле держусь на ногах!

– Вижу, – еще раз с сомнением взглянул на меня друг, а потом подвел к креслу, в котором, несмотря на рыжую наездницу, почти по-королевски, весь в белом, восседал его брат, Филипп.

Глава № 9

«Ну вот», – мелькнула суматошная мысль, – «ну, вот я сейчас…»

Так удивительно, что он близко…

Звучала негромкая музыка, слышался чей-то заливистый смех, кто-то с кем-то кокетничал, кто-то кому-то что-то кричал. Бежали минуты, отражая чьи-то движения, а я словно застыла.

И жизнь моя замерла.

Я просто смотрела в глаза человеку, который не понимал, кто я и почему уставилась на него вот так – безмолвно и откровенно, и в ожидании, и…

Как?

Как он видит меня?

Хотелось бы знать. Хотелось бы, чтобы, как в сказке или в одном из романов мамы, он посмотрел на меня и тоже все понял. Как я.

Он и смотрел. Равнодушно. Не было ни интереса, ни удивления, ничего. Он терпеливо ждал, когда я смещусь в сторону и верну ему простор обозрения.

Мне бы сказать, объяснить ему, мне бы взять его за руку и увести от этих людей. Их так много. Их слишком много.

И рыжая…

Рыжая на коленях у парня, от вида которого зашкаливал пульс у меня.

Моя соперница улыбалась, ровно дышала, спокойно рассматривала меня. Для нее все было привычным, как раньше. А для меня в эту минуту менялись местами планеты.

Сумасшедшее, непонятное чувство, что парень, которого я видела только раз, парень, с которым практически незнакома, вызывал у меня такие эмоции.

Я хотела шутить, хотела смеяться, хотела показаться ему остроумной, но единственное, на что у меня хватило сил, – смотреть.