Обещай мне стать счастливым

– Ну что, как тебя там? Масусечка, кипяточка бы? – вопрос Савченко больше был адресован Осипу Федоровичу, чем к малышу.

– Сейчас чайку попьем, – похлопал по плечу Савченко Осип Федорович и зашел в соседнее купе.

– Как хорошо, видишь, дядя нам сейчас чай принесет, – Савченко, посадил малыша на полку, винтовку и шинель повесил на крючок.

За окном раздался протяжный гудок поезда.

– Ту-ту, – малыш радостно показывал пальчиком в окно.

– Да нам с тобой еще дня два ехать, надо платок с тебя снять, а то вон красный какой стал, как помидор, – Савченко улыбнулся и стал развязывать платок.

– Вот и чай горяченький, – зашел Осип Федорович с двумя стаканами чая в металлических подстаканниках.

– Сейчас чайку попьем и спать, – Савченко пододвинул к стене малыша чтобы ему было поудобнее сидеть встряхнул платок и подложил ему его под спину.

–У вас записка упала, – сказал Осип Федорович, показывая на листок тетрадной бумаги сложенного в четверо.

– Это не моё, я-то ни писать, ни читать не умею, – насторожился Савченко и протянул записку Осипу Федоровичу.

– Не удобно как-то. А если не прочтем, вдруг что-то важное? – как будто сам с собой договаривался Осип Федорович.

– Ваша правда, читайте, – Савченко не терпелось узнать, что же там написано.

– Это его, – показывая головой на малыша сказал Осип Федорович.

– Так что там написано, не томите уже, – немного нервничая сказал Савченко.

Осип Федорович прочитал всю записку и в купе на короткое время воцарилось молчание.

– Так ты просто Маркушечка? Марк значит, – первым заговорил Савченко.

– Масусечка, – повторил малыш.

– Так что же там такого случилось то у вас, что тебя от сердца оторвали и непонятно куда отправили? – задумчиво произнес Савченко боясь повторить ошибку, не сказав слово «мама», погладив малыша по голове.

– Я думаю лучше нам этого не знать, – Осип Федорович оборвал мысли Савченко.

– Дааа, – протянул Савченко и громко хлебнул горячего чая.

Спустя два дня, в полдень поезд прибыл в Ташкент.

Ташкент, бывший более пятидесяти лет главным городом Сырдарьинской области и всего Туркестанского генерал-губернаторства, теперь с одна тысяча девятьсот восемнадцатого года, стал столицей Туркменской Автономной Советской Социалистической Республики.

Каждого приезжающего встречала однокупольная церковь с колокольней «Благовещения Пресвятой Богородицы», построенная на средства работников железной дороги, в народе её еще называли «Привокзальной». Солнечные зайчики весь день без устали прыгали по её золочённым куполам зачаровывая приезжающих. Для отъезжающих, церковь, благословляла каждого в добрый путь.

Здание вокзала Ташкента сильно отличалось от вокзала в городе Оренбурге, оно было одноэтажное, но не чем не уступало своим Туркестанским модерном.

На улице ярко светило солнце прогревая воздух до тридцати градусов тепла. Складывалось впечатление, что осень просто забыла про этот город, где всё еще тихонько царствовало лето.

Савченко обрадовал тот факт, что всё то, что обещал начальник станции Оренбурга Денисов Роман Харитонович, было исполнено, только по неизвестной причине немного опаздывала девушка из детского приюта.

Степан Ермолаевич сидел у окна на стуле в кабинете начальника станции, малыш стоя на его коленках тыкал пальчиком в окно и что-то лепетал каждый раз смотря на Савченко, понял ли тот его.

–Аха, – только и отвечал Савченко совсем не понимая что хочет сказать ему ребенок.

– И вы понимаете, его? – спросил подошедший начальник станции посмотрев в окно.

Начальник станции был плотного телосложения, лет около шестидесяти, в белой форме железнодорожника без знаков различия, только фуражка в его руках, за спиной, обозначала его статус бросаясь в глаза красным цветом.

– Не единого слова, он скоро поймёт, что его дурят и начнет реветь как девка. Да? – спросил Савченко.

–Дя, – ответил малыш.

–Что-то опаздывает представитель из приюта, здесь рукой то подать…, – мужчина достал карманные часы и посмотрел на время.

– Здравствуйте, – в кабинет впорхнула, словно бабочка, девушка, на вид ей было лет двадцать пять, короткие каштановые волосы прикрывала белая вязанная шапочка «клош» с незатейливыми цветочками с боку. Льняное, бледно голубое платье, свободного кроя с заниженной талией, которое было украшено тонкими кружевами на воротнике, рукавах и подоле. На ногах были одеты черные туфли с ремешком.

– Можно? – спросила девушка.

– Вы… – мужчина развернулся на сто восемьдесят градусов закрывая своей фигурой Савченко с малышом.

– Устелемова Любовь Михайловна, с детского приюта, – опередила вопрос девушка.

– Ну что же вы, Любовь Михайловна, голубушка опаздываете? Вам то здесь остановки четыре от Пушкинской доехать…– спокойным тоном пожурил мужчина.

– Извините, трамвай сломался, – оправдывалась Любовь Михайловна.

Савченко, сидя на стуле вытягивал шею пытаясь увидеть с кем разговаривает мужчина.

– Ну, где наш малыш? – спросила Любовь Михайловна.

Мужчина отошел в сторону, и Любовь Михайловна наконец увидела Савченко с малышом.

– Мама, – вдруг произнес малыш и протянул ручки в сторону девушки.

– Да, это теперь будет твоя мама, – немного с грустью сказал Савченко.

– Наверно я похожа на его маму, – Любовь Михайловна, как будто извинялась за сходство.

После того как Савченко передал малыша в руки девушки быстро рассказав, как тот попал к нему и передал записку с просьбой сохранить её для него, Любовь Михайловна забрала Марка и отправилась с ним в Дом малютки.

Савченко стало немного грустно и одновременно хотелось посмотреть город, но надо было возвращаться домой.

– А у вас я услышал трамваи заработали? Вот бы прокатиться, – Савченко улыбнулся, словно можно осуществить детскую мечту.

– Не накатался что ли? – усмехнулся мужчина.

– Да лучше домой, – поник Савченко.