– Я говорил, надо было запереть дверь каюты. – В голосе крылана послышались язвительные нотки. – А теперь уже поздно.
«Отчего поздно?» – хотела спросить Эсме, но внезапно заметила, что свет солнца как-то странно потускнел. Гроган опять посмотрел вверх, и она невольно сделала то же самое.
Белые паруса фрегата постепенно наливались зеленью – сначала они стали цвета молодой листвы, потом начали темнеть. Эсме затаила дыхание. Зеленый цвет делался все гуще и ярче, пока наконец паруса не приобрели глубокий изумрудный оттенок – они сияли и искрились, наполненные ветром…
– Поздно, – повторил крылан. – Ладно, я полетел…
Он разбежался и, оказавшись возле фальшборта, прыгнул – а потом взмыл в небеса, словно огромный буревестник.
Эсме стояла, вновь не в силах обернуться и взглянуть в глаза человеку, стоявшему за ее спиной, – теперь-то она знала, как его зовут. Мало того, она теперь понимала, какое название можно прочитать на борту фрегата, чья палуба недовольно подрагивала под ее ногами.
«Невеста ветра».
– Эльга-заступница… – прошептала девушка, чувствуя, как щеки заливает краска. – Я такая дура. Что теперь будет?
Послышался вздох.
– Для начала я представлюсь по всей форме, – негромко сказал капитан. – Кристобаль Крейн, к вашим услугам…
– Пират, чью голову оценили в десять тысяч золотых, – продолжила Эсме. – Угораздило же меня попасть именно на ваш корабль!
Она наконец-то обернулась.
Вспомнился набросок на стене «Водяной лошадки» – да, если этот портрет был самым хорошим из всех, то пират может не опасаться, что его когда-нибудь узнают. К тому же весьма любопытная деталь его внешности в полумраке капитанской каюты осталась незамеченной – у магуса были удивительные разноцветные глаза, зеленый левый и синий правый. Теперь-то Эсме поняла, отчего он усадил ее лицом к иллюминатору: из-за того, что свет падал в глаза, она не разглядела главной особой приметы самого известного пирата. Ни один щупач не смог бы понять, с кем ей пришлось иметь дело. О-о, это был хитроумный план, но все пошло прахом из-за ее упрямства. Вряд ли он сдержит слово, ведь теперь она представляет собой угрозу всему экипажу.
Капитан Крейн смотрел на нее и насмешливо улыбался.
– Вы не должны меня бояться, – сказал он, когда Эсме начало тяготить долгое молчание. – Я все сделаю, как обещал, – вот только выплачу небольшой долг в Тейравене.
– Может, оставите меня там? – неуверенно предложила Эсме и смолкла, когда пират покачал головой.
– Нет. Мы не для этого разыгрывали ваше похищение, да к тому же у нас не будет такой возможности. Все остается в силе, только выберите порт.
– И вы не боитесь? – осмелилась спросить целительница. – Я ведь теперь знаю…
– Ничего такого, что могло бы навредить мне или «Невесте», вы не знаете, – капитан вздохнул. – А сейчас спуститесь в каюту и не выходите до тех пор, пока я не при… не позову. Хорошо? Если вас увидят на палубе, то уже ничто не остановит распространение слухов о том, что вы сотрудничаете с пиратами. Прошу, Эсме…
Целительница со вздохом повиновалась.
Мы там, где неба нет…
В каюте царил полумрак. Фиалковое платье лежало на кровати там же, где она его оставила; Эсме присела рядом и провела ладонью по шелковой ткани – та приятно холодила кожу, словно приглашая: «Надень меня!»
Целительница, грустно улыбаясь, покачала головой – а потом вдруг передумала.
Велин не обижал свою единственную ученицу, но все-таки их скудных заработков едва хватало на еду и снадобья – что тут говорить о новых платьях? Пару лет назад Велин прикупил по случаю дешевого сукна, и Эсме сама сшила себе юбку. С той поры обновок у нее не было…
…ты помнишь.
Мамин сундук из темного дерева, украшенного серебряными завитушками, на тяжелой крышке замок в виде львиной головы.
Сунешь палец – откусит.
Шелковая рубашка цвета чайной розы, волны кружев и алое атласное платье. Гладкая ткань струится под пальцами, обжигает. Из недр сундука пахнет лавандой и еще чем-то сладким, приятным.
Запах прошлого.
Эсме смахнула слезу.
«Что еще уничтожит огонь в моей жизни?»
Опасливо косясь на дверь, она быстро переоделась – фиалковое платье легло точно по фигуре, словно было сшито специально для нее, – и в этот миг чуждость… нет, «Невеста» неожиданно обратила на целительницу внимание, запустила в ее разум щупальце и принялась шарить, словно палкой по дну озера, поднимая тучи ила и спугивая мыслеобразы. На сей раз Эсме удалось сохранить самообладание, но такое бесцеремонное вмешательство было не просто невежливым, оно грозило в лучшем случае сильной головной болью. Она не собиралась терпеть, пока фрегат утолит любопытство.
Уйди прочь!
«Невеста» отпрянула, шумно фыркнув, и… снова попыталась пробраться внутрь – на сей раз осторожно, крадучись. Эсме растерялась: чего хочет фрегат? Сущность «Невесты» напоминала одичавшую собаку, которая вдруг приняла за хозяина случайного прохожего и увязалась следом, настойчиво тыркаясь в колени мокрым носом, будто спрашивая – ты это или не ты?
Неужели… неужели всему причиной платье?
«Она любит фиалки? Она… кто?»
Из настойчивого желания фрегата проникнуть в ее память можно было извлечь пользу. Эсме присела на краешек кровати, закрыла глаза, опустила все внутренние заслоны. Тоненькое щупальце тотчас ринулось вперед, беспорядочно бросаясь из стороны в сторону. Эсме поморщилась, но не стала препятствовать «Невесте». Поиски продлились недолго – и не увенчались успехом. Чуждость ретировалась, не найдя того, что искала; ее разочарование слегка отдавало тухлой рыбой.
Эсме по-прежнему сидела неподвижно.
Торопливо шаря по закоулкам ее памяти, «Невеста» приоткрыла маленькую щель в собственных доспехах – и теперь настал черед Эсме немного похозяйничать в чужом доме. Она с трудом сдерживала ликование, не позволяла себе поддаться радости – как раз наоборот, следовало быть тише воды, ниже травы. Она не сумеет навязать фрегату свою волю, но вот посмотреть и послушать – это можно.
Если, конечно, «Невеста» не выкинет ее раньше времени.
…Кузнечик вместе с двумя матросами чуть постарше бегает по палубе, разнося оружие. Матросами командует гроган – его зовут Бэр, как внезапно осознает Эсме. Это знание «Невесты». Капитан стоит на полуюте – неподвижный, словно статуя.
– Поберегись! – Матросы бросаются врассыпную, и сверху камнем падает крылан. Он выглядит растрепанным и встревоженным. – Кристобаль, они уже все приготовили! Там два фрегата-охранника, один сцеплен со «Звездой», другой на страже… у них хакке!
Пират все так же неподвижен, но голос его раздается будто отовсюду:
– Всем приготовиться к атаке! Вперед, «Невеста»!
Корпус фрегата вздрагивает, и корабль устремляется навстречу битве. Эсме с трудом удается удерживать хрупкую связь – от сумасшедшей скорости у нее кружится голова, а от довольного урчания фрегата вибрирует каждая косточка в черепе.
…Когда на горизонте показались смутные очертания трех фрегатов, на «Невесте» уже все было готово к бою.
Портовый корабль тоже их увидел – и изумрудные паруса сообщили ему, кто приближается. «Невеста ветра» шла очень быстро, и, когда сторожевой фрегат начал разворачиваться, Эсме поняла: противник готовится принять бой. Она никогда раньше не видела воочию стрелометы, но сейчас услужливая фантомная память – знать бы чья! – подбросила весьма устрашающую картину. Зазубренные лезвия, нацелившиеся на «Невесту ветра», несли разрушение, смерть, боль – кто лучше целителя знал, какие раны можно нанести таким оружием?
За миг до того, как борт сторожевого фрегата выплюнул в сторону «Невесты» несколько десятков смертоносных стрел, пиратский корабль вильнул так резко, что почти лег набок. Эсме вспомнила, как однажды в порту один матрос рассказывал другому о том, что корабль Кристобаля Крейна движется быстрее молнии, – выходит, это была чистая правда. Подавить волю фрегата не так просто – он хоть и неразумен, но упрям. Если Крейн нашел такой действенный способ подчинить «Невесту», то неудивительно, что его приказано брать живым.
…Дальнейшее произошло так быстро, что Эсме не успела даже испугаться.
«Невеста ветра» вышла с наветренной стороны, когда сторожевой фрегат еще не успел закончить маневр. Пиратский корабль на полном ходу ударил в корму тараном, и Эсме показалось, что она услышала вопль боли. Паруса фрегата опали, он остановился – команда безуспешно суетилась на палубе, пытаясь привести корабль в чувство.