Памятник впрок

Мишка раскрыл глазенки. Папа, собака и Новый год!

Потом уже, сидя за накрытым столом, уплетая холодец и наложив с горкой салат, батя рассказывал теще:

– Я только отъехал от города, редуктор забарахлил. Думал, что в поле придется заночевать. Фура с грузом, на ночь не бросишь. Попутных машин нет, поле, снег метет. Пешком пошел, хорошо трактор догнал, подвез. Я до города метнулся, пока запчасть нашел, пока менял, не заметил, что телефон разрядился совсем. Хорошо ребята помогли.

Мишка возился со щенком на ковре.

– Фу, Жулик! – он уже придумал имя.

Мужчина кивнул на собаку:

– Подобрал в городе на дороге. Замерз бы.

– Папа, я тебе картину нарисовал! – Мишка бросился в свою комнату.

На листочке был нарисована дорога, человечек рядом с машиной. Снежинки, падающие из пухлого облака, и домик. В окошке домика виднелся мальчик. Около домика стояла собака. И бабушка. Она была выше дома.

Да и правильно. Она главная.

Армейские друзья

Витька повернулся во сне и обнял лежащую рядом жену. Притиснул поближе, уткнулся ей в волосы. Надька горячо задышала в ответ.

– Надь, сейчас, пить хочу, – пробормотал Витька, пытаясь нашарить бутылку с водой. У него была привычка – на ночь оставлять воду на тумбочке.

Во рту было сухо, язык как наждачная бумага. Нашарил бутылку и сделал глоток.

– Кайф! Кайф! – вспомнился Полкан из «Уральских пельменей».

Витька рухнул на подушку. Не открывая глаз, погладил жену по шелковистым волосам. Жена гордилась своей гривой и постоянно покупала разные средства для ухода. Она сначала робко, а потом с азартом лизнула его в ухо.

– Надь, ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так делаешь! – он попытался отодвинуть женушку. Руки уперлись в теплый бок, неожиданно покрытый шерстью. Отчетливо запахло псинкой. Рядом лежала Найда и весело помахивала пушистым хвостом.

Найда была дворовой собакой. Жила в будке около сарая. Витька сам смастерил. Но сейчас на новогодние праздники. Когда везде жахали взрывы фейерверков, Найду пускали в дом. Бедная собака боялась звуков петард, мелко дрожала и, забежав в дом, забивалась в какую-нибудь щель.

Кряхтя, Витька сел, нашарил ногой тапочки и повернулся к собаке.

– Найда, а где Надька? – задал он оригинальный вопрос и посмотрел в окно. Было совсем светло, – пойдем, глянем.

Витька, широко зевая, вышел из спальни. В гостиной беззвучно работал телевизор. По экрану скакала незнакомая группа. На узком диванчике спали его армейские дружбаны Борька и Рустамчик. Борька лапищей, похожей на ковш экскаватора, нежно придерживал щуплого Рустама, лежавшего с краю. Прикрыты они были тряпичным половичком, обычно лежащим у входа в дом.

Витька услышал рокочущий, доносящийся из спальни дочки. Подошел и приоткрыл дверь. Там на кровати, спина к спине дрыхли Надька и Люба, жена Борьки. В ногах свернулась клубочком мелкая Зулька – жена Рустама. Храпела эта троица громко и умело, беря с низких нот и доходя до фальцета.

– Да, принцессы не храпят! – усмехнулся в усы.

– Найда, пошли! – сунул босые ноги в валенки, накинул телогрейку и так, в трусах вышел на крылечко. Ему нравилось морозным утром в семейниках и наброшенной телогрейке пройтись по двору. Жена называла его привычку «проветрить хозяйство». Постоял, полюбовался на сад. Чистый снежок за ночь занес все пушистым покрывалом. Витька закурил и пошел по заметенной дорожке к машине. Взгляд остановился на глубоких следах, ведущих к соседскому забору. В заборе зияла дыра. Выломанные штакетины аккуратно были прислонены к яблоне. В голове у Витьки что-то щелкнуло.

– Епть! Мы ж его убили! – он рысцой рванул к забору.

Вчера вечером они с Борькой решили навестить соседа – вредного и скуповатого старика. Хотели занять у него лопату для чистки снега. Витькина не выдержала Борькиной силищи и неожиданно лопнула посередине.

Деда они застали в подполе. Тот доставал какие-то банки. На вопрос о лопате неожиданно заупрямился и показал Витьке обидную фигу. Принявшие по пять капель мужики захлопнули дверцу в подпол и задвинули щеколду. Пусть посидит полчасика, остынет. Снизу слышались проклятья и стук.