Ищите кота

– Интересный ответ. Пожалуй, его можно засчитать.

– А правильный какой?

– Пушинка.

– Мы на месте, – сказал Максим, въезжая во двор.

– Где на месте? – вгляделась в темноту за окном Дина.

– У моего дома.

– Максим, это неудобно, спасибо, конечно, но я…

– А вы перестаньте жеманничать. Ехать вам некуда и не к кому. Не оставлять же мне вас на вокзале в самом деле. Вот если бы я подбил вам глаз, тогда другое дело, а с маленькой шишкой на лбу вам ничего на вокзале не светит.

Максим говорил и парковал машину, оглянувшись назад, подавал задним ходом, стараясь вписаться между другим автомобилем и деревом. Из-за того, что был занят сложным маневром, речь его звучала нейтрально, без нажима. Так говорят, когда хотят донести обыденную информацию, а не уговаривают, убеждают.

– Кроме того, – продолжал Максим, – не рассчитывайте, что я вам уступлю свою кровать. Вы будете спать на диване, он не раскладывается, сломался.

Про диван Максим соврал, но надеялся, что подтекст Дине понятен: приставать к ней Максим не собирается, ее женской чести ничто не угрожает.

Дина подтекст расшифровала и в очередной раз согласилась:

– Хорошо.

Нерассуждающая покорность чужой воле – свидетельство рабской натуры. Когда на нас обрушивается горе, мы все становимся его рабами.

Максим жил в старом панельном доме постройки семидесятых годов прошлого века. Но в квартире был сделан современный ремонт. Прихожую от гостиной, объединенной с кухней, отгораживал книжный стеллаж. Внутри квартиры всего одна дверь – в спальню. Зона кухни располагалась в нише, обеденный стол отсутствовал. Это была квартира холостяка, успешного небедного одинокого мужчины, который принципиально не планировал обзаводиться семьей, да и ночующих гостей не жаловал. Поэтому дверь в спальню была стеклянной, а в ванную и в туалет можно было попасть только из спальни. Зато холостяк любил поваляться на диване перед телевизором. Громадный диван-царь занимал центральное место в комнате и наводил мысли о неге, уютном горизонтальном положении тела – словом, диван манил, обещал и гарантировал. Кресел по бокам дивана, которые обычны в меблировке гостиной, у Максима не было. На низком столике перед диваном валялись журналы и газеты, стояли чашки с присохшими остатками кофе. Поперек спинки дивана висело несколько галстуков и пара несвежих сорочек. На диване клубился мягкий плед, подтверждая мысль о том, что хозяин любит здесь расслабиться.

Максим показал Дине, где находятся удобства. Удобства были совмещенными – большая душевая кабина, раковина, утопленная в стильную тумбу, зеркало с полочками, унитаз, рядом с которым стояла газетница, набитая журналами. Дина мыла руки, смотрела на себя в зеркало. Лицо осталось прежним, а жизнь перевернулась.

Дина не часто сталкивалась по работе с Максимом. В прошлом году начальница болела, Дина ее замещала, несколько недель пришлось тесно общаться с Максимом. Он произвел на Дину впечатление крепкого профессионала, делового современного менеджера, но человека не теплого, сухого и отчасти сноба. Полная противоположность руководителю компании Игорю Леонидовичу, в сердечности и мягкости которого не было слабости и благодушия. Они, Игорь и Максим, составляли отличный руководящий тандем.

По наблюдениям Дины, все мужчины, абсолютно все, смотрят на молоденьких женщин-коллег по работе двояко, будто меняют контактные линзы. Первые линзы – деловые, появляются в обстановке обсуждения производственных проблем, принятия решений. Взгляд не расслабленный, а сосредоточенный, и половая как и прочая принадлежность собеседника в такой ситуации значения не имеет. Женщина, мужчина, негр, эскимос, марсианин – не важно, главное принятие верного решения. Но рабочий день не на сто процентов состоит из важных деловых моментов, и бессознательно, хотят того или нет, мужчины в расслабленном состоянии цепляют другие линзы – с радужной хитринкой. И взгляд становится неформальным, комплиментарно ласковым. Именно так большинство мужчин смотрели на Дину. Но не Максим. У него второй набор линз был с дефектом. Не только на Дину, но и на остальных женщин он взирал как пресыщенный набоб, который признает, что без мадамочек никуда не деться, но зависимость от них чисто физиологическая, и вообще они, женщины, стоят ниже на лестнице эволюционного развития. Странным образом его почти-презрение действовало провокационно возбуждающе на сослуживиц, он был желанным объектом для интрижки, хотя никто не мог похвастаться победой над этим задавакой. Дина считала противоестественным, что здоровый крепкий мужчина, умный и внешне привлекательный, не женат, не воспитывает детей. Противоестественность говорит о душевной ущербности.

Но сейчас рассуждать о недостатках Максима, который спас ее, вытащил из-под гробовой доски, было по меньшей мере неблагодарно.

Пока она отсутствовала, Максим навел порядок – сгреб все с дивана и со столика, бросил за гардины. Вернувшаяся Дина обнаружила на столике бутылку коньяка, рюмки, сыр на дощечке с ножом. Максим чистил апельсины и раскладывал дольки на тарелке.

– Другой закуски нет, – извинился он.

– Опять пить? – испугалась Дина.

– Не опять, а снова. Вам положено пить с горя, а у меня вообще ни в одном глазу. Присаживайтесь.

Дина села в угол. Диван оправдал ожидания – принял тело нежно и мягко. Дине хотелось забраться на него с ногами, устроиться поудобнее, но Дина постеснялась принять непринужденную позу.

– Выпьем за здоровье добрых людей! – пододвинул ей рюмку Максим и жестом показал: поднимайте, чокайтесь со мной.

– Хорошо, – подчинилась Дина, чокнулась и пригубила коньяк.

Максим выпил одним махом, взял кусочек сыра, протянул Дине, но не отдал:

– Добрые люди обидятся. До дна! Вот правильно, молодец! Закусывайте. Отличный коньяк, верно? – Он снова наполнил рюмки.

– Вы меня спаиваете? – спросила Дина.

– Спаиваю, – подтвердил Максим. – Но без корыстных целей и для вашей же пользы. Тост номер два: «Чтоб они сдохли!»

– Кто?

– Плохие люди. До дна! А то некоторые не допивают, и плохих людей развелось – хоть соли их.

– Хорошо.

Дина выпила и получила дольку апельсина.

– Я не могу пить в таком ритме, – жалобно проговорила она.

– Пробовали?

– Нет.

– Если не пробовали, то и не зарекайтесь. – Максим говорил задумчиво, точно мысленно решал какую-то задачу.

Он действительно решал.

Максим никогда и никому не рассказывал о причинах своего развода с женой. Слишком уж отвратительны и унизительны были эти причин. Кроме того, не в его правилах было распространяться о собственной личной жизни, да и чужая его мало интересовала. Но Дина, стойкий оловянный солдатик, заслуживала того, чтобы понять: не одна она хлебнула из горькой чаши. Дина, конечно, это и так знала – общетеоретически.

– У меня была жена, – начал Максим почему-то запевным тоном, как былину принялся рассказывать. Поймал себя на этом и усмехнулся. – У попа была собака, он ее убил. Я жену не убивал, хотя чертовски хотелось. Она любила отдыхать в Тунисе, дважды в год туда ездила. А я любил жену и был верен ей, как большевик Ленину-Сталину. Решил сделать сюрприз – приехал в Тунис без предупреждения. Сюрприз удался. Она ездила туда… как бы культурно выразиться? За сексуальными утехами. У них служба поставлена: русские бабы и горячие тунисские альфонсы.

Признание далось Максиму нелегко, он точно выдавил из себя слова, а потом встряхнулся, отгоняя воспоминания:

– Вот такие пироги с котятами, их ешь, они мяукают. Добро пожаловать в клуб, Дина!

Максим наполнил рюмки, и они выпили, Дина, потрясенная, не капризничала. И Максим уже не казался ей снобом, пресыщенным набобом. Человек, переживший болезненную драму. Выходя из стен этого дома, он надевает защитную маску.

– А дети? – спросила она. – У вас есть дети?

– Дочь Ксения девяти лет. Я хотел ее забрать. Но бившая (он так и сказал с издевкой – «бившая», а не «бывшая») притащила Ксюху в суд. Девочка должна быть с мамой и тра-та-та в этом духе. Я не мог сказать: «Девочку не должна воспитывать мать-шлюха!» Я ничего не мог сказать. Но, к счастью, все устроилось. Дина! Рано или поздно все устраивается. Ксюха бо?льшую часть времени проводит у моей мамы, я приезжаю к ним. Бившая твердо усвоила: если при дочери начнут мелькать в доме мужики, то денег она не получит ни копейки. Выпьем?

– Хорошо, только…

– Разрешается не до дна, что я, зверь, что ли? Теперь ваша очередь исповедоваться. Вам ведь хочется выплеснуть?

– Наверное. Только у меня язык не поворачивается…

– Для неповорачивающихся языков есть наводящие вопросы. Как вы познакомились со своим мужем?