Вызов врача

– Нет, не догадалась.

Врач ответила спокойно, как человек, готовый к выкрутасам собеседника. Так взрослые разговаривают со вздорными детьми, с психическими больными и выжившими из ума маразматиками.

– Бестолковая! – Мария Петровна точно обрадовалась возможности обругать человека и тут же произвела небольшой откат. – Мне плевать на характеристики. Я работника насквозь вижу и быстро из тунеядцев стахановцев делаю. Объясняю условия. Три раза в неделю по восемь часов. Моешь, убираешь, ходишь в магазин за продуктами, на почту, в сберкассу, платишь за квартиру, готовишь еду, утюжишь белье, ну и прочая домашняя белиберда. Оплата почасовая, минимальная, премии ежемесячные и ежеквартальные, в конце года – тринадцатая зарплата, исчисляется по среднему заработку без учета премий.

– Все? – спокойно поинтересовалась доктор.

– Все! – вызывающе отозвалась Мария Петровна. – Торговаться будешь? Начинай!

Точно как Мария Петровна по слогам выговаривала «ре-зю-ме», врач в аналогичной манере, с нескрываемой насмешкой проговорила:

– Вы меня с кем-то спутали. Я, – ткнула себя пальцем в грудь, – участковый врач, Кузмич Ирина Николаевна. Врача вызывали?

– Надо же! – всплеснула руками Мария Петровна. – А я думала, домработница, мне обещали прислать. Внешность у тебя… так сказать, без диплома о высшем образовании.

Если последняя характеристика и не понравилась Ирине Николаевне, виду она не подала, развела руками:

– Внешностью, как вы понимаете, обязана предкам. А на них суда нет. Мария Петровна, где ваша медицинская карточка и заключения, оставленные двумя бригадами «скорой помощи», которые здесь побывали прошлой ночью?

– Ага, донесли? Вон там, на столе лежат. А тебе донесли, что я прежде лечилась в кремлевской поликлинике?

– Я в курсе. – Врач подошла к столу и принялась читать бумаги.

– И ушла из кремлевки сама! – говорила Мария Петровна, обращаясь к затылку докторши. – Никто меня не выгонял! Выдумали – сокращение контингента! Лечить не умеют, только диагнозы сочиняют. Не велик труд. Открывай учебник – и переписывай. Главное – мужика на сохранение беременности не отправить. А женщину от простатита не лечить. Алфавит вызубрил – всё, считается, что врач. Рецепты выписывают по шпаргалке, как аспирин на латыни пишется – запомнить не могут.

Ирина Николаевна повернулась, посмотрела на Марию Петровну:

– Подобного рода рассуждения стали для вас поводом присвоить записную книжку моей коллеги, которая сюда приходила? В книжке были прописи многих рецептов.

Усмешка молоденькой докторши Марии Петровне не понравилась, но торопиться размазывать по стенке эту новую фифочку не стоило, можно и старую помянуть.

– Как той двоечнице только диплом дали? – всплеснула руками Мария Петровна. – В голове одна извилина, и та в помощь кишечнику. Наверное, на экзаменах переписывала и остановиться не может. Зачем мне ее шпаргалки?

– Именно после визита к вам книжка пропала.

– Сейчас новую пишет? Пусть, ей полезно материал повторить. Может, чему и научится.

Несколько минут они молчали. Доктор перебирала бумаги, Мария Петровна рассматривала ее со спины. Ладная фигурка. Росту среднего, в талии тонка, в бедрах не шклява. Не то что некоторые современные девицы, худые и плоские, как недокормленные беспризорники. Брючки на докторше наглаженные, но внизу усеяны круглыми кляксами грязи – по улице находилась. В тапочки переобулась, а некоторые топают по квартире в сапожищах, вытирай потом за ними.

– Что это? – воскликнула Ирина Николаевна. Она в изумлении поднесла листок, который читала, ближе к глазам.

– Где?

– В вашей медицинской карте. – Ирина Николаевна повернулась к больной и потрясла в воздухе картой.

– Тебе лучше знать. Твои коллеги-гробокопатели писали.

– Но это какая-то отсебятина, вставки!

– Комментарии, – язвительно уточнила Мария Петровна.

Такого Ирина Николаевна еще не видела! В строгий медицинский текст, поверх строчек, со стрелочками, указывающими на место «комментария», были вписаны издевательства. Выглядело это так:

«Состояние средней тяжести, не до конца угробили. Кожные покровы обычной окраски, хоть с негром не спутали. Язык чистый, влажный, можете им побриться, козлы! Живот мягкий, безболезненный, спасибо, клистиры научились ставить. Печень у края реберной дуги, а в ней вся ваша долбаная медицина и мать ее завполиклиникой! Нестабильная стенокардия, заботьтесь о стабильности собственной половой жизни, кастраты-гиппократы!»

– Зачем вы испортили документ?

– Веселье нашло, то есть злость. Но ты мне морали не читай! Моя карточка? Моя! Что хочу, то в ней и пишу.

– Писательница! – тихо, сквозь зубы прошептала Ирина Николаевна. И громко добавила: – Здоровье не повод для веселья! Тем более в вашем возрасте!

– В каком таком моем возрасте? Ты знаешь, сколько мне лет? Да мы с тобой почти ровесницы!

– Год рождения вы только тут, в карточке, подтерли или в паспорте тоже?

– Ты врач или милиционер? Может, добровольная помощница правоохранительных органов? Иди, валяй, настучи про меня прокурору, сексотка!

Ехидные выпады Марии Петровны если и ранили докторшу, то внешне это не было заметно. Ирина Николаевна не вспыхивала от обиды, не поджимала губ, не метала из глаз гневные стрелы. Но и молча терпеть хамство пациентки не собиралась. Сказала докторски-учительским строгим, но равнодушным тоном:

– Вы все время пытаетесь оскорбить и унизить меня. Напрасно. Напоминаю: вы обратились за помощью, я пришла сюда, чтобы эту профессиональную помощь оказать.

– Давай оказывай.

– На что жалуетесь?

Вопрос Марии Петровне явно понравился, и она ударилась в нравоучения:

– Барышня, запомни! Степанова никогда не жалуется. Даже в магазине. Вот в глаз дать могу, если словами не понимают. На меня за всю жизнь знаешь сколько жалоб и анонимок написали? Как собрание сочинений Вэ И Ленина. У меня выговоров было больше, чем правительственных наград. Помру – ордена на подушечках понесут. А выговоры – где они? На подтирки пошли. Девушка, никогда не жалуйся. Один раз дала слабинку, другой раз слезу пустила – всё, пиши пропало. Затрут, в фарш перемелят, сделают из тебя котлеты, сожрут – не подавятся.

– Представляю, сколько ты таких котлет проглотила, – опять чуть слышно произнесла Ирина Николаевна.

– Что ты там бормочешь? Не слышу, говори громче.

– Во-первых, я вам не барышня и не девушка. Во-вторых, попрошу мне не тыкать. Я врач, а не ваша домработница.

– Ой-ой! Какие мы строгие! – пропела Мария Петровна. – Да я со всеми на «ты». Министр мне тут как-то говорит: «Вы, Мария Петровна, одна из немногих, кто ко мне на „ты“ обращается». А я ему: «Ты ж верующий, видела по телевизору, как в церкви к президенту со свечкой протискивался, локтями других отпихивал». Поняла?

– Нет.

– Министришка тоже не понял. Он, казнокрад паршивый, с Богом как разговаривает, когда лишний миллион вымаливает? На «ты». А его, значит, выше, чем Бога, ценить надо.

– Но ведь и вы не выше Бога? Или другое мнение имеете?

– Не имею. До Бога или до святой мне как паровозу до балерины.

– Зачем ТЫ вызвала врача? Что ТЕБЯ беспокоит?

Ирина Николаевна не просто подчеркнула голосом «ты» и «тебя», на каждом слове глаза ее чуть расширялись, брови вскидывались. «Тыканье» походило на пощечину. Но Мария Петровна не обиделась, наоборот.