Нейросеть

Нейросеть
Наталья Масальская

Молодой, амбициозный художник Кир ввязывается в спор с однокурсником. Его цель – доказать, что у искусственного интеллекта нет души и выдаваемое им изображения не могут претендовать на шедевр. Однако, начав работать с нейросетями, Кир уже не может остановиться. Сеть все больше затягивает его разум и созданное им изображение становится жуткой частью его самого.

Наталья Масальская

Нейросеть

Налитые кровью глаза Демона взирали из-под широких темных бровей недостаточно свирепо. Кир закусил губу и зашарил ладонью по столу в поисках мышки.

«Делит, амиго», – он с азартом щелкнул клавишей, и изображение отправилось туда, где ему самое место – в корзину.

Нахмурив брови, Кир пялился на светящееся окошко запроса нейросети в очередной попытке переделать задание.

Зачем он ввязался в эту авантюру с Самойловым, он уже не помнил, но ажиотаж вызванный трудной задачкой все еще подогревал его жажду доказать собственную правоту. Она была проста как три копейки, и Кир даже не понимал, как он клюнул на этот идиотский вызов. Самойлов был неисправимым спорщиком. Со времени окончания института не выдал ни одной более или менее приличной работы, но зато первым с курса увлекся нейросетями. Работа для неумех и лентяев. Ну не может бездушный электронный разум показать в изображении душу. Да что душу, даже эмоцию. Это лишь картинка. Пустая, ничего не выражающая фигня.

Кир наконец сформулировал новый запрос и ввел в строку ключевые слова.

Он замер, ожидая, когда на экране появится изображение. Даже его сумбурный внутренний монолог смолк на время.

Нейросеть родила очередного уродца, правда, на этот раз симбиоз прошел удачнее. Его славянское лицо в непослушном ворохе льняных кудрей никак не хотело правильно сливаться с князем Преисподней. То вылезала копна черных завитков, то проклевывались голубые глаза, то его совсем не греческий профиль путал все карты, и вместо ненавидящего, полного жажды разрушения взгляда на него смотрел прикинувшийся самим Злом Петрушка, выглядывая из кроваво-красных глаз насмешливым болваном.

Удалив очередное запоротое изображение, Кир уронил голову на сложенные на столе руки и пару минут в злом бессилии смотрел в черную бездну внутри. Он делает что-то в корне неправильно. Кир уже добавил к запросу собственное фото. Это должно было решить проблему мимики. Но дело не только в правильном слиянии, дело в душе, которую он уже вторые сутки пытался вдохнуть в сопротивляющуюся пластиковую куклу, которую с завидным упорством выдавал искусственный интеллект.

«Да чтоб тебя, – он резко выпрямился на стуле и заложил руки за голову, уставившись на висевшую над столом картину Гойи «Сон разума рождает чудовищ».

«Именно! Черт бы тебя побрал! Ты гений, друг мой Франсиско», – еще минуту назад серое от досады лицо Кира расцвело кривой язвительной усмешкой.

Он еще раз посмотрел на собственное изображение, которое сделала на втором курсе Маша Острякина. Здесь он влюбленный болван, недаром сеть не хочет миксовать этого «божьего одуванчика» с предложенным ей запросом.

Парень поднялся из-за стола и направился на кухню. Через пару минут вернулся с бутылкой Jameson и стаканом. Вискарь ему подарил кто-то из сокурсников на прошлый день рождения, а сегодня он пришелся как нельзя кстати. В нос ударил аромат чуть подпорченных яблок и изюма, пока бутылка сварливо выбалтывала содержимое в граненый стакан, наполнив его на треть.

Поначалу работа по искоренению добродушия с лица шла вяло. Кир считал, что пить в одиночестве – это уже слишком. Но после трех стаканов повеселел. В сознании все чаще всплывали картины его нелепых ухаживаний за Машей, которые лишь усиливали внутренний разлад. Подперев потяжелевшую голову рукой, он все чаще бросал взгляды на пялившегося на него с экрана недодемона. В конце концов, чокаясь с монитором, выложил ему всю нелицеприятную правду о своем позорном фиаско. И его почти аскетичный образ жизни из-за этой безмозглой курицы, которая посмела отвергнуть будущего гения и надежду современного художественного олимпа, который он не сегодня завтра покорит раз и навсегда…

Проснулся Кир лицом на клавиатуре, чувствуя, что половина алфавита намертво впечаталась в его опухшую после вчерашних возлияний щеку.

Размяв плечи и шею, он тяжело поднялся из-за стола и зашаркал босыми ногами в ванную. Зачерпнул пригоршню воды, напился и, плеснув на скрученную в бараний рог физиономию, посмотрел на себя в зеркало. Кир на мгновение замер, улавливая что-то новое, незнакомое в собственных чертах. Метнулся в комнату за телефоном и через минуту с горящим от восторга сердцем смотрел на нового себя: с выражением угрюмого пренебрежения на лице, украшенном, как чешуей, рисунком въевшихся в кожу клавиш.

«Все верно, – с объявшим его восторгом думал он, спешно включая компьютер. – Душа. Ты просто идиот. У искусственного интеллекта не может быть души, ее должен вложить ты. И тогда…»

Кир воздел глаза к потолку, ощущая на языке, в груди и спертом воздухе вокруг пока еще неяркий свет открытия. Зачатки нового течения в живописи. Он сможет наконец-то сделать что-то грандиозное, свое. Его гений раскроется во всей красе и глубине его таланта. Едва справившись с настигнувшим его потрясением, Кир быстро сел за монитор и с нетерпением открыл программу.