Боевой пекинес Мавка

Дёма была удивительной личностью, она обладала врождённым даром развития и роста растений, что для уроженки побережья было необычным изначально. Её пригласили в Научный Центр Планетарного Хранилища ещё девочкой, поскольку дар нужно было закрепить и научить Дёму правильно им пользоваться. Она очень быстро научилась ходить в миры, но больше всего ей нравилась Земля – эпоха Древней Греции. Греки почитали её как богиню, именуя Деметрой. Застревала Дёма на Земле подолгу, поэтому Совет Мудрейших постановил – отпускать Дёму на Землю только на определённое время, а если ослушается – отобрать додекаэдры и запретить ходить вообще. Дёма поплакала, но подчинилась, думая только о том, как объяснить своё долгое отсутствие любезным её сердцу грекам. Объяснять не пришлось, они придумали всё сами. Миф о Персефоне и Деметре, кстати, один из любимых мною. Потом Дёма сама вошла в Совет Мудрейших – Восьмой.

Я опять отвлёкся. Сведения лезут из меня сами, как тесто для эльфийских лепёшек. Позавтракали быстро. Я достал карту. Правая тропа больше всего была похожа на синусоиду, состоящую из трех петель, а в середине каждой петли находилась огромная гора с отрогами. Над каждой горой было написано одно слово «Гномы». И всё, больше никаких объяснений. Ничего плохого в этой надписи не было, если бы не одно обстоятельство – гномы было написано с вопросом, вот так: «Гномы?». Так что предстояло обследовать три горные систем неизвестной ветвистости, которые все вместе назывались «Гномий Кряж».

Мы пошли по правой тропе, договорившись, что будем идти до заката. Выносливость – свойство, которое в Горячей Роте тренируется в первую очередь. Судя по карте, до первой горной системы можно было дойти к вечеру. Мы шли молча. Наша притирка друг к другу достигла степени, когда мы понимали друг друга без слов, мы были единым организмом о четырёх головах.

Впереди шла Лотта. И хотя её ясновидческие способности притупились (Скалистые Пустоши гасили многие магические способности), она всё же кое-что видела. Например, дорогу на несколько поворотов вперёд. За Лоттой шёл Сибелиус, потом я, замыкал цепочку – Бонифаций.

Шли мы так долго. Судя по Дневному Светилу, наступил полдень и тут Лотта остановилась. Она остановилась мгновенно и мы тоже. Слаженность нашей четверки была такой, что я спросил только: «Что именно?». И так было ясно, что за поворотом была засада.

– Не знаю, впервые вижу такое. Зелёная тварь с красными присосками. Присоски коротенькие, но ощущение, что выбрасывает она их мгновенно, как только подойдём к повороту. И подобраться к ней невозможно, она прилепилась к отвесной скале половиной присосок, а другая половина готова к атаке. Такой злобы и агрессии я давно не ощущала. В последний раз – когда бабушка рассказывала о маголвах.

Мы остановились. И я, в который раз подумал, что планировать продвижение – самое глупое дело на свете. Ещё и лишние неприятности притянешь к запланированным.

– Нужно проверить скорость работы присосок, – решил я. – Сибелиус, будем проверять последовательно: сначала выстрел из лука, потом из лучевого пистолета. А ты Лотта смотри, что будет.

Сибелиус крякнул, но ничего не сказал. Снял рюкзак, достал лук и стрелу; а лучевой пистолет доставать не надо было – он был заткнут за пояс.

Стрелу тварь проглотила, просто открыла огромную пасть, разрезающую всё ее существо и проглотила. Луч, выпущенный из светового пистолета она глотать не стала. То, что произошло после выстрела из лучевого пистолета Лотта ошарашено охарактеризовала одним словом: «Лужа!». Тварь просто растеклась по скале, замазав все трещи и расселины своим телом; растеклась, как лужа после дождя и луч не причинил ей вреда.

– Слушай, ты никогда не встречал описание этого слизняка? Что он собой представляет? – спросил у меня Собакк.

– Не знаю, в списке неразумных я таких никогда не видел.

Вмешался Сибелиус.

– Их и не было до первого вторжения. Я знаю все виды неразумных. Гномов учат с детства, ведь неразумные чаще всего встречаются под землей. Эти, видать, появились там, где прокатилась Эмблема.

Лотта в нетерпении топнула ногой.

– Долго вы еще будете болтать? Давайте лучше думать. Что делать с этой тварью. Надо же! Медленные заряды лопает, а от быстрых спасается всочившись в скалу. Наследие маголвов!

– Хорошее название для слизняка. – пробормотал Собакк, – Так и будем их называть «наследие маголвов»?

– Почему их? – удивился я – Он же один.

– Чую я, и другие будут. – заявил Собакк (будущее показало, что он не ошибся).

– Любые неразумные твари боятся открытого огня больше, чем пукалок. Если бы можно было сбросить сверху ему на морду огненный шар… – Сибелиус говорил медленно, скорее рассуждая вслух, чем предлагая.

– А огненный шар откуда возьмёшь? – спросила Лотта.

– Взял с собой несколько. А как сверху его сбросить?

– Сибелиус, не намекай. Я не эльф и даже не полуэльф, я уже четвертьэльф. У меня нет даже рудиментарных перьев.

Лотта не на шутку разозлилась.

– Стоят тут, болтают и пытаются сбросить на меня решение этой проблемы! Я бы и без вас его взглядом остановила, если бы знала где глаза у этой твари. Никаких глаз – один рот, да и тот скалой закрыт.

– Лотта, не сердись. Я кажется придумал.

Я не успокаивал Лотту, я действительно думал, пока они перепирались. С нашей стороны скала была абсолютно отвесной и без трещин. Подняться по ней не было никакой возможности. Надо было взлетать, и я думал о том, как это можно сделать. Тут впервые пригодился хлам в моей голове – я вспомнил о воздушных шарах и успел сообразить, как водяной шар превратить в воздушный. Смысл идеи я объяснил очень быстро. И мы принялись её осуществлять.

Собакк кинулся собирать хворост. Сибелиус вытаскивал из рюкзака самый большой водяной шар. Сложенные, они занимают очень мало место, а у водной преграды их можно надуть до любых размеров и спокойно переплыть реку или озеро. Осталось решить маленькую задачу – как дым от костра запихать в водный шар. А это придумала Лотта. Дело решила простая воронка, вставленная в водный шар и направленная раструбом в сторону костра. Мы привязали шар к дереву, растущему тут же (предварительно убедившись в его неразумности – дерева, естественно, а не шара) и, пока водный шар превращался в воздушный, Лотта начала быстро плести сетку из горной сукарии, а Сибелиус стал готовить огненный шар, рассчитывая время горения и сброса.

Наконец, всё было готово. Шар раздулся. Лотта с нашей помощью набросила на него сеть, привязав концы к поясу Сибелиуса. Огненный шар в руках гнома уже начал разгораться. Мы готовились перерубить верёвку, как вдруг Лотта воскликнула: «А назад как он вернётся?!». Тут только мы сообразили, что Сибелиуса:

А) унесёт неизвестно куда…

Б) как он именно до твари долетит?

Соображать нужно было стремительно, так как скорость разогрева огненного шара утроилась.

– Лотта, держись за верёвку, Бони помоги ей. Быстро! Читайте заклинание роста для верёвки.

Они поняли всё сразу. Я перерубил верёвку, но она уже начала расти, подчиняясь магии слов. Шар с Сибелиусом взмыл вверх, Лотта и Бони несли шар на верёвке, точнее, неслись за шаром, повиснув на верёвке. Я присоединился к ним. Общими усилиями мы направили шар к скале, ветер дул благоприятно. Мы спрятались за скалой, а шар на верёвке занесло за скалу. Тварь пыталась поймать шар, вытянувшись в его сторону всем телом и открыв зубастую пасть, но не дотянулась. И в этот момент Сибелиус бросил огневик прямо на вытянувшегося слизняка, а мы быстро побежали в противоположную сторону, дёрнув шар с Сибелиусом на себя. Гном рассчитал точно. Огневик превратился в огненную комету прямо над пастью твари. Рёв наследия маголвов потряс окрестности, скала дрогнула. Мы повалились на землю, не выпуская верёвки из рук, чтобы Сибелиус снова не улетел. А потом наступила тишина.

Страшные присоски мы отдирали дружно, на память. Идеи, как их использовать не было. И пока Бонифаций отрубал присоски от тела, я думал, что никакая подготовка, карты и истории не помогут, если ты не будешь готов к многочисленным неожиданностям, которые и отличают реальную жизнь от планов. Так закончился первый день на тропе гномов.

Глава 8. Чёрная дыра

Утро наступило и мы проснулись. Переночевали мы спокойно. Лотта сказала, что можно спать всем, потому что убитая нами тварь сожрала вокруг всё. Собрались быстро и молча. За это я ценил нашу группу, за сплоченность, которая рождается общими взглядами, закаляется общими делами и выражается в общем молчании. Зачем слова, когда есть ощущение единого целого?

Двигались мы тоже без приключений и на закате этого дня подошли к Гномьему Кряжу. Собственно, здесь и начинался край гномов. Некогда благодатный и гостеприимный, он после вторжения превратился в одно большое неизвестное. Ловушки до Скалистых Пустошей и сами Пустоши закрыли Гномий Кряж от внешнего мира. Пятьсот лет доходили до нас только слухи, приносимые ветром. Гномы не появлялись. И было непонятно, почему они не пользовались гномьими порталами. До вторжения оба портала работали очень активно. Особенность гномьих порталов была в том, что открывались они только с той стороны, от гномов, поэтому все наши попытки пройти к гномам с нашей стороны окончились ничем.

По старой памяти было известно, что где-то здесь находится Вход. Вход, который представлял собой главную пещеру – проход в Гномий Кряж, отличало обрамление из цветочного мха. По словам Сибелиуса, цветочный мох рос как бы естественно, сам по себе, но любой гном сразу узнавал очертание руны URUZ. Дальше нужно было подойти к Входу, произнести своё имя и скала открывалась, чтобы пропустить входящего и сомкнуться снова. И сейчас Сибелиус смотрел на Гномий Кряж, пытаясь отыскать эту руну.

– Ничего не понимаю! Нет никаких признаков Входа.

– Признаков цветочного мха тоже нет, – добавила Лотта. – Вторжение оставило за собой чёрный след и здесь. Зато разрослись булавки дракона.

Булавками дракона назывались неразумные кустарники, усеянные длинными тонкими колючками бордового, оранжевого и салатового цвета. Выглядело это красиво. Но стоило хотя бы пройти рядом с булавками дракона, как куст немедленно, с поразительной точностью для неразумного, выстреливал тройку разноцветных игл, каждая из которых была наполнена своим ядом. Против одного вида яда можно было успеть применить противоядие, но против трёх видов....

Мы стали внимательно изучать склон Кряжа, нужно было наметить путь подъёма, обойдя скопления булавок дракона.

– Странно они растут, – сказала Лотта. – Обычно булавки растут поодиночке, каждый куст отдельно, на равных расстояниях, чтобы иглы не соприкоснулись. А тут, смотрите.

И мы увидели. Действительно, все кусты росли так, как сказала Лотта. Кроме одного места. Там булавки дракона разрослись, если так можно сказать, лесом. Кусты переплелись ветвями, что уже было странно. Но главное, именно на этих кустах острые глаза Сибелиуса разглядели четвёртую группу колючек. Прозрачные, они таились среди цветных. Оставалось только догадываться, какими свойствами обладал яд в этих новых иглах. Я постарался разобрать архив в моей голове. Что-то подобное я где-то и когда-то читал.

– Лотта, дай мне смолу воспоминаний, – попросил я.

– Сим, это крайнее средство. Ты же знаешь, что смола вместе с обострением памяти вызывает виденья.

– Знаю, но ты же не хочешь застрять здесь навечно? Времени нет. А я точно знаю, что мне знакомы драконьи заросли.

Лотта очень неохотно отрезала крупинку смолы. Хорошо, что она её вообще взяла. К смоле старались не прибегать, так как краткое обострение памяти вызывало затем полосу видений, как правило, обо всех ужасах Вселенной. Но сейчас нас подстёгивало время. Эмблема снова приближалась, а времени на разгадку феномена зарослей булавки не было.

Я проглотил крупинку. Закрыл глаза. Мне так было проще сосредоточиться на том, что я хотел вспомнить. Воспоминание нахлынуло сразу, будто зажгли свет в темноте. Я крикнул: «Запоминайте!» и начал быстро говорить, чтобы успеть за потоком памяти. Я цитировал старинную книгу эпохи дохрусталиков.