Душевные тайны. Книга первая

– Не хочу уходить.

– Встретимся на танцах? – «До танцев ещё целая неделя. Как я выдержу?»

– На танцах? Я не смогу не видеть тебя целую неделю. Давай завтра? Возле

леса.

– Вечером? Во сколько? – сердце радостно подпрыгнуло.

– В девять. Буду ждать. Не опаздывай.

– А если опоздаю?

– Буду ждать…

Мне было так хорошо просто находиться рядом. Сердце отворило двери отличному парню. Слава Богу, он не был подлецом, вором и убийцей. Толик был открытым и честным. Ещё не затихли звуки его шагов, а ожидание уже сжало меня в своих объятьях…

Мы бродили по прекрасному летнему лесу. Птицы пели, звезды сияли, но мои счастливые глаза светились ярче звезд. Он рассказывал о себе, а я внимательно слушала. Мне хотелось узнать все о дорогом человеке. Толик обожал джазовую музыку. Любимым инструментом был саксофон. Любимым исполнителем – Феликс Словачек. Он мог говорить о музыке часами. Я полюбила джаз, даже ни разу не слыша. Сколько километров мы проходили за ночь один Бог знает. Просто бродили, взявшись за руки. А с рассветом вновь расставались, ожидая новой встречи.

Мы перестали бывать на танцах, они нас больше не привлекали. Свет замкнулся на одном человеке. Я любила его так, как любят впервые, всем сердцем, без условий и рассуждений. С ним я поняла, что мир огромен и многогранен, наполнен множеством вещей, которых я не знала, не понимала, но полюбила, потому что любил он.

Толик не торопил меня с объятьями и поцелуями, а мне и так было хорошо. Однажды, гуляя по лесу, мы услышали ту песню, под которую танцевали в первый раз. Что-то со мной случилось. Я остановилась и поцеловала его. Сама. Это было ни с чем несравнимые ощущения! Мозг перестал работать. Тело жило своей собственной жизнью. В момент поцелуя волнение достигало таких высот, что весь мир прекращал существование. И мне это нравилось. Трогая по утрам опухшие губы, я уже не называла их сардельками и жаждала повторения снова и снова. Мы могли часами стоять, просто обнявшись. Тот, кто любил, поймет, что я чувствовала тогда. Горячие угли? Битое стекло? Ха! Ради него я готова была не на многое – практически на все.

Толик в то время закончил восемь классов. Поступать решил в культпросвет училище по классу саксофон. Когда он ездил сдавать экзамены я молилась о нем. Никогда ни за кого я не просила Господа. Только за маму, когда она три года была практически парализованной…

– Люблю тебя.

– И я тебя.

– Ты моя жизнь.

– А ты моя.

– Живу тобой.

– Дышу тобой.

Как мало слов, чтоб выразить чувства! Разве можно описать, что происходило внутри меня? Состояние эйфории не покидало воспаленный любовью мозг. Два месяца пролетели, как два дня. Пора было ехать домой. Меня ждал восьмой класс школы…

– Я не смогу без тебя.

– Целый год! Ты будешь писать?

– Каждый день. А ты?

– Буду думать о тебе каждую минуту.

– Люблю тебя.

– Люблю тебя.

– Целый год!!!

– Я уговорю маму, а она уговорит папу отпустить меня к тебе на Новогодние праздники! – озарила мысль.

– А это возможно?

– Родители доверяют нам. Я думаю, все получится.

– У меня тоже тебе подарок, – Толик вытащил из пакета пластинку! «Феликс Словачек. Саксофон» с памятной надписью на конверте, – Слушай и вспоминай…

А следующим утром междугородный автобус увозил меня все дальше и дальше от моей первой наивной всепоглощающей любви…

Глава четвертая

Возвращение в родной дом было радостным. Мы очень любили родителей и, несмотря на богатое событиями лето, конечно скучали. Виниловая пластинка прожигала в душе дорожки нетерпения одну за другой. Я держала её в руках, как тончайший хрупкий хрусталь. Дома был отличный проигрыватель. Дорога от этого удлинилась, как минимум раза в два. Мне ужасно хотелось услышать музыку, которая покорила сердце моего любимого. Глаза, не отрываясь, раз за разом, читали четыре строчки

Дорогой Наташеньке.
В память о лете.
1986 г.
Подпись.

Я все перечитывала и перечитывала. Переживала вновь и вновь ощущения прикосновения, чувствовала запах тела, разогретого жарким солнцем. «Я буду беречь тебя, как зеницу ока. Пока ты будешь со мной, мы будем вместе», – шептала кусочку винила и гладила пальцами дорогую подпись…

Первое, что сделала, поцеловав родителей – подбежала к проигрывателю и поставила иглу на диск. Была уверена – музыка будет хорошей. Но то, что услышала из динамиков, просто поразило меня. Звуки были столь прекрасны и волнующи, что затрагивали самые дальние струны моей влюбленной души.

Играл виртуоз. Мелодия порхала с ноты на ноту, создавая нечто такое, что недостаточно просто назвать хорошей музыкой. Молитва души. Саксофон не играл – он возносил песнь небу, в которой было все: любовь и страдание, отчаянье и надежда. Взывала мольба, его голос плакал и смеялся.

Эта музыка была так нова и волнующа, что я не смогла удержать чувств. Слезы брызнули из глаз. Убежала в свою спальню и бросилась на кровать. Родители изумленно смотрели в след.

– Доченька моя, ты влюбилась? – мамины руки ласково гладили вздрагивающие плечи. Я молчала. Все было и так понятно. Она ощущала наше настроение, видела когда её девочкам хорошо, а когда плохо. Положив голову на родные колени, обняла за талию самого-самого близкого человека, и как в детстве прижалась лбом к животу.

– Он тебе так сильно нравится?

Утвердительный кивок головой.

– Что ты в нем увидела? Какой он? – мама продолжала гладить меня по волосам. Комок в горле не давал говорить. Руки только крепче прижали лоб к животу.

– А он любит тебя?

Очень энергичные кивки.

– Хоть бы он не разбил тебе сердца.

– ОН очень, очень, очень хороший, – первые слова, после приезда домой.

– Дай Бог, моя девочка, дай Бог…