Джокер в пустой колоде

– Нашли?! – по-бабьи хлопнул ладонями тот.

– Таки да, – на одесский манер ответил Дубовик и, видя искреннюю радость в глазах Калошина, с гордостью добавил: – Ми за вас имеем заботу, – на что все трое дружно рассмеялись.

Ночью разразилась вдруг гроза, дождь бурными потоками заполнил землю, но ничего этого мужчины не слышали – Морфей крепкими объятьями сковал их уставшие тела. А утром все закрутилось, как в калейдоскопе…

Первым позвонил Сухарев и сообщил, что розыски Турова пока ничего не дали. В Москве по указанному адресу живет абсолютно другой человек, который никогда ни в какую аварию не попадал и в больнице не лежал. Только сообщил, что год назад потерял паспорт. И по другим адресам люди, имеющие такую же фамилию, ничего общего с разыскиваемым ими человеком не имеют. Никто пока не признал его и по составленному в клинике фотороботу. Где жил и чем занимался этот человек, оставалось загадкой. Дубовик, услышав это, рассерженно стукнул кулаком по столу так, что стакан звякнул о графин с водой. Настроение заметно упало, и даже прозрачный воздух умытого дождем утра не приносил облегчения. Дубовик в доказательство этого с силой толкнул раму окна и резко расслабил узел галстука, как при удушье. Калошин, натягивая сапоги на галифе, громко стучал каблуками и сопел. Доронин же, напротив, старался вести себя, как можно, незаметнее. Но второй звонок поверг их в шок…

Дежурная гостиницы сообщила ответившему ей Василию, что им звонят из квартиры начальника милиции, и переключила звонок на их номер. Дубовик резко метнулся к столу, выхватил трубку у Доронина и рявкнул:

– Что ещё? – услыхав ответ, заорал: – Ты о чем говоришь? Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? – едва не разбив телефон, рванулся к двери, крикнув на ходу: – Пескова пропала!

На кухне Муравейчика, уже немного пришедшие в себя, оперативники слушали заплаканную хозяйку дома, сам же Муравейчик мерил крупными тяжелыми шагами комнату и, хотя Дубовик, придя в себя, извинился перед ним за грубость, понимая, что в случившемся есть и их вина, беспрестанно курил.

По словам хозяев квартиры, выходило так, что поздно вечером Анне Григорьевне позвонил оперативник, назвавшийся Петровым, а так как муж уже спал, хозяйка, ответившая на звонок, ничуть не задумываясь, передала трубку Песковой. Та несколько раз сказала «да», и ушла спать. Ночью была гроза, и поэтому щелчка открывающегося дверного замка никто не слышал. Утром хозяйка первым делом обнаружила незапертую дверь – без ключа снаружи ее закрыть невозможно. Когда кинулась в комнату, за ширмой на кровати никого не было – Пескова ушла ночью. Голос звонившего она не признала, но тот был весьма убедителен, правда, несколько глуховат. А Петров действительно числился в милиции. Но оказалось, что в эту ночь он не работал, и ничего ни о каком звонке не знает, но вспомнил, что за день до этого кто-то позвонил в дежурную часть и, после того, как Петров, дежуривший в тот день, назвал себя, тут же отключился.

Немедленно подняли всех на поиски Песковой, привлекли участковых и свободных от дежурства милиционеров. К обеду были уже расклеены объявления с ее изображением, но оперативники понимали, что скорее всего женщину они уже не найдут, по крайней мере, живой. Начальство всех мастей метало молнии. Дубовику генерал дал двое суток на исправление всех ошибок. По истечении этого срока он обещал… Что именно, осталось тайной, так как по бесстрастному лицу майора прочесть что-то было невозможно – он в который раз подтвердил свою офицерскую выдержку и стоицизм, чем вновь вызвал уважение к себе.

– Наши противники работают на опережение, – сказал он, когда они вернулись в гостиницу, чтобы перевести дух и в спокойной обстановке обсудить все произошедшее. – Трудно пока сказать, есть ли у них какой-то определенный план, или же они просто, следуя за нами, обрывают все нити. Возможно, что после убийства Полежаева все пошло не по задуманному, и они решили убрать всех, кто так или иначе был задействован в этом деле. Значит, и Турова мы можем не найти. Пескову выманили грамотно: сначала узнали фамилию возможного дежурного, чтобы не вызвать подозрения своим звонком. Что она услыхала по телефону, остается только гадать, но «Лорд» мог теперь уже и не скрываться от неё, знал, что она не выдаст.

– Тогда что же у нас остается? – задумчиво произнес Калошин. – Связи Чижова и журнал.

– А это и немало, майор!

– Если это не пустышка!

– Все равно верю, что поймаем злодея! Ты же, майор, сам меня в этом не раз убеждал! – Дубовик сверкнул линзами изящных очков в тонкой золотистой оправе. – Василий, остаёшься работать здесь. – Доронин козырнул: «Есть!», – Про сон забудь! Пей крепкий чай, водку, все что хочешь, но работай! Ты парень хваткий, я тебе доверяю. Вся здешняя милиция – твоя. Командуй! Рой землю носом, но если Пескова здесь, – живая или мертвая, – найди! Мы же будем искать «Лорда» и человека в маске.

По пути в Энск продолжали обсуждать обстоятельства дела. Калошин доказывал Дубовику, что Каретникова нужно ещё раз допросить. Что именно больше всего настораживало его в поведении физика, он точно не мог сказать, но какая-то мысль без конца грызла майора

– Пойми, Геннадий Евсеевич, нечего нам ему инкриминировать, кроме плохих отношений с Полежаевым и нашей с тобой интуиции. В конце концов, он действительно начнет писать прокурору кляузы. А нам это надо сейчас, когда у нас руки, буквально, связаны последними происшествиями? Кстати, как он? – имея в виду здоровье прокурора, спросил Дубовик.

– Что ему сделается? – махнул рукой Калошин, и тут же вернулся к больной теме: – Вот как думаешь, почему он не пользуется машиной? Что за «толстовщина» такая? Босиком в народ? Аскетизмом не пахнет, амбиций хоть отбавляй, самолюбования в достатке. А все будто прятаться пытается. Достаток в доме не показной, а он, видишь, на электричке…

– Да я и сам думал об этом. Ну, такой вот он человек! За это не карают.

– Не карают, да, согласен. А мне думается, что таким образом он просто скрывает свои частые перемещения. Машина проедет – бросится в глаза. А он тихонечко пришел – ушел, никому и дела нет. Проверить надо всю его биографию самым тщательным образом, а? Андрей Ефимович, попроси своих коллег в Белоруссии. Понимаю, что после войны там мало кто остался, но все же… А вдруг?.. – Калошин лихо крутил руль, но при этом постоянно посматривал на Дубовика, сидящего рядом.

– Да проверяют они уже! – и, поймав восхищенное одобрение во взгляде майора, добавил: – Ты же понимаешь, что время может работать против нас, значит, делать надо сразу и быстро. Ой, не тебе мне об этом говорить! Только знаешь ведь, что осталось от того Могилёва после войны. Найти каких-то свидетелей будет трудно. Архивы, скорей всего, утрачены. Но решим так: давай, занимайся Каретниковым вплотную, ребята на слежке пусть продолжают работать, любой шаг – под надзором!

– Договорились! – бодро козырнул Калошин, едва удержав при этом руль одной рукой, и, не обращая внимания на Дубовика, ругнувшегося в его адрес, продолжал гнать машину.

Глава 26

Дежурный передал Калошину пакет, присланный из Москвы. Торопливо разорвав обложку, майор быстрыми шагами прошел в кабинет и развернул журнал. Он шумно пролистал почти все страницы со статьями неизвестных немецких ученых, прежде чем увидел то, что искал. На одном из разворотов он увидел знакомое лицо, только выглядел на этом снимке «Лорд» значительно моложе и эффектнее. Под снимком Калошин прочитал, написанное по-немецки имя «Michael Wagner», потом повторил вслух:

– Михаэль Вагнер… Вот ты кто, «Лорд»… Теперь мы точно знаем твое имя, – он бросил журнал на стол и закурил.

В этот момент вошел, задержавшийся в дежурной части, Дубовик. Он так же, как Калошин громко произнес имя под снимком и сказал:

– Слушай, а в молодости он и в самом деле здорово смахивал на Байрона. Есть, есть что-то арийское, породистое. Красив, ничего не скажешь. – Потом тоже закурил и задумчиво произнес: – Где же ты скрываешься, дядя? – Снял очки, потер переносицу. – Надо перевести срочно эту статью. Скоро появится наш эксперт, я с ним разговаривал, он в совершенстве знает немецкий.

Примчался запыхавшийся Воронцов.

– Во! – держа в руках какую-то бумажку и потрясая ею, он кинулся к графину с водой и стал пить, громко глотая.

Калошин будто не видел вошедшего, полностью уйдя в свои мысли. Костя понял, что тот чем-то озабочен, поэтому повернулся к Дубовику.

Тот посмотрел на него с прищуром сквозь табачный дым:

– Ну, что там у тебя? – и потянулся за бумажкой, но Воронцов по-детски спрятал ее за спину.

– А слабо начальникам отгадать, чью «Победу» видела Пескова? – он хитро прищурился.

– Уже нашел? – удивился Дубовик. – Ну, ладно. Ставлю на Мелюкова.

– Ну, – надул губы Воронцов, – с вами неинтересно. Все знаете. Я-то думал, что принесу вам новость, а вы…

–Ты ее, Костя, и принес. Я не знал. Сказал только то, о чем просто догадывался. К тому же, я видел, на какой машине ездит наш функционер. А ты молодец! И предстоит нам с тобой искать одного дедулю, красавца, – он показал фотографии «Лорда» – Вагнера, снабдив обе словесными комментариями. – А Мелюковым займется Москва. У меня связаны руки.

Воронцов, услышав все о предполагаемом преступнике, присвистнул:

– Вот это да! Это не Чижов – вряд ли просто так болтается по улицам.

– Верно. Поэтому найти его будет непросто. У меня сейчас встреча с участковыми, пока вся надежда на них. А ты сходи в Жилкомхоз. Должен он где-то проявиться.

Калошин, прежде чем постучаться к Каретникову, некоторое время постоял в раздумье у ворот. Ребята, наблюдавшие за домом физика, сообщили, что хозяин никуда не выходил. К нему же приходила только молочница, но дальше ворот не прошла. Каретников, купив у нее молоко и яйца, ушел в дом. Вечерами у него подолгу горел свет, и было видно, как хозяин сидел на веранде. Больше ничего к своим наблюдениям молодые люди не добавили.

Каретников открыл не сразу. Калошина удивил его вид – тот был в темных очках, но сразу же, не дожидаясь вопросов, объяснил этот факт неумелым использованием сварочного аппарата при проведении какого-то опыта. В доме, действительно, стоял специфический запах. Каретников же, чтобы не было сомнений, на несколько секунд снял очки, открыв воспаленные красные глаза. Калошин выказал сочувствие, не особо испытывая таковое. По приглашению хозяина расположились, как и в прошлый раз, на веранде у стола. Скатерть была та же, так же трепетали крахмальные занавески, но все-таки чего-то не хватало. Прямая спина хозяина дома, сидевшего напротив Калошина, выдавала его напряженность. Майор достал из планшета журнал и положил его на стол, внимательно наблюдая за реакцией Каретникова, жалея только, что не увидит глаз, закрытых темными очками. В этот момент Калошин подумал даже, что эта деталь была частью декорации в каком-то разыгрываемом перед ним спектакле, задуманном заранее.

– Вы можете перевести для нас одну статью? – при этом он открыл заложенную страницу журнала, но близко к Каретникову его не придвинул. Внешне ничего вроде бы не произошло, но майор почувствовал, что воздух осязаемо наэлектризовался. Повисла пауза. Каретников, протянул было руку к журналу, но тут же убрал её и, немного помолчав, сказал твердым голосом:

– Я могу лишь прочесть некоторые слова. К сожалению, талантами к языкам не обладаю. В этом я вам не помощник. Простите, – и даже облегченно вздохнул, как после удачно исполненного опасного номера.

Калошин пожал плечами и, молча, убрал журнал обратно. Потом вдруг, будто что-то вспомнив, достал его и, держа за один уголок, потряс им:

– А человек на фотографии вам не знаком?

– Там же какой-то немец! Откуда же мне знать его? – теперь Каретников явно перешел в наступление.

– Но это доктор физико-математических наук, насколько нам известно. Разве в ваших кругах не принято знакомиться с трудами зарубежных ученых? Обмениваться опытом?

– Представьте, мне ученых и своих хватает. За коллег я не отвечаю. Этого человека, повторяю, вижу впервые. У вас ко мне есть еще вопросы? – теперь голос звенел, как натянутая струна. Но Калошин сохранял спокойствие, которое заметно выводило Каретникова из себя.

– Скажите, а почему вы скрыли факт наличия у вас машины? – майор специально говорил протокольными фразами, чтобы дать понять хозяину дома, что разговор серьезный, и ответы должны быть предельно правдивыми.

Каретников вдруг засмущался, и, немного волнуясь, произнес:

– Да, я признаю сей факт, с моей стороны это было неразумно. Я ведь понимал, что рано или поздно все выйдет наружу. Но, поверьте, в этом нет ничего преступного. Машину эту подарил моей жене ее отец. Мне просто некомфортно ею пользоваться. Кроме того, я так и не научился вождению, а вот жена моя овладела этой техникой в совершенстве, и сын с дочкой пользуются машиной. Меня вполне устраивают поездки на электричке – во время пути я могу думать о своей работе, не отвлекаясь на дорогу. Это не так обременительно, как кажется. – Он, сделав небольшую паузу, будто ожидая вопроса, спросил сам: – Вы вполне удовлетворены моим ответом?