Хозяйка хищного сада

Надежда только на себя.

Я подходу к воротам, так и не выпустив грабли. Смотрю на наш с Киарой подкоп, в котором погиб цветок, который так напоминал мне побитого щенка. Я заматывала ему стебелек еще вчера, теперь же он сожран пламенем, поник и почернел.

Какой же бывший урод. Ничего живого не жалко.

Я смотрю на большой замок, висевший на той стороне. Мне его не открыть. С Киарой мы сюда пролезали под воротами, а вот как назад еще не придумали.

Лозы замерли, словно ожидая моих действий. Мне кажется, они боязливо жались к прутьям, боясь новой огненной атаки.

– Хм… – Я осмотрела ворота снизу до верха, схватилась за него и подняла ногу.

Я помню, как соскальзывали ноги – вчера я не смогла перелезть ворота. Но сегодня, стоило мне поднять правую ногу, как лоза сделала ступеньку, на которую я могла опереться и отпружинила меня вверх.

– Свят-свят-свят, дорогой, смотри, на ней нет панталонов! – воскликнула рыжая.

И это все, что ее волнует? Попробовала бы она по Заболотью в кружевном объемном белье пошастать – я бы на нее посмотрела.

Я оседлала ворота и посмотрел вниз. Все стояли внизу, открыв рты, что муженек с любовницей и магами, что Фарх с Киарой. Никто не ожидал от меня такого.

– Ничего не было видно. Я следила за юбками, – улыбнулась я.

Козмомуж смотрел на мои ноги так, словно первый раз видел. Фарх с другой стороны забора тоже не стеснялся разглядывать мои голые колени.

Неужели, тут те самые времена, когда ногу чуть выше щиколотки показываешь, и мужчина уже в агонии женитьбы?

Эх, им бы в наш продвинутый век – мимо голой женщины бы прошли, вызывая полицию.

В этот момент очень вовремя вернулся Ковальски, сел на ворота рядом со мной, держа в клюве садовым пинцетов веточку, на которой висел фиолетовый фрукт. Он пах так сладко, что хотелось впиться в него губами и втянуть в себя сок.

– Насколько ядовит? – тихонечко спросила я,  пользуясь тем, что все пялятся на мои возмутительно голые ноги.

– Шмерштельно, – ответил ворон, стараясь не разжать клюв.

– Внутрь? Снаружи? – шепотом уточнила я.

– Шак угодно. Шуткие ошоги снаружи и внутри.

Значит, кислотный фруктик. Поэтому Ковальски его и держит пинцетом. Экий продуман!

Я осмотрелась. Можно было позаимствовать лист лозы, чтобы держать снаряд, но это значило, что я осознанно наврежу растению, защищая себя. А они только начали мне помогать, только мы с ними сплотились перед общим врагом. И вот!

Нет, не подойдет. Они больше никогда мне не поверят.

Я попыталась взять фрукт на пинцете. Протянула руку, примерилась, надеясь, что зрители не знакомы со свойствами ароматного плода, взяла пинцет и почувствовала, что драконофрукт вот-вот ускользнет вниз, на землю.

И у меня вряд ли будет еще время отправить Ковальски на второй круг. Как только козломуж увидит, что делает фрукт, когда падает на землю, мне крышка.

Поэтому, когда фрукт выскользнул из пинцета, я поймала его рукой. Ощутила жгучую, невероятную боль, словно коснулась пламени, и с наслаждением запульнула драконофрукт в бывшего.

Тот не ожидал подлянки и пропустил удар. Фрукт попал ему прямо в грудь, растекся густой кляксой и стал пузыриться.

– Что делаешь? Что за детские выходки?

В борьбе за жизнь все средства хороши.

Я посмотрела на свою руку. Она была красной, на ней появлись волдыри.

Черт. Рабочая рука же.

Когда бывший понял, что фрукт проел одежду и добрался до кожи, он стал орать и снимать с себя слои ткани.

– А-а-а! Что это за хрень? А-а-а! Жжет! Сделайте что-нибудь!

Маги метнули в меня злой взгляд, но без приказа не атаковали. Рыжая Присцилла же, махая руками в воздухе, кудахтала вокруг любовника.

И я воспользовалась заминкой. Нужно было дожимать:

– У меня наготове целый сад таких фруктов. Ты не выйдешь из Заболотья, Теор, если посмеешь меня отсюда увозить силой. Мой отряд воронов обстреляет ими сверху.

Муженек слушал меня в пол уха. Он сорвал с себя верх, оставшись топлес, и я видела, как фиолетовое пятно фрукта проедает кожу в районе солнечного сплетения. Его пытались смазать остатками одежды маги, Присциллу же хватило только на причитания – свои нежные ручонки она держала подальше от любовника.

Я не спрашивала у Ковальски про противоядие. Мне не нужно было, чтобы враги получили знания, как мне противостоять. И хоть я чувствовала себя плохой от подобного поступка, на чаше весов была моя жизнь, а моим врагом был беспринципный мужик, который хотел скормить меня росянкам и заведший любовницу.

Я обернулась и посмотрела на Фарха. Мне была интересна его реакция, хотя я в нем разочаровалась.

Он смотрел на меня едва склонив голову на бок, при этом выражение его лица едва заметно изменилось. Линия подбородка стала чуть ниже, рот едва приоткрылся, а глаза чуть-чуть расширились.

Руку саднило, и я поморщилась. Взгляд Фарха остановился на ожогах, и он осуждающе стиснул челюсть.

Я повернулась к козломужу. Он как раз избавился от остатков фрукта на себе и оценивал огромный волдырь посередине груди.

– Генерал, что стоите? – кричала Присцилла.

Фарх на нее даже не взглянул. Ну, хоть что-то.

– Нам снять ее, господин? – спросили маги, и я напряглась.

Напряглись и лозы, что оплетали ворота. Кончики их встали готовыми к прыжку змеями, готовые метнуться к врагу.

– Ещё стоите? Я вам за что плачу? Поджарить ее! – рявкает бывший и злобно смотрит на меня.

Маги тут же поворачиваются ко мне, подняв руки.

А вот это плохо. Очень плохо.

– Кажется, одного фрукта тебе показалось мало? – нервно спрашиваю я.

А сама выбираю положение поудобней на воротах, чтобы в случае чего отклониться от струи. И без того твердое железо, казалось, становится еще неудобней.