Эдак вдруг, неровен час…
За девчонками – зорче?й!
Кульбач не отставал. Он был настроен на небольшой семейный скандалец.
Кульбач: Не устала от речей?
Суть в них – дурь голимая,
Непреодолимая!
Кульбачиха, проигнорировав выпад супруга, продолжала наставлять соседку.
Кульбачиха: Девок пуще карауль.
Кульбач: Да, приставь к имя? патруль!
Пусть подол им стережёт.
Кульбачиха: Ишь над чем паршивец ржёт!
Кульбач: А сама ты чё пророчишь,
Крене голову морочишь?
Ты гони её, соседка,
Ведь у бабки правда редко.
Кульбачиха: По себе-то не суди,
Огород не городи!
Кульбач: У парней не срам. Шкодливость.
А у девок чё? – блудливость!
Бабка знает, я об чём:
Загуляла с Кульбачом
С молодых зелёных лет.
Кульбачиха: Помолчал бы лучше, дед!
Кульбач: Но не обездолила —
Всё, как есть, позволила!
Подмигнув Еросиму, Кульбач пропел частушку.
Кульбач: У калиточки резной
Повстречались мы весной.
Не ломалась, дева, ты.
Ох, трещали там кусты!
Еросим: Зря так пташечка запела.
Как бы кошечка не съела!
Крена: От такого пения,
Кончится терпение.
Соседи уже привыкли к постоянному переругиванию Кульбачей. Но дед иногда переходил границы и довольно чувствительно поддевал супругу. Для неё это тоже было не в диковинку, и старушка умела и удар держать, и отпор давать.
Кульбачиха: Пусть поёт.
Кульбач: Я и пою
Всё про ветреность твою:
– Есть у кажной божьей пташки
Ей сподобные замашки,
И у кажной малой птички
Есть особые отлички:
Та – токует, та – кукует,
Третья жрёт их да смакует.
Дед игривым речитативом пропел ещё один куплет. Силовна даже ухо оттопырила рукой, пытаясь расслышать, о чем там голосит Кульбач.
Силовна: Во, запел! Уже хлебнул!
Миньша: Иву бог не зря согнул.
Ей судьба к воде стремиться.
А на взгорке – истомится.
Муж с женой сперва бранятся —