Землю скрозь попрохудили,
Дак теперь водой сочится.
Янгелия: А Повелья чё?
Азария: Кичится:
Фу-ты, ну-ты, палки гнуты!
Появившийся Юхтай прервал фонтанирующей поток фантазии своей милейшей супруги.
Юхтай: Господи! Одной минуты
Не живёшь, жена, без врак!
Глупость – темь, брехливость – мрак!
Справедливости ради, нужно сделать оговорку, что среди непримиримых к женским сплетням славных посадским мужчин, встречались и такие, кто не уступал своим драгоценным супругам по части перемывания косточек здешним обывателям и с превеликим удовольствием любившим поговорить, посудачить за их спинами, раскладывая по полочкам недостойность поступка или образа жизни горожанина или горожанки. Однако у строгих блюстителей чужой морали всегда находилось сочувствие, понимание и оправдание неблаговидному, нечистоплотному действию, поступку или щекотливому, порой двусмысленному положению, если в него попадал их брат – мужчина. Сразу же находилось объяснение, что в столь неприятную ситуацию тот поймался исключительно по вине какой-нибудь женщины, подтолкнувший его на неправедный ложный шаг. К представительницам прекрасной половины рода человеческого эти замечательные посадцы были значительно строже и взыскательнее. Дед Кульбач так объяснял местную дискриминацию по половому признаку.
Кульбач: Мужичок гульнул – герой!
Баба – впору гнать скрозь строй
Да не палок, не бичей —
Осуждающих речей!
И у нас не заржавеет.
А молва потом развеет
Для кого-то оправданье,
Для кого-то – назиданье.
Последнее время под всеобщее негодующее осуждение попала Вильзаве?та – хозяйка гостиницы и небольшого трактирчика при нумерах. Дело в том, что чуть ли не пятидесятилетняя Ви?льза закрутила роман со своим работником Авдоном, возвысив деревенского парня из половых почти что в управляющие. И это при живом, хоть и обездвиженном болезнью муже!
Когда Авдон по приказу хозяйки приехал к сыновьям Миньши и Силовны, чтобы купить несколько досок для нужд гостиницы, держался он с владельцами лесопилки Евпатием и Епроном на равных. Братьям это не очень понравилось, и после его отбытия они не удержались от едкого злословия.
Епрон: Это Вильзин что ль Авдон?
Глянь, кем стал – мерси-с, пардон!
Явно метит в примаки.
Евпатий: Из лаптёшек в башмаки?
Вильза-то – стара, как мир!
Епрон: Но гостиница, трактир —
Сладкий вариант, конфетный.
Евпатий: Ну, тогда помрёт бездетный.
Той пора иметь внучат.
Заведёт мож байстрючат.
Епрон: Не успеет постареть!
Вильза может помереть —
Пост жены освободится.
А с деньгой он всем сгодится.
Вильза же не вечная,
Как дорога млечная.
Тут до Евпатия дошло, что они с братом уже успели и женить Авдона, и сделать его вдовцом, и опять женить, хотя пока ещё не овдовела и сама Вильзавета.
Евпатий: Вон чё, сделали вдовцом,
А вослед уже отцом.
Вильзин муж покуль не помер.
Епрон: Дак помрёт – известный номер!
Он ведь заживо гнет.
Евпатий: Смерть его по капле пьёт.
Сколь протянет – неизвестно.
Епрон: Те сейчас живут совместно
И особо не таятся.
Евпатий: Если Бога не боятся,
Чё им чьё-то осужденье?
Смерти ждут – как дня рожденья!
Прям с погоста под венец!