Квартира, муж и амнезия

– Лапуль, пошли в постельку, а? Хватит уже скандалить! Ну что с тобой происходит?

Рита повела плечами, стряхивая Гришины объятия, развернулась к нему лицом и сказала, строго глядя в серые незнакомые глаза:

– Происходит то, Гриша, что я тебя не помню. Я точно помню, что живу одна. Что нет у меня мужа. И не было никогда. И я не шучу.

Пауза была такой плотной и глубокой, что оба они вздрогнули, когда зазвенел дверной звонок.

– Я открою, – Ритка опередила Гришу и рванула к двери, отчаянно надеясь, что сейчас всё разрешиться. Что сейчас войдет кто-нибудь… Майка, например. И скажет «Что, здорово мы тебя разыграли?»

– Ритусик, здравствуй, с приездом тебя! Извини, что в такую рань, но у меня такое творится, такое! Толик-паразит вчера мне «цыганочку с выходками» закатил, телефон об стенку грохнул, а сейчас плохо ему, давление, что ли… Врачу позвонить нужно! А мобильный куда-то завалился, не найти! Можно, войду? – Тамарочка выжидающе глядела на Риту, которая стояла на пути неподвижной колодой.

– Заходи, конечно, – Рита отступила, впуская Тамарочку, та прошла в глубь прихожей, и спросила, разглядывая базу от радиотелефона:

– А где трубка?

– Где-то в комнатах, – мотнула плечом Рита. Тамарочка нажала кнопку поиска, и трубка запиликала в глубине квартиры.

– Вот, пожалуйста, – муж Гриша вышел из комнаты, протягиваяТамарочке черную, в кнопочках, трубку.

– Спасибо, Гришенька, – кивнула Тамарочка, быстро потыкала в кнопки толстыми пальцами в розовом маникюре и заговорила:

– Еленочка Леонидовна, доброе утро! Это Тамара Савченко вас беспокоит! Еленочка Леонидовна, подскажите, что мне моему паразиту дать от головной боли? Давление? Нет, не мерила. Думаете, высокое? Из-за снегопада? Может быть! А что дать, если высокое? Ага, запомнила, ношпу и папазол, сразу по таблетке. Спасибо, Еленочка Леонидовна, дай вам бог здоровья!

Тамарочка положила трубку на базу и сказала, по-своему поняв вопрос на Ритином лице:

– Врачица моя знакомая, душевнейшая старушка! Живёт тут недалеко, на Большой Никитской. Я ей иногда по хозяйству помогаю, а она лечит, если вдруг что.

– Вы что, знакомы? – Рита аж поморщилась, отсеивая ненужную информацию, которую зачем-то вываливала на неё Тамарочка.

– С Еленой Леонидовной? Я же говорю, помогаю ей…

– Тамара, я про другое спрашиваю. Ты что, знаешь этого мужчину? – она показала рукой на Гришу. Гриша стоял в дверном проеме и разглядывал Тамарочку с брезгливым любопытством.

– Мужа твоего? Конечно, вчера же и познакомились, как он приехал. Вот соседей бог послал, вы появляетесь все ни с того, ни с сего, из ниоткуда! Таисия про тебя ни слова, ни полслова, ты – про мужика своего. Хорошо, я вспомнила, что подруга эта твоя про него говорила!

– Говорила? – не поняла Рита.

– Ну да, я ещё имя потому и запомнила, что редкое по нынешним временам. Григорий!

– Так это мы говорили… – начала было Рита, но Гриша отлепился от косяка и сказал:

– Тамара, а не выпьете ли с нами чаю? А то Рита с дороги немного не в себе, может в вашей компании перестанет на меня дуться.

– Что, поругались, всё никак не помиритесь? – улыбнулась Тамарочка и охотно прошла на кухню, уселась точно на то же место, что и тогда, накануне Ритиного отъезда. Гриша налил ей чаю в третью кружку, себе тоже плеснул горячего. Рита села на своё место, машинально прихлёбывая уже остывший чай. Головная боль теперь пульсировала, и она старалась подстроить под неё ритм своего дыхания. Вдох-выдох, прижало-отпустило.

– А и правильно Ритусик на тебя дуется, – заключила Тамарочка, отхлебнув чаю и зажевав его конфетой из коробки («Те самые, что Майка привезла!») – Неправильно это, если жена сама с переездом уродуется, а муж на какой-то там вахте отсиживается!

– Ну, Тамара, ну что вы обе сегодня с утра меня оправдываться заставляете! Ну куда я уеду, из тундры-то, если вахту раз в две недели меняют! И что я могу поделать, если Риточка у меня такая самостоятельная, не захотела меня дожидаться! Рит, ну хватит на меня дуться, ну пожалуйста!

Гриша взял Ритку за руку и попытался заглянуть ей в лицо.

– Ритусик, помирись с мужем-то, видишь, как ластится, – прокомментировала Тамарочка.

– Он мне не муж!

Рита выдохнула головную боль, выдернула руку из Гришиной ладони, резко встала из-за стола.

– Тамара, помоги мне выгнать этого человека из квартиры! Он мошенник, я его вижу в первый раз!

– Рита, ты опять? Теперь ты хочешь скандала при зрителях? Мне что, Тамаре тоже предъявлять свидетельство о браке и фотографии?

Тамарочка переводила взгляд с одного на другого с весёлым интересом, будто сериал смотрела. Про любовь.

– Ребятки, а что тут у вас происходит-то?

– А то, что я вернулась из Праги и нашла в квартире чужого мужика, который теперь доказывает, что он мой муж! А у меня нет мужа! И не было! И я не понимаю, откуда взялось свидетельство о браке, почему здесь его вещи и наши свадебные фотографии! И почему мне впору обручальное кольцо! – выкрикнула Ритка, и выражение на Тамарочкином лице стало озабоченным.

– Ритуль, а ты хорошо себя чувствуешь?

– У меня очень болит голова. И я не понимаю, что происходит.

Рита села обратно за стол, сложила руки, положила на них голову и заплакала, тихо поскуливая от ощущения полной беспомощности перед свалившимся на неё абсурдом.

– Рита, Ритусик, ты что? Пойдём-ка, приляжем! – подскочила к ней Тамарочка. Обняла за плечи и прикрикнула на сунувшегося было Гришу:

–Уйди, не мешай! И свидетельство о браке предъяви! И валерьянки дай!

Отогналав Гришу, Тамарочка подняла Риту из-за стола и отвела в спальню. Там положила на широкую тёти Таину кровать, укрыла пледом, который прихватила в гостиной. И села рядом, поглаживая Риту по голове и приговаривая, почти как мама в детстве:

– Ну, успокойся, девочка моя, успокойся.

– Я не знаю, где тут валерьянка. А свидетельство о браке – вот, – заглянул в спальню Гриша-муж.

– Так, Тюлькин Григорий Борисович, … брак с гражданкой Зубовой… Так вы что, прям перед матушкиной смертью поженились? – спросила Тамарочка Риту.

– Да не женились мы… Тамар, я же говорю, не муж он мне!

– Рита, теперь ты меня серьёзно пугаешь. Ты что, действительно ничего не помнишь? – спросил Гриша. Он сел на корточки в изголовье и попытался заглянуть Рите в глаза. Рита зажмурилась, и только головой мотала от Гришиных вопросов.

– Как свадьбу сыграли по-тихому, без гостей, из-за маминой болезни, помнишь? Как мама твоя радовалась за нас с тобой, помнишь? Ну правда, радовалась, по глазам заметно было! Она, наверноё, и умерла потому, что успокоилась за тебя. Как мы перебирали её бумаги и нашли тёти Таин адрес, помнишь? Как о похоронах договаривались, какой венок твоей маме заказали: из живых еловых лап, с белыми каллами и красной лентой. Как вчетвером хоронили твою маму – ты, я, тётя Тая и Мария Сергеевна, помнишь?

– Не помню! – Рита открыла глаза и села. – Всё было совсем не так! Я встречалась не с тобой, а с другим Гришей! И он меня бросил! А мама умерла на следующий день! А венок был из искусственных роз, а хоронили мы маму втроём, тебя там не было! До сегодняшнего утра тебя в моей жизни не было!!! Вообще!!!

Впервые в жизни она так орала, и головная боль не выдержала этого крика, лопнула, впиваясь в виски колючими осколками, оставив Риту наедине с ужасом и абсурдом происходящего.

– Ну не было, Риточка, и не было, ляж, моя хорошая, ляж, я сейчас валерьянки принесу, – успокаивающе забормотала Тамарочка.

Она уложила Риту обратно, укрыла и заспешила к двери, по дороге мотнув головой Грише – за мной.