Люк у моря

– Так твою, Глеб! Какими судьбами? Тыщу лет тебя не видел!

Ага, Миша, собственной персоной! Коллега по бывшей профессии. И вроде в трезвом здравии. Ну, Москва, ну даёт! Только что две бутылки пива взял в начале девятого без очереди, а тут ещё и Миша трезвый! Что происходит? Контрреволюционный отход к капиталистической эксплуатации трудящихся?

– Да отъезжал тут по делам. А сейчас иду к себе, в «Кондитерский».

Очевидно, поворота к безжалостному буржуазному насилию не произошло, ибо Миша, приподняв губой усы, произнёс сакраментальное:

– Глеб, давай возьмём маленькую.

Мир устоял! От радости Глеб готов был обнять Мишу и похлопать его по плечам, облачённым в чёрную дворницкую куртку.

– Я бы с удовольствием, но времена изменились, а наша Клавдия Васильевна идёт в фарватере генеральной линии товарища нового Генерального секретаря. Ныне даже слабый запах крепкого алкоголя на территории магазина не приветствуется. А пивной аромат – ещё туда-сюда. Всё-таки клиенты с Бадаевского завода часто заходят, с собой пивной дух приносят. Как раз пару пивка я умудрился взять по дороге сюда. Давай на лавочке посидим.

Друзья-коллеги угнездились на скамейке с видом на детскую горку и песочницу. Чокнулись открытыми бутылками.

– Ну, за родной двор и новые времена!

Пол-литровое бульканье быстро завершилось.

– С удовольствием посидел бы с тобой, но… O tempora, o mores! Да ладно бы просто «mores», а тут ещё «Memento mori»! Так вопрос надо ставить. Пойду я. А на прощанье слушай анекдот. Ты оценишь. Разговор в авиакассе Интуриста: «Two tickets to Dublin, please!– Куда, блин?! – Туда, блин!»

Миша понимающе хихикнул и показал большой палец.

– Ну ладно, полетел я в свой Дублин. Заходи, как-нибудь возьмём маленькую.

Глеб отошёл на три шага, обернулся и увидел, что Миша быстрым профессиональным движением засунул обе пустые бутылки в авоську. Потом нагнулся и приобщил туда же ещё одну, горлышко которой блеснуло из-под опавшей листвы под скамейкой, где сидели приятели. «Ого! На шестьдесят копеек выручка! Так и до маленькой недалеко», – порадовался Глеб за приятеля.

Вспомнился вчерашний разговор с Романом о смысле жизни. Хорошо, когда у человека простая и доступная цель в жизни. Вот как у Миши – взял маленькую и счастлив. Ни тебе переживаний о судьбах человечества, ни мучительных раздумий о смысле бытия и собственном предназначении.

Маленькие дети думают, что будут жить вечно. Первые подозрения, что это не так, появляются у них в начальных классах школы. У всех, конечно, по-разному. Глеб вспомнил, что знакомая в магазине рассказывала про свою дочь, ученицу третьего класса. Однажды девочка неожиданно заплакала и спросила: «Мама, зачем ты меня родила, если я всё равно умру?» У матери – слёзы на глазах, но она взяла себя в руки и стала говорить о том, что когда дочь вырастет, учёные придумают лекарство, продлевающее жизнь надолго, на сколько сам человек захочет.

На планете, на которой побывал Глеб, учёные добились в этом смысле неимоверных успехов. Живи сколько хочешь. При желании все органы можно заменить на прочные, практически вечные аналоги, а мозг умеет функционировать в условиях, почти не связанных с необходимостью передвигаться.

Глеб усмехнулся. «Голова профессора Доуэля» была его любимой книгой. Он от всей души сочувствовал Брике, певичке из кафешантана, к голове которой пришили чужое тело – своё не подлежало восстановлению после полученной раны из-за стрельбы в кабаре. Другое дело, что она не смогла сохранить своё новое приобретение: будучи взбалмошной и нервной особой, ускакала из клиники, не дождавшись полного исцеления, и потеряла второе тело также… Но головы в лаборатории у профессора Керна могли функционировать вполне независимо от тел. А тело суть субстанция прикладная, можно сварганить из подсобных материалов. Можно и вообще обойтись без оного.