Напарница вампира

Пока Грета говорила, они дошли до стоянки и слуга, придирчиво осмотрев экипажи, велел носильщику перенести вещи девушек с тележки на крышу выбранного им и хорошенько привязать. После чего решительно прервал разговор барышень, подсадил обеих в экипаж, принял чаевые и распрощался. Носильщик, которому было заплачено в самом начале, скрылся, не прощаясь.

– Ах! – воскликнула Грета. – Теперь мы избавились от этих докучных нянек, которых приставили к нам добрые, но недалёкие друзья! Ты не представляешь, как я измучилась от опёки своих надзирателей, а уж твой охранник с его мелочностью и страстью выгадывать филлеры на пустяках! Я думала, не выдержу!

– Грета, милая! – чуть не плача вскричала Тирса. – Не говори так, ведь он же о нас заботился, не о себе!

Грета пренебрежительно фыркнула.

– Просто некоторых людей хлебом не корми, дай сберечь здесь филлер, там филлер – а всё потому, что кроны они в глаза не видывали.

– Грета!

– Прости, сестрёнка! Я тебя напугала, да?

– Грета, – укоризненно произнесла младшая сестра. – Как ты можешь так говорить?

– Сама не знаю, – засмеялась старшая. – Но как-то ведь получается. Всё-всё-всё! Я поняла, осознала, устыдилась и больше не буду!

– Ах, – вздохнула Тирса, когда экипаж тронулся с места, и вопросительно посмотрела на сестру. – Может, сейчас мы поговорим, наконец, серьёзно…

Грета покачала головой и прижала палец к губам.

– Серьёзно! – прежним своим восторженным тоном воскликнула она. – А разве я говорю не серьёзно? Понимаю, твои учителя вели себя иначе, но готова поклясться самым торжественным образом, каждое моё слово произносится с полной ответственностью и пониманием ситуации!

– Понимаю, но мы…

– Не сейчас, – тихо шепнула Грета, едва шевельнув губами. – Теперь мы поедем в гостиницу, – громко продолжала она, – я успела найти дешёвую на краю этого мелкого городишки и вполне приличную за эти деньги, хотя мне и далеко до твоего слуги в вопросах бережливости. Там передохнём с дороги, а после я найму нам дилижанс, и мы спокойно поедем день за днём, неделя за неделей, месяц за… Ой, Тирса, не гляди на меня так! Я пошутила! Мы пробудем в пути не больше полутора недель, а после границы в Острихе что ни город, то курорт, мы остановимся в первом понравившемся. И, кто знает, может, найдётся кавалер, красивый и при деньгах, которому приглянется моя маленькая сестричка…

– Не говори так, Грета! – в который раз возмутилась Тирса. На этот раз в её возгласе прозвучало настоящее чувство. – Ты же знаешь, я никогда не выйду замуж! В моём положении смешно и глупо питать такие надежды, так что, пожалуйста…

– Я говорила не про замужество, – сухо ответила старшая, но развивать эту тему дальше не стала. Тирса же, едва до неё дошёл смысл слов сестры, возмущённо смерила её взглядом и отвернулась к своему окошку в карете.

Грета тихонько засмеялась, донельзя довольная своей шуткой, но извиняться перед обиженной сестрой не стала, а подсела ближе к окошку и принялась рассматривать дорогу. Это занятие продолжалось недолго: внезапно девушка вскрикнула и откинулась на сидении, стараясь сделаться как можно незаметнее для взгляда извне. Обида Тирсы не была длительного свойства: услышав восклицание, она тут же с тревогой повернулась к сестре.

– Грета, дорогая, что случилось?

– Это он! – страшно побледнев, пробормотала Грета. – Без сомнения! Но как он мог здесь оказаться?..

– Кто, Грета, дорогая? Кто тебя напугал?

Старшая сестра вялым взмахом руки отстранила нежные заботы младшей и с мрачной решимостью уставилась перед собой.

– Он нас нашёл. Теперь всё пропало…

***

Роль бедной, но благородной девушки давалась мне едва ли не сложнее, чем роль служанки. С детства общаясь с барышнями такого типа, который теперь была вынуждена разыгрывать, я, между тем, привыкла при них носить маску наигранной весёлости, относиться к ним с услужливой готовностью помочь и вообще делать вид, будто продавщицы модных лавок сделаны из железа, никогда не устают, никогда не расстраиваются и не нуждаются ни во сне, ни в отдыхе, ни даже в пище. Теперь же мне не только позволялось, но и предписывалось принять вид томный, болезненный и вялый, который, впрочем, как я знала по собственному опыту, в любой момент мог смениться лихорадочной весёлостью или даже подлинной жизнью, когда этого особенно требовали обстоятельства. Что касается худобы и бледности, так расстроившей мою сестру, они, увы, были не притворными. Общение с вампиром, страшная дорога от К*** до столицы, когда мы прятались днём, а ночью ехали на украденном со свалки экипаже и уведённой с живодёрни лошади (садиться в дилижанс напарник в последний момент передумал) – всё это изрядно измотало мои силы, отразившись, к сожалению, и на внешности. На этот раз заранее свою легенду я почти не знала; по каким-то не очень понятным причинам её мне сообщила Грета при встрече. В бюро безопасности мне сказали только, что я должна подыграть лицу, назвавшему пароль, при первом же удобном случае получить документы и узнать подробности своей новой биографии, а также суть задания. Разумеется, это не всё, что я услышала о себе в бюро при получении задания. Всего два слова касались моего нового социального статуса и финансового положения, а вся остальная речь сердитого начальника касалась ошибок, допущенных при выполнении прошлого задания – как будто их не разобрали по прибытию. Напарник при получении задания не присутствовал – мне было передано, что он присоединится ко мне позже, скорее всего, как раз в этом городке, где мы планировали с почтовой кареты пересесть на дилижанс, и который как раз и служил транспортным узлом страны: именно туда, а не в столицу, стекались почтовые кареты и дилижансы со всех краёв Дейстрии. Так что мой огромный сундук, который вызвал такое неодобрение носильщика, покуда весил очень мало и не служил основанием для завышения платы. Что бы там ни говорила Грета, беречь филлеры, чтобы сохранить кроны – единственный способ выжить в нашем мире бедному человеку.

Что касается самой Греты, то она, разумеется, не была падчерицей моей бедной матери, которая состояла только в одном браке, закончившемся смертью отца, и успела породить всего двоих детей: моего братика, умершего сразу после рождения, и меня, оставшеюся сиротой в десять лет. О настоящей семье Греты я не знала ничего, но кое-что намёками она мне поведала в гостинице, когда мы отослали горничную и остались одни. Моя «сестра» и коллега являлась уникальным в наше время явлением – женщиной, состоящей на государственной службе. Правда, мне могут возразить, что на той же государственной службе есть ещё и машинистки, стенографистки и секретарши, но, во-первых, их по-прежнему не так уж много, а во-вторых, в бюро безопасности таковых не водится совсем. Не то, чтобы женщины совсем не принимали участия в защите нашей страны, но к работе, как правило, привлекались толковые жёны, сёстры и служанки сотрудников – после того, как они пройдут достаточную проверку. Как я поняла из туманных намёков Греты, её муж служил в бюро безопасности, когда женился на ней, и постепенно посвятил супругу в суть свой работы. Поняв, что под словами «государственный служащий» не всегда понимается кабинетная работа, Грета высказала желание принять в служебных делах спутника жизни участие, что и было с восторгом принято любящим мужем. Как отреагировало начальство, я не знаю, но, потеряв мужа в двадцать пять лет, молодая вдова не отошла от дел и не вышла замуж, а попросилась на его место и вот уже два года с успехом опровергает расхожее мнение о неспособности женщин заниматься умственной деятельностью и подвергаться опасностям.

На меня «сестра» смотрела в самом деле как на родственницу, считая своим долгом опекать и наставлять младшую коллегу. Таких наставлений было дано великое множество: как общаться с людьми, встреченными в дороге, как внезапным вопросом заставить противника выдать свои настоящие мысли, как избежать приставаний коллег и как скрыть любовную интрижку, если вдруг придёт охота поразвлечься. Иное я слушала с интересом, иное меня пугало, а циничные рассуждения Греты о нравственности меня откровенно шокировали. Мне даже начало казаться, что дорогая сестрица не слишком убивалась по безвременно почившему мужу – но высказывать это соображение вслух я постеснялась.

Единственное, пожалуй, о чём у нас не зашла речь – это кого же увидела Грета, когда мы ехали в гостиницу.

Обсудив основное в своих отношениях и планах, мы спустились вниз, чтобы поужинать в столовом зале; время было уже позднее, и в комнатах уже начали зажигать свечи. Едва мы открыли дверь, чтобы выйти из комнаты, как к Грете вернулась её восторженная улыбка и экзальтированная манера речи.

– Ну-с, сестрица, заживём на славу! – заявила она, когда нам подали самый шикарный ужин, который можно было получить в этой дыре: по чашке бульона с галетами, бифштекс с жареным картофелем и по куску яблочного пирога. Ещё нам принесли пузатый чайничек вишнёвого цвета и надколотые чашки явно из разных сервизов. Молока к чаю мы обе решили не брать, а вот сахарницу попросили, и нам её предоставили – стеклянную, тускло-зелёного цвета и без ручек.

На заявление Греты я только улыбнулась. Мне случалось есть и лучше, случалось и хуже, сегодняшний ужин мало чем выделялся на фоне других.

– Знаешь, сестрица, что мне про тебя рассказывали? – оживлённо спросила Грета. Я поперхнулась и замотала головой, не в силах сказать ни слова. К сожалению, сестра приняла мой жест за отрицание, а не за просьбу прекратить опасный разговор и, похлопав меня по спине, продолжала: – Тебя видели на севере, в доме одного очень знатного семейства… Подскажу: их фамилия начинается на Т…

Я с трудом сдержалась, чтобы не возмутиться. Напарник говорил, коллеги не должны знать, кто из нас какие задания выполняет, а если и знает, не должен обнаруживать своей осведомлённости. Чем меньше обсуждаются прошлые дела, тем меньше шансов провалиться в будущем, говорил напарник… Всё бы ничего, да только в прошлом мы уже провалились…

– Ну, не упрямься, Тирса, признайся сестрице, кто тебя туда пригласил, – умильно уговаривала Грета.

Я покачала головой.

– Уверена, это какая-то ошибка. Я всё время была в школе в Б***, возле столицы, и даже на каникулы не ездила на север.

В глазах Греты на миг промелькнуло какое-то странное выражение – не то замешательство, не то досада, – а после вернулась обычная безмятежность.

– А, ну ясно! – воскликнула она. – Тебя просто с кем-то перепутали! Ты ведь у нас, увы, не самая яркая личность, таких девушек по всей Дейстрии видимо-невидимо.

Я пожала плечами, стараясь не показывать, как её слова меня задели. Осознавать себя заурядностью было по меньшей мере неприятно. Грета засмеялась и потрепала меня по руке.

– Ну же, сестрёнка, не обижайся! Я ведь не со зла! Так только, ляпну иной раз, не подумав, а зла ещё никому не желала. Давай о другом с тобой поговорим.

Я вымученно улыбнулась – фальшивый разговор начал меня утомлять – и всем своим видом постаралась выразить полнейшую готовность к смене темы. Это вызвало у Греты ещё одну снисходительную усмешку.

– Поговорим о тебе, – открыла она внезапную атаку. – Ты такая молодая, прости, я назвала тебя слегка заурядной, но, когда мы тебя немного откормим да погреем на солнышке, ты будешь очень даже ничего… У тебя есть сердечный дружок?

– Кто?! – поразилась я. – Сердечный… Кто?!

– Ну, поклонник, воздыхатель, обожатель… любовник, в конце концов! – нетерпеливо пояснила Грета. Я почувствовала, как краснею и поспешила встать.

– Если ты составила обо мне такое мнение, дорогая сестрица, – уже не скрывая своего раздражении, произнесла я, – то нам лучше расстаться и впредь идти по жизни каждая своим путём!

Грета удержала меня за руку.

– Ах, Тирса, прости, право слово, я вовсе не хотела тебя обидеть! Тирса, сестричка, умоляю, не обижайся. Ну, садись, садись возле меня, допей чай и скажи, что простила. Тирса!

Я неохотно повиновалась, напомнив себе, что моя «сестрица» по роду своей деятельности постоянно крутится не в самом приличном обществе и наверняка нахваталась там самых низменных понятий, так что теперь всех меряет одной меркой.

– Прости, Грета, я вовсе не обиделась, – вежливо произнесла я.

Грета обняла меня за плечи в знак установления мира и спросила:

– Так, значит, вас держали в школе так же строго, как монашек в Острихе? Никаких радостей, никаких удовольствий? А как же тот друг, о котором ты мне писала?