Душа просила рассказать. Первый выпуск

– Понятно, – не сдерживая слез, которых было так много, что подушка мгновенно стала мокрой, – подумала Ася. Знаю я эти командировки – зажигает там где-нибудь с Люськой…

Поздно вечером Виктор позвонил, связь была плохой, почти ничего не было слышно.

– Асенька, ты заболела? – едва услышав голос жены, забеспокоился муж.

Волнуется… козел, – зло думала Ася

– Связь прервана! – сообщил чужой голос из динамика.

– Вот и сказала мне все Вселенная, – снова зарыдала Ася.

Ночью она видела сон. Их первый с Виктором день- день их знакомства.

До Виктора у неё были романы. И все было хорошо: встречанье- провожанье, цветы- мороженое, кинотеатры. Но как только молодой человек прикасался к ней, внутри становилось невыносимо холодно. Ася могла растопить этот лед, но чувство, что это все чужое, никогда не покидало её.

С Виктором все было по-другому. Сразу. Они оказались в одной компании, сидящими за столом на крошечном диванчике близко-близко друг к другу. Отодвигаться было некуда, и Ася вдруг почувствовала, что ей и не хочется отодвигаться. Так они и просидели весь вечер, а потом и ночь, не принимая участия ни в играх, ни в танцах, они даже не разговаривали, за все время обмолвились парой-тройкой ничего не значащих фраз. Вечером, когда пошли жарить шашлыки, они снова оказались рядом.

Асин молодой человек, который привел её в эту компанию, исчез, чтобы уже никогда не появляться в её жизни, ибо роль, отведенная ему Всевышним в Асиной судьбе, была сыграна. Ася с Виктором вспомнили с благодарностью о нем перед свадьбой, на которую его пригласили, чтобы эту благодарность и выразить. И это его появление уж точно было последним в их жизни.

Ася мучительно пыталась вспомнить, кто же тогда, в день их знакомства, подошел первым. Они с Виктором часто вспоминали этот день, они любили его вспоминать, бесконечно выясняя, кто же первый… И зацеловывая друг друга вопили:

– Я!

– Нет, я!

Или:

– Да ты! Точно- ты!

– Нет, ты!

Но вспомнить никогда не могли… Да и неважно это было совсем…

А сейчас Асе почему-то это казалось самым важным на свете…

Утром Ася позвонила на работу с просьбой дать ей недельный отпуск без содержания по семейным обстоятельствам. И ей, никогда не бравшей не только дополнительный отпуск, а даже отгулы, дали, даже без вопросов относительно обстоятельств.

Потом она позвонила маме с просьбой взять детей на внеочередные каникулы.

– Конечно-конечно, – обрадовалась бабушка, – сейчас деда отправлю, -заторопилась она, боясь, что Ася передумает, вспомнив про режим, порядок и дисциплину.– Доча, а у тебя все хорошо? – вдруг забеспокоилась мама.

– Хорошо, мама, если не считать, что работы столько…

– Доченька, ты береги себя… Работу эту все равно всю не переделаешь. А вот заболеешь, и будешь никому не нужна.«Будешь никому не нужна» болезненно отозвалось в Асе, хотя слышала она это от мамы сто раз.

– Ты давай детей собирай! – напомнила мама.– Дед уже выехал. И потеплей их одень- на улице резкое похолодание.

Оставшись одна, Ася легла, уткнувшись в подушку, которая еще хранила запах любимого, и проплакала весь день. Вечером с трудом поднимая голову с подушки, она окинула взором комнату: вещи, раскиданные по углам, стол, заваленный учебниками-тетрадками, внушительный слой пыли везде.

– И плевать, – решила она.

Глянув на себя в зеркала, Ася ужаснулась.

– И плевать, – повторила она.

И снова залилась слезами, не сильно соглашаясь на это «плевать»

Утро следующего дня было пасмурным, мрачным, рядом с ней на кровати блаженно потягивался кот. Ася вспомнила, как Виктор принес его крохотным котенком, помещавшимся на его ладони, как она ворчала для порядка и как умилялась, когда он Напика (так отец семейства назвал общего любимца, ставшего членом семьи) учил пить молоко из блюдечка.

Оставаться дома, где было столько напоминаний об их счастье-фотографии на стенах, милые сердцу безделушки, подаренные по случаю, например, огромный рыжий заяц, было просто невозможно.

Ася быстро собралась и поехала в центр города. Она долго бесцельно бродила по улицам, всматривалась в прохожих, кутающихся в воротники и шарфы, прячась от пронизывающего ветра, который после недавнего тепла казался особенно холодным.

– У них, может быть, в жизни все в сто раз хуже, чем у меня, – пыталась урезонить себя Ася.

– И что? – отвечала себе же.– Какое мне до них дело… когда моя… моя жизнь рушится…

Проходя мимо картинной галереи, она увидела объявление о выставке фотографий и решила зайти… погреться…

Был будний день, и народу в залах было немного. Ася ходила от фотографии к фотографии, и ничто её не трогало. И вдруг… что-то задержало её у одной.

Это был портрет очень немолодой пары, но это были не старик со старухой, это были Мужчина и Женщина. В их облике было что-то такое, что позволяло чувствовать долгие годы, прожитые вместе, и то, что они пронесли через всю свою жизнь. Видно было, что они не позируют, мало того, даже не подозревают, что Художник уже направил на них фотокамеру, чтобы навсегда запечатлеть их любовь.

А у нас уже так никогда не будет- нестерпимой болью отозвалось в Асе. И слезы из её глаз полились рекой, и с каждым вздохом потоки их становились все сильнее. Когда же они, наконец, кончились, она почувствовала неимоверную усталость и пустоту. Ася еле дотащилась до дома и рухнула на кровать, не имея сил даже раздеться…

На следующий день Ася проснулась поздно, редкие облака дарили надежду на солнечный день.

– Жизнь идет, а моя остановилась, – с горечью думала она.

В последнее время в её жизни не осталось ничего, кроме работы… Жуткой, выматывающей… Она не могла припомнить, когда была последний раз с мужем… Нет, они даже недавно ходили в ресторан, но мысль о предстоящей аттестации так мучила её, что расслабиться и получить удовольствие от этого похода ей так и не удалось. Она с болью вспоминала, что уже давным-давно укладываясь спать гораздо позже мужа, хотела только одного, чтобы он уже спал.

Она чувствовала вину перед детьми. Она покупала им дорогие игрушки, книжки, не жалела денег на их развлечения, но понимала- детям гораздо важнее другое… чтобы она просто была с ними, хотя бы иногда. И иногда она бросала все и усаживалась с ними на пол или устраивала «дикие» игры с беготней по всей квартире. Но мысль о невыполненном- недоделанном колола её в бок. А уж если ей удавалось отпустить её, тогда это были самые счастливые моменты в их жизни.

– Господи! Как же я жила?! -ужаснулась Ася. Как будто у меня пара-тройка жизней про запас.

Она достала с полки «новую» Улицкую, до которой все никак не доходили руки. Она вспомнила про свою недописанную картину, которую она прячет от всех, оттого что не художник, вспомнила о вязании, когда-то любимом занятии, и достала недовязанный свитерок, который задумывался Маньке, потом Ваньке, а сейчас племяннику Саньке.

Ася сварила пельменей, которые себе не позволяла, нарезала колбасы, относительно которой убедила себя, что не любит, распечатала коробку конфет, оставленных к празднику, и открыла бутылку шампанского, спрятанную к юбилею.

– За новую жизнь! – произнесла она тост.

Размышлять на предмет того, кто утром пьет (аристократы или дегенераты), она не стала. Позавтракав, она уютно устроилась с книжечкой в креслице и так провела не один час, чувствуя, что пустота отступает.

И проходя мимо зеркала, Ася грустно подмигнула своему отражению и сообщила:

– Пусть уходит! Отпускаю! Я-то у себя остаюсь Я-то у себя есть! И дети у меня есть! И дом у меня есть! Правда, дом мой любимый превратился непонятно во что. И весь остаток дня и половину ночи Ася мела, мыла, скребла, избавлялась от ненужного хлама, накопленного за годы.

На следующий день, проснувшись к обеду Ася долго лежала, читая наизусть свои любимые стихи: