Шкатулка Люцифера

– Что ты болтаешь, дурак? – беззлобно проговорил мастер. – Я даже не знаю, кто твой хозяин.

– Как, мастер Бернт? – Посыльный изобразил почтительное изумление. – Как, неужто ты и впрямь не знаешь моего хозяина? Все знают моего хозяина, почтенного господина Вайсгартена!

– Ах, так вот ты чей человек! – И правда, ливреи красно-синего цвета носили люди Михаэля Вайсгартена, богатого и уважаемого купца, советника любекского магистрата.

– Точно, почтенный мастер! – закивал слуга. – Мы люди господина Михаэля…

– И чего же хочет от меня твой хозяин?

– Господин Вайсгартен просит твою милость пожаловать для важного разговора. Мне велено проводить тебя до его дома и ни в коем разе не принимать отказа.

– Должно быть, твой господин пошутил или ты неправильно его понял! – проворчал мастер. – Кто сейчас разгуливает по улицам? Только Черные Доктора да труповозы со своими дрогами!

– Прости меня, почтенный мастер! – Посыльный склонился еще ниже, но наглыми глазами поглядывал по сторонам. – Мой господин велел сказать, что ты не пожалеешь, если придешь к нему. Мой хозяин щедро отблагодарит тебя… очень щедро!..

В прежние времена Михаэль Вайсгартен славился своей скупостью, благодаря которой и сколотил большое состояние. Но теперь, когда в городе свирепствовала Болезнь, многие люди переменились. Страх Божий сделал их щедрыми и набожными.

– Пойти бы тебе с ним, господин Бернт! – раздался за спиной мастера тихий рассудительный голос.

Мастер обернулся и увидел жену.

Анна-Луиза стояла в углу, сложив руки на приподнявшемся животе. Не иначе, она опять беременна.

– Что ты такое говоришь? – недовольно проговорил мастер. – Сама знаешь – в городе Болезнь…

– Все говорят, что Болезнь пошла на убыль, – возразила Анна-Луиза. – А деньги нам очень нужны. Мы слишком много потратили за прошлый месяц, и скоро нам нечем будет расплачиваться с мясником и зеленщиком.

– Это ты виновата! – привычно рассердился мастер. – Ты накупила дорогих материй у того ломбардского торговца, а цены у него совершенно несуразные…

– Ты забыл, господин Бернт, что я – дочь знатных родителей и не могу одеваться как кухарка! Мой отец дал за мною двадцать тысяч талеров, и ты все это уже потратил…

– Ты тоже приложила к этому руку! – огрызнулся мастер, но понял уже, что идти придется.

– Так или иначе, ты все равно каждый вечер таскаешься в гости к своему приятелю Клаусу Мюллеру! – Анна-Луиза, оставив за собой последнее слово, покинула прихожую. Однако, прежде чем уйти, сунула в руку мужа синий флакон со святой водой, которую принес намедни причетник из приходской церкви Святого Маврикия.

Мастер Бернт накинул подбитый мехом плащ, всунул ноги в уличные башмаки и вслед за посыльным вышел на улицу.

Хотя, как говорили, Болезнь уже пошла на спад, улицы оставались безлюдны. Те, кого пощадила страшная гостья, сидели по домам, боясь высунуть нос. Мастер Бернт торопливо шагал за своим провожатым, опасливо оглядываясь по сторонам.

Они миновали церковь Святого Якова, свернули к ратуше.

Позади раздался грохот колес.

Мастер посторонился. Мимо них проехала телега труповоза, запряженная парой тощих лошадей. Сам труповоз сидел на облучке, завернув голову полой домотканого кафтана. Рядом плелся его подручный, старик с бельмом на левом глазу. Страшное содержимое телеги было накрыто рогожей, чтобы не пугать редких прохожих, но мастер Бернт заметил свисающую с края телеги босую посиневшую ногу.

Провожатый заметно побледнел. Он прижался спиной к кирпичной стене и торопливо перекрестился. Мастер Бернт достал синий флакон, под завистливым взглядом провожатого побрызгал на свою одежду святой водой, несколько капель пролил на волосы.

– Долго еще? – спросил он, когда грохот тележных колес стих за поворотом.

– Совсем близко, почтенный мастер! – Слуга опять угодливо согнулся, прибавил шагу.

Немного не доходя до ратуши, они увидели, как из большого богатого дома вышел Черный Доктор.

Страшная фигура в длинном черном плаще, в черном колпаке, в маске, напоминающей птичий клюв, спустилась с крыльца и помедлила на последней ступени, глядя сквозь прорези маски на испуганных прохожих.

Провожатый мастера снова испуганно перекрестился и припустил чуть не бегом.

Мастер Бернт едва поспевал за ним.

Черные Доктора каждое утро покидали больницу Святого Духа, чтобы обойти дома, пораженные Болезнью. Они помогали тем, кому еще можно было помочь, а туда, где уже не осталось живых, посылали труповоза.

Работа их была милосердной и богоугодной, но тем не менее жители города боялись Черных Докторов и прятались при появлении их странных и зловещих фигур.

Не оборачиваясь на Черного Доктора, путники свернули в узкий переулок и наконец остановились перед большим богатым домом из красного кирпича.

Слуга поднялся на крыльцо, постучал дверным молотком в резную дубовую створку. За дверью раздались испуганные голоса, слуга вступил в переговоры, и наконец двери открылись.

Мастера Бернта провели по полутемным коридорам в просторную комнату с огромным камином.

В кресле перед камином сидел сгорбленный старик в красном камзоле, отороченном куньим мехом.

– Здравствуй, почтенный господин Вайсгартен! – произнес мастер Бернт, учтиво поклонившись хозяину. – Рад видеть тебя в добром здравии!

– Благодарю тебя, почтенный мастер Нотке, за то, что ты не пренебрег моим приглашением… – отозвался старик, зябко потирая руки и придвигаясь еще ближе к огню. – Присядь рядом со мной, выпей немного вина. У меня есть хорошее вино из Тюрингии.

Мастер Бернт вежливо поблагодарил старика, опустился в кресло. Тут же появился безмолвный слуга в такой же красно-синей ливрее, подал гостю серебряный кубок с подогретым вином, поставил перед ним блюдо с орехами и марципанами.

Как подобает воспитанным людям, гость и хозяин выпили, немного поговорили о погоде, о том, что господин Архиепископ отслужил мессу, благодаря чему Болезнь, слава Господу, пошла на убыль.

Наконец господин Вайсгартен посчитал, что приличия соблюдены, и перешел к делу.

– О тебе, почтенный мастер Нотке, идет добрая слава, – проговорил он уважительно. – Ты выполнил немало хороших работ для церквей и для богатых людей в Стокгольме, и в Нижних Землях, и у нас в Любеке. Ты отличный мастер и добрый христианин. Потому я хочу просить тебя сделать большую работу для нашей церкви Мариенкирхе. Я дал обет заказать большую картину для этой церкви, если Болезнь обойдет мой дом, пощадит моих близких и домочадцев.

– Это хорошее дело, – ответил мастер после подобающей случаю паузы. – Я охотно возьмусь за эту работу. А какую тему ты изберешь для нее, почтенный господин? Житие какого-нибудь святого, или детство Богородицы, или Страшный суд?

– Нет, – старик немного помедлил. – Болезнь, посетившая наш город за грехи наши, выкосила многих и многих, но те, что остались в живых, должны помнить милость Божью, должны сознавать тщету земных богатств и радостей, должны понимать, что всякая дорога в нашей жизни ведет только к могиле. Поэтому я хочу, почтенный мастер, чтобы ты изобразил на своей картине различных людей – знатных и простолюдинов, богатых и бедных, юных и зрелых, которые выступают словно в бесконечном хороводе рука об руку с мертвецами…

– Пляску смерти? – спросил мастер Бернт Нотке своего заказчика, почувствовав в груди своей странный холод.

– Пляску смерти, – подтвердил господин Вайсгартен. – Мне случалось бывать по делам в Париже, и я видел там такую картину на кладбище Невинноубиенных. Сможешь ли ты написать такую же для нашей приходской церкви?

– Смогу, – кивнул мастер, пристально взглянув на старого купца. – Теперь, господин Вайсгартен, мы должны, как подобает, условиться об оплате.

– Хорошая работа будет хорошо оплачена, – заверил его старик. – Сперва я заплачу тебе пятьсот талеров, но если картина будет хороша – прибавлю тысячу. Только еще одно условие я хочу тебе поставить… – купец протянул зябнущие руки к огню и понизил голос. – Я хочу, чтобы среди людей, которых ты изобразишь на своей картине, были два моих сына и дочь, Шарлотта. Я хочу, чтобы через много лет прихожане нашей церкви видели их прекрасные лица и вспоминали их.

– Я сделаю все, как ты захочешь, почтенный господин! – проговорил мастер Бернт неуверенно. – Однако слышал я, что это – дурной знак. Люди, чьи лица изображали на подобных картинах, вскоре погибали…

– Я не верю в такие приметы! – раздраженно проговорил старый купец. – Всю свою жизнь я торговал на море и на суше и никогда не считался с приметами. Только святым я верю и только молитве поручаю свою жизнь, а знаки и приметы – это от лукавого. Я хочу, чтобы на твоей картине были лица моих детей!