Леди Титаник

– Вот-вот, Анатолий тоже все твердил, что время – деньги, – согласилась тетя Каля, – не любил попусту его на разговоры тратить.

– С чего он уехал? – прямо спросила Лола, ей надоело ходить вокруг да около и щадить теткины чувства.

– Да как тебе сказать? – Тетя Каля прошлась по комнате. – Мы ведь с ним, как бы это выразиться… ну, любви большой ни у него, ни у меня не было. Вот в первого, в Изю, я влюбилась как кошка. Ну, в восемнадцать-то лет простительно. И веришь, думала, что навсегда! Он, кстати, тоже. Поэтому когда мамаша его, Роза-то Семеновна, спектакли устраивала, говорила, что помирает, я нисколько не боялась, что Изя меня бросит. Так быть не могло, понимаешь?

– Понимаю, – грустно вздохнула Лола, ей снова стало обидно и жалко себя до слез.

– Ну, потом, конечно, всякое было. Как говорится, прошла любовь, завяли помидоры… – пробормотала тетя Каля. – Когда Изя уезжал, мы спокойно расстались, я даже со свекровью напоследок ругаться не стала, хоть и хотелось душу отвести. Ну да ладно, думаю, пускай себе едут спокойно на историческую родину… После в работу окунулась, а когда дело собственное в руках, там, знаешь, грустить некогда, только успевай поворачиваться да по сторонам поглядывать, а то живо обдерут как липку и по миру пустят! Провертелась я так года два, а тут как раз и с Анатолием встретилась. Ему вроде деваться некуда, и я женщина свободная. Одной-то несладко, тем более при моей работе. Ну и как-то сдружились мы, стали вместе жить, расписались даже, он разведенный оказался, так что преград никаких не было.

– Разведенный? – Лола подняла брови. – И дети у него были?

– Вот про детей ничего не говорил, думаю, не было у него детей, – задумчиво ответила тетка, – сложилось у меня такое впечатление… Ну, занимался он домом, потом еще какую-то деятельность тут развернул. Я в его дела не вмешивалась – своих забот хватало. А тут с этой перестройкой, как почувствовал мой Анатолий Петрович ветер перемен, так, гляжу, тошно ему стало в нашем Черноморске, хочет он обратно. Ну что, я сама разговор завела, он не отказывался. Простились мы с ним по-хорошему. «Калерия, – говорит, – я тебя всегда добром помнить буду». И уехал.

– И адреса не оставил? – вклинилась Лола в поток теткиных воспоминаний.

– А я сама не взяла, – невозмутимо ответила тетя Каля, – у меня так: если уж расстались, то все, как отрезала! А то начнутся потом уходы, приходы… Сама посуди, зачем оно мне надо?

– Не надо, – согласилась Лола, – и ты с тех пор так его и не видела? И ничего про него не знаешь? Писем не получала?

– Ни строчки! – энергично подтвердила тетя Каля. – И ни словечка! Уехал – и как пропал! Но я особо и не ждала от него посланий. Тут как раз Степан мне подвернулся, и мы с ним решили новое дело начинать – частный дом отдыха.

– Послушай, тетя Каля, ну ты хоть фамилию мужа своего помнишь? – вскричала потерявшая терпение Лола. – И год рождения?

– А как же! – обиделась тетка. – Фамилия его Дубов. Дубов Анатолий Петрович, одна тысяча девятьсот сорок первого года рождения.

– Дубов? – переспросила Лола. – А отчего же я думала, что он Шишкин? «Утро в сосновом лесу», «Дубовая роща»… ну да ладно, пойдем искать твоего Дубова.

– Погоди, только босоножки надену и волосы причешу! – встрепенулась тетя Каля.

– С чего это ты прихорашиваешься? – удивилась Лола.

– Как с чего? На улицу пойдем, не могу же я такой растрепой показываться! Я женщина приличная, немолодая, можно сказать…

Лола внезапно завалилась на диван с хохотом.

– Тетя Каля! Ой, не могу! Так ты что же думаешь – мы так и будем по городу ходить и аукаться – Анатолий Петрович, где ты? Такой номер даже в Черноморске не пройдет, а уж Петербург-то город огромный.

– Действительно, что это я? – Тетя Каля смущенно зарделась.

Лола уже включала компьютер в Лениной комнате, которая временно стала общей семейной спальней, на Лолиной кровати спала тетка.

– Ну вот, – сказала Лола, – сейчас все узнаем. Она быстро щелкала компьютерной мышью. На экране мелькали файлы.

– Это же какая умная машина, – с уважением прошептала тетя Каля, – просто ужас что такое…

– Итак, – Лола не отрывалась от экрана, – Дубовых всего в нашем городе… двести пятьдесят восемь человек. Из них мужчин… сто восемнадцать.

– Вот интересное дело, мужиков отчего-то всегда меньше! – оживленно заговорила тетя Каля. – Вроде бы и жизнь у них не такая тяжелая, и работают они поменьше, и на диване лежат побольше, а все ж таки раньше нас помирают. Глянь в окно-то – на лавочках одни старушки сидят!

Поскольку Лолу сей факт мало интересовал, она не ответила и продолжала свои изыскания.

– Среди мужчин Дубовых Анатолиев Петровичей… всего четверо, из них рождения одна тысяча девятьсот сорок первого года… ни одного!

Лола с тетей Калей растерянно поглядели друг на друга.

– Путает что-то твоя машина, – наконец сказала тетка, – нету у меня к ней доверия.

– Спокойно, тетя Каля, – не сдавалась Лола, – компьютер ничего напутать не может. Что в него введут, то он и выдает по первому требованию.

Она задумалась на мгновение и снова защелкала мышью.

– Вот смотри: здесь данные городского ЗАГСа. В мае сорок первого года действительно зарегистрировано рождение Дубова Анатолия Петровича, мать – Дубова Галина Павловна, отец – Дубов Петр Иванович.

– Ну и что? Куда он потом-то делся? – Тетя Каля никогда не страдала избытком терпения, это Лола помнила с детства.

И долго думать тетя Каля особенно не любила, она предпочитала действовать.

– Вот тут написано, что Дубов Анатолий Петрович умер, – медленно сказала Лола.

– Точно! Умер! – вскричала тетя Каля. – Ты не подумай, что я радуюсь, но хоть что-то прояснилось. Стало быть, это Анатолий мне наследство оставил, больше некому.

– Подожди, тетя Каля, не торопи события, – пробормотала Лола, – тот самый Дубов умер в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году.

– Вот тебе и раз! – озадачилась Калерия Ивановна. – И что же теперь делать? Выходит, не тот это Анатолий Петрович, не муж мой?

– Спокойно, – у Лолы в голове блеснул лучик разумной мысли, – скажи мне вот что: уехал твой второй муж из Черноморска в восемьдесят пятом, а приехал в каком году?

Тетя Каля вздохнула, подняла глаза к потолку и надолго углубилась в подсчеты. Минут пять в комнате стояла тишина, только тетка шумно дышала и шевелила губами. Сама собой открылась дверь и показался любопытный нос Пу И, которого Аскольд, очевидно, послал на разведку, удивленный наступившей тишиной.

– Вспомнила! – закричала тетя Каля так громко, что Пу И немедленно испарился, – в семьдесят девятом я его встретила, как раз летом.

– Все ясно, учитывая не совсем законный характер занятий твоего второго мужа, мы можем предположить, что у него были фальшивые документы, – решительно произнесла Лола.

– Ты хочешь сказать, что я расписывалась с ним в ЗАГСе по фальшивому паспорту? – вздрогнула тетка.

– Вполне возможно. Только что ты-то боишься? У тебя-то паспорт настоящий был… Значит, когда он вернулся, если он вернулся именно в Петербург, потому что мы даже этого наверняка не знаем, так вот, когда он вернулся, он снова стал не Дубовым, а кем он там был на самом деле. И что нам теперь делать? Все концы обрубил, ох и хитрый у тебя муженек!

– Да уж, – расстроилась тетя Каля, – а только делать нечего: нужно идти туда, по адресу того Дубова, и брать жильцов за жабры. Есть там кто из родных-то?

Лола подумала, что тетка, возможно, права, а если не права, то все равно больше ничего не остается, потому что не ошибается только тот, кто ничего не делает, и под лежачий камень вода не течет.

– Сейчас переоденусь! – встрепенулась тетя Каля. – А то неудобно являться к незнакомым людям в простом летнем платье.

И она скрылась в комнате Лолы.

– Слушай, а у этого Дубова, оказывается, еще мать жива! – сказала Лола, заслышав за спиной звук открываемой двери. – Только ей сейчас восемьдесят четыре года. Однако такие старушки бывают достаточно бодрые…

Она повернулась – и слова застряли в горле. Тетя Каля переоделась. Теперь на ней было шелковое парадное платье, на лиловом фоне располагались крупные пунцовые соцветия непонятного вида. Не то это были розы, не то тюльпаны. Такие стилизованные цветы раньше любили изображать на обоях и на плохо отпечатанных открытках, поздравляющих гражданок с Международным женским днем Восьмое марта. Лола прикинула, что при теткиных габаритах шелку на платье пошло немерено.