Шалаш в Эдеме

Шалаш в Эдеме
Наталья Николаевна Александрова

Опасная штука – ревность. Доводит ревнивиц до морга! Умрут, но не уступят сопернице жениха. Тем более если он пообещал поездку на Мальдивы. Дуся Синицына на спор согласилась провести ночь в морге, лишь бы только улететь в теплые края с Димычем, а Лизка кусала бы локти. План удался на славу! Свидетельство о смерти добыли, соответствующий макияж навели, в последний путь проводили. Дуся прилежно играла роль до тех пор, пока в покойницкую не ворвались бандиты в поиске свежего трупа для неких преступных целей. И выбор пал на нее. Тут уж горе-актриса всерьез задумалась: а была ли любовь и как спасти свою непутевую жизнь? Ведь то, что она пока жива, – дело поправимое…

Книга также издавалась под названием «Поющие в коровнике».

Наталья Александрова

Шалаш в Эдеме

– А давайте вызовем дух Элвиса! – пропищала маленькая блондинка.

Она пристала к нашей компании где-то на полпути, и я все никак не могла запомнить, как ее зовут. А может, она и не говорила. Впрочем, не все ли равно. Только от ее писклявого голоса и вульгарной прически меня вдруг разобрала злость.

– Да пошла ты со своим Элвисом! – процедила я. – Все, хватит, надоели покойники!

Это надо же так надраться, чтобы вызывать духов!

Я никак не могла вспомнить, чья это была идея. На скатерти по кругу написали все буквы алфавита, перевернули блюдечко, взялись за руки и тупо смотрели, как это чертово блюдечко ползало по столу, выписывая какие-то слова. Все больше непечатные.

Конечно, мы все выпили довольно много, да еще и травку курили, вот и дошли до такого маразма.

– Авдотья боится покойников! – насмешливо проговорила Лиза Веселова. – Авдотья, а хочешь, я тебе расскажу про черную руку? – И она завыла: – В черном-черном городе, на черной-черной улице…

– Да пошла ты! – огрызнулась я и сбросила чертово блюдце на пол. – Никого я не боюсь… уж не покойников, во всяком случае!

Лизка меня сегодня особенно раздражала: мало того что она явно положила глаз на Димыча, прямо не отходила от него, она то и дело называла меня Авдотьей. А я и вообще-то свое имечко не выношу, а уж в такой форме меня от него просто колотит…

– На черной-черной улице, за черным-черным забором стоял черный-черный морг…

– А я один раз в морге проснулся… – сообщил Геша мечтательным тоном.

– Что?! – переспросил Димыч, повернувшись к нему. – Как это?

– Да гуляли в одной компании, и, видно, перебрал я кокса… ну, еще колесами усугубил и напрочь отрубился… а ребята, видно, решили, что я уже того – загнулся от передоза. Ну, в общем, подробностей я не знаю, короче, в морге от холода пришел я в себя. Глаза продрал, думаю: мать честная, куда это меня занесло? Огляделся, а вокруг – одни жмурики!

– Ужас какой! – пропищала безымянная блондинка, округлив глаза. – Я бы, наверное, умерла от страха! Или описалась…

– Подумаешь, – протянула я презрительно. – Что их бояться – покойников! Все неприятности только от живых…

– Ну не скажи, – рассудительно заметил Слон. – Хоть и знаешь, что ничего плохого тебе покойник не сделает, а все-таки страшно. С живыми-то всегда договориться можно…

С детства была я очень глазастой – всегда замечала многое раньше других, даже то, что замечать мне вообще не следовало, как с неудовольствием повторяла мать. Так вот, сейчас я вроде бы смотрела на Гешу, но краешком глаза отметила, что Лизка незаметно мелкими шажками придвинулась к Димычу и положила ему руку на плечо. Нет, ну какая сволочь, знает же, что у нас с ним уже все схвачено! А тот и рад, небось уже ее за задницу щиплет!

Честно говоря, совершенно я такого от Лизки не ожидала, вроде бы всегда у нас с ней были неплохие отношения. Сколько сигарет она у меня настреляла, сколько кофе за мой счет выпила!

Ну, допустим, Димычу попала вожжа под хвост и он хочет меня поддразнить: пусть, мол, девочка поревнует немножко, больше ценить будет. Но Лизка, похоже, настроена серьезно, уж я-то ее знаю. Надо мне принять меры.

Тут в комнату ввалилась Тамарка, когда она перепьет, ей сразу плохо, так она в ванной весь вечер и сидит. Хорошо, у Геши в квартире две ванные, а то хоть пропадай совсем!

Тамарка, видимо, уже пришла в себя, даже макияж сумела кое-как подправить.

– А что это вы тут обнимаетесь? – с ходу завизжала Тамарка. – Дунька, ты куда смотришь?

Вечно ей надо всюду влезть! Обожает всех стравливать друг с другом. Она рассчитывала, что мы с Лизкой раздеремся прямо здесь, учитывая все нами выпитое и выкуренное. Руки у меня, конечно, зачесались задать Лизке трепку, но тут я увидела глаза Димыча. Глаза эти, надо сказать, всегда меня привлекали. Димыч вообще парень красивый и при деньгах, а глаза у него глубокие, темно-серые, и ресницы, как у девушки, длинные. Так вот, сейчас в этих глазах не было ничего, кроме всеобщего, всепоглощающего равнодушия. Ему было скучно. Скучно с Лизкой, скучно будет наблюдать нашу драку и так же скучно будет потом со мной, если я из этой драки выйду победительницей.

Я замешкалась с ответом, и тут Лизка (чтоб ей в одну ночь облысеть и опаршиветь!) бросила ядовитую реплику:

– Дусе теперь с нами неинтересно, Дуся теперь исключительно в обществе покойников время приятно проводит!

– Нормально! – заржал Геша. – А что, Дуська, ты же их не боишься, слабо в морге ночь провести?

Рот мой уже открылся, чтобы послать их всех как можно дальше, но тут Димыч повернулся, и я заметила в его глазах искорки интереса. Он даже от Лизки отодвинулся.

– Конечно, слабо! – вступила Лизка. – Она только на словах покойников не боится!

Мне захотелось ее убить тут же, на месте, однако так легко они меня на понт не возьмут…

– Давай, Дуська, на спор? – пьяно захохотала Тамарка – и где только успела опять набраться?

– Было бы на что спорить… – медленно, с придыханием сказала я, стремясь удержать рвущуюся наружу ярость.

– А что? – оживился Димыч. – Заявляю со всей ответственностью, что если Евдокия проведет ночь в морге под видом покойника и не сбежит оттуда до утра, то возьму ее на две недели с собой на Мальдивы! Как раз собирался слетать, погреться…

На Мальдивы! Уж за две недели я сумею убедить Димыча, что я нужна ему если не в качестве жены, то хотя бы постоянной подруги. Там никто не станет мешать – море, солнце и мы вдвоем…

– А если я не выдержу? – Я посмотрела в серые глаза, опушенные длинными ресницами, и поняла, что если я сейчас откажусь, то на Мальдивы полетит Лизка. А уж потом мне с Димычем ловить будет нечего.

– Согласна! – Ярость придала мне сил. – Однако как я туда попаду? Нюхать кокс до полной отключки не стану, мне моя жизнь дорога как память!

– Эт-та мы мигом! – оживился Геша. – Эт-та мы запросто организуем!

Совершенно машинально я отметила, что он стал необычайно деловитым и озабоченным.

– Вот слушайте! – заговорил он. – Я, как человек, прошедший через эту процедуру, знаю все досконально.

– Откуда, интересно, ты все знаешь, если сам говорил, что ничего не помнишь? – капризно спросила я.

– Струсила, да? – захохотала Тамарка. – Так я и знала, что наша Дусечка только с виду такая храбрая, а сама уже трясется, как зайчик под кустиком!

– Помолчи! – неожиданно сказал Слон. – Ребята, хватит дурить! Ни к чему это все! Пошутили, и будет! Я, Дусь, на Мальдивы тебя, конечно, не повезу, но зато всей компании выпивку поставлю, где хотите!

– Да пошел ты! – заорала я. – Не лезь, куда не просят!

Нужна мне его выпивка! И сам он мне сто лет не нужен, даже если предложил бы лететь и на Мальдивы, и на Сейшелы!

– Ладненько, зайчики мои! – суетливо заговорил Геша. – Решились – так надо дело делать! Значит, если кто окочурится в домашних условиях, первое дело – врач. Нормальные люди вызывают «Скорую», еще пока человек не умер, и она как раз поспеет, чтобы смерть констатировать. Мы так делать не будем, мы пойдем другим путем… – Полтиныч? – заговорил он, набрав нужный номер. – Геннадий беспокоит. Да, я. Тут такое дело… Зайди ко мне побыстрее, тут одной девчонке плохо… Да нет, не наркотики, перепила просто, в чувство привести нужно… Это сосед мой сверху, – сообщил Геша, бросив трубку. – Сейчас он спустится. Он на «Скорой» раньше работал, а его выгнали – что-то не то больному вколол по пьяному делу.

– Думаешь, он до того допился, что уж мертвое тело от живого не отличит? – с сомнением спросил Димыч, его все больше и больше увлекала наша затея.