Альковная тайна содержанки

Альковная тайна содержанки
Наталья Николаевна Александрова

Наследники Остапа Бендера
Сергей Зозулин слишком долго искал женщину своей мечты и вот наконец обрел ее в лице милой провинциальной девушки Наденьки. Но оказалось, что у него есть тайные враги. В ресторан, где Сергей собирался сделать Наденьке предложение, ворвалась неизвестная брюнетка и под видом его жены устроила Наденьке скандал. Не вынеся позора, та сбежала в неизвестном направлении. И теперь безутешный влюбленный вынужден просить разыскать ее известного мошенника Леню Маркиза и его напарницу Лолу…

Книга также выходила под названием «Новый русский попугай».

Наталья Александрова

Альковная тайна содержанки

Аплодисменты смолкли, и зрители потянулись в фойе. Кто просто прогуливался, кто обсуждал голоса солистов. Женщины поправляли перед зеркалом прически и ревниво разглядывали наряды знакомых.

Прилично, но несколько старомодно одетый мужчина лет шестидесяти пяти по обыкновению направился в театральный буфет.

Дома он практически не употреблял спиртного, считал, что для одинокого человека это прямой путь к алкоголизму, но в театре, особенно в оперном, непременно выпивал бокал шампанского или пятьдесят граммов коньяку. Так сказать, для полноты ощущений.

Вот и сейчас он взял бокал с золотистым напитком и направился к свободному столику.

Однако не успел он пригубить коньяк, как рядом с ним раздался неприятный гнусавый голос:

– Папаша, можно присоседиться?

– Присаживайтесь, – машинально ответив согласием, пожилой мужчина поднял глаза.

Его сосед выглядел очень странно. То есть, разумеется, на улице или в общественном транспорте он смотрелся бы вполне нормально: короткая стрижка, мясистый загривок, маленькие злые глазки, глядящие исподлобья, кожаная куртка, едва не лопающаяся на широких плечах… такие субъекты сейчас встречаются буквально на каждом шагу, но в оперном театре, на «Тоске» подобный персонаж казался неуместным. Пожилой мужчина невольно отстранился и оглядел соседние столики – нет ли за ними свободного места.

– Что, папаша, не нравлюсь? – сосед осклабился, сверкнув золотым зубом, и положил на стол тяжелую руку с короткими, поросшими рыжим волосом пальцами. – Не дрейфь, пробьемся!

– Отчего же? – пожилой мужчина постарался вежливо улыбнуться. – Я хорошо отношусь к современной молодежи… особенно если она тянется к культуре. Вот вы, молодой человек, пришли в театр… значит, вам нравится опера?

– Не особенно… – признался золотозубый. – Честно говоря, папаша, я эту оперу терпеть ненавижу. Вот опер у меня был знакомый, так я бы его просто голыми руками задушил! Редкая сволочь…

– Если позволите, я пойду, – пожилой мужчина начал приподниматься из-за стола. – Кажется, уже был первый звонок…

– Не спеши, папаша! – золотозубый положил руку ему на плечо и с силой придавил. – Ты вон, я гляжу, еще бормотуху свою не выпил! Сиди, расслабляйся…

– Что вы себе позволяете… – пожилой скосил глаза на короткопалую руку и разглядел на ней лагерные татуировки. Старое сердце тревожно забилось, во рту пересохло. Он взял себя в руки и сильным движением плеча сбросил ладонь уголовника, негромко проговорив:

– Остынь, парень! Здесь тебе не дешевый кабак!

– Ага, и не зареченский шалман… – вполголоса отозвался парень, криво улыбнувшись.

– Что? – Перед глазами пожилого мужчины замелькали цветные пятна, в висках застучало.

– Ничего! Сиди, Лабух! Разговор есть!

Ему показалось, что свет в зале померк.

Сорок лет никто не называл его этой кличкой… он надеялся прожить остаток жизни и больше никогда ее не услышать. И вдруг… как будто приоткрылась дверь в прошлое, и оттуда потянуло холодом. Этот парень… он слишком молод, его тогда и на свете не было…

– Привет тебе от Соленого! – проговорил уголовник вполголоса. – Велел спросить, не забыл ли ты его… его и завмага Пал Палыча…

Не забыл ли он…

Да он скорее забудет самого себя.

Умирать будет – непременно вспомнит тот день…

Это было примерно сорок лет назад, когда он был глупым, молодым и некультурным. Он жил в небольшом старинном городке Зареченске, где была птицефабрика, завод минеральных удобрений, пересыльная тюрьма, извилистая речка Сысойка, в которой все местные пацаны ловили плотву и щурят, две церкви и дом культуры. Еще в Зареченске по странной иронии судьбы была музыкальная школа. И в эту самую школу отдала его мать. Она работала бухгалтером на птицефабрике и хотела, чтобы ее единственный сын, ее кровиночка, выбрался из нищеты и мрака провинциальной жизни. Почему-то она вообразила, что зареченская музыкальная школа поможет ему в этом.

Музыкальную школу он закончил без большого труда, но учиться дальше не получилось. Для этого у него не было достаточных способностей, а у матери – достаточных связей. Музыкальная школа действительно помогла ему только в одном: он выяснил, что обладает абсолютным слухом. Правда, тогда же он узнал, что абсолютный слух без связей ровным счетом ничего не дает.

В армию его не призвали: кроме абсолютного слуха у него обнаружилось плоскостопие. Возможно, для этого все же хватило связей его матери.

И в то же время на птицефабрике обнаружилась значительная растрата: мать, стараясь создать единственному сыну приемлемые житейские условия, запустила руку в карман государства. Ее отправили не в свою, зареченскую тюрьму, а куда-то очень далеко, на Восток, в другой конец одной шестой части суши. Ее отправили так далеко, что сын ни разу не воспользовался правом на свидание.

Он очень разозлился на мать. Не на то, что та проворовалась, а на то, что попалась и оставила его в нищете.

Тут-то ему и пригодился абсолютный слух: закончив курсы в областном центре, он стал работать настройщиком. Как ни странно, в их городке многие родители покупали своим детям музыкальные инструменты. Чаще всего – недорогие пианино ленинградской фабрики «Красный октябрь», но попадались и довоенные немецкие рояли, так что профессия настройщика оказалась довольно востребованной.

Кроме того, время от времени он подрабатывал на свадьбах и похоронах – играл на трубе в составе маленького самодеятельного оркестра, которым руководил старый аккордеонист, преподаватель из музыкальной школы. Тогда-то он и получил среди местной шпаны сомнительную кличку Лабух.

С местной шпаной он сталкивался довольно часто: как-никак они взрослели на одних пустырях, в детстве вместе ловили рыбу в речке Сысойке и лазали за яблоками в чужие сады. Теперь все выросли и занимались другими делами, более серьезными, чем кража яблок, но Лабух время от времени играл с прежними приятелями в карты или пил пиво в шалмане, расположенном напротив тюрьмы, где веселая буфетчица Люська иногда наливала в долг.

Понятное дело, там, где пиво и карты, нередко случались драки, в которых Лабуху порядком доставалось.

По непонятной причине ему покровительствовал знаменитый вор по кличке Соленый. По слухам, Соленый отслужил несколько лет на флоте, где приобрел шикарную развалистую походку, нехорошую болезнь и несколько специфически морских выражений. Бывший моряк не раз выручал слабосильного Лабуха в драке, пил с ним разбавленное пиво и приговаривал, похлопывая по плечу:

– Умный ты парень, Лабух… больших дел наделаешь, если милиция не остановит. А я умных люблю… сам бы хотел умным быть, да дураком родился!

Как-то в шалмане завязалась серьезная игра.

Лабух, который обычно играл по маленькой, увлекся и неожиданно для себя проиграл огромные по тем временам деньги.

Его противник требовал немедленно рассчитаться, грязно ругался, грозил ножом…

К счастью, вовремя вмешался Соленый. Он специальным матросским приемом выбил у задиры нож и как следует врезал тому, но после взял у безотказной Люськи пару кружек пива и сел рядом с Лабухом за щербатый, прожженный окурками стол.

– Чего ж ты, парень, на такую мель сел? – проговорил он, положив на плечо Лабуху тяжелую руку. – Ты же парень умный, грамотный… знаешь, что нельзя под килевую волну зарываться. Теперь ничего не поделаешь – карточный долг святой, придется отдавать. Я бы и хотел тебе помочь, да не могу. Не по понятиям это…

– Но у меня нет таких денег, Соленый!

– Раньше думать надо было! Где хочешь доставай…

Соленый задумался, и вдруг лицо его посветлело:

– Слушай, Лабух, а ведь я знаю, как твоему горю помочь! Ты ведь бываешь в доме у завмага Пал Палыча… ты ведь инструмент ему настраиваешь…