«Если бы старость могла…»

И баб Тоня подробно и аргументированно объясняла, как происходит перерождение психики, которое приводит человека в состояние уверенности, что из-за длительности работы на должности его заслуги стали столь громадными, что теперь он вправе претендовать не только на зарплату, но и на всё, что является фирмой. Включая власть. То есть на главную роль.

Также постоянно обсуждались различные рабочие ситуации, включая отношения Филиппа с сотрудниками и последних между собой. Вообще, предугадать, не зная характера человека, как он поступил бы в ситуации форс-мажора – затруднительно. Тем более, что до этой ситуации (опасной для именно этого сотрудника) человек может быть (или хотя бы считаться) чрезвычайно ответственным, обаятельным и исполнительным.

Отдавая Филиппу должное, следует отметить: он со вдумчивостью философа выслушивал каждое мнение баб Тони и принимал решения не сгоряча, а после серьёзного анализа поведения конкретного человека за, минимум, последний год. И почему-то всегда выяснялось, что баб Тоня, никогда не занимавшаяся бизнесом, оказывать правой на все сто процентов. А в результате приходилось решать кадровые вопросы…

У Ксении ситуация была очень сложной. Не запредельной, а именно чрезвычайно сложной. И того типа сложности, из которой даже мудрец не найдёт выхода…

После того, как мать сбил лихач и четверо детей оказались в ответственности только отца, тот сломался. Запил. И трое младших – два брата и сестра – оказались полностью зависимы именно и только от Ксении. Конечно, были бабушки-дедушки, но к ним переехать было совершенно невозможно: если отца оставить одного, он просто погибнет. Так что оставалось только наезжать поочерёдно через день.

С баб Тоней Ксения советовалась по воспитанию младших. Тем более, что они оказались в том, самом опасном – подростковом – возрасте: братьям, близнецам, Диме и Вите было по четырнадцать, а самой младшей – Анне – двенадцать. А когда тебе самой только-только исполнилось шестнадцать…

А ещё нужно ходить в школу, готовиться к поступлению в институт, обеспечивать едой всю ораву, следить за домом, отцом, одеждой и прочим. Правда, младшие отлично понимали ситуацию и очень старались вести себя как подобает, но подростки есть подростки…

Помимо проблем с подрастающим поколением и пьющим отцом, у Ксюши была ещё одна «головная боль»: она оказалась писаной красавицей. А это означало, что мужское население округи – от одноклассников и соседей до всех встречных мужчин – пыталось оказывать ей знаки внимания и даже звать, не удосужившись узнать имя, замуж. А ведь среди них были всякие, включая местных хулиганов.

Баб Тоня, по мере возможностей (поскольку отец Ксении после гибели жены перестал впускать в дом чужих, но против родственников никаких прав не имел) старалась девочке помочь. Особенно с хулиганами: она обратилась к Филиппу (уж у него были знакомцы везде, включая полицию) и по его просьбе банда была прижата к стенке: ещё одно телодвижение по нарушению правопорядка и покоя граждан, особенно несовершеннолетних, и им обеспечат путёвку в «край далёкий» – на Колыму, в тайгу или в район Северного Полюса: на выбор!

Но от остальных Ксении приходилось отбиваться самостоятельно. А потому баб Тоня взяла за привычку ходить в магазин по соседству со школой и встречать, якобы случайно, Ксению после уроков. Но Ксюша была умной девочкой и в какой-то день баб Тоню поблагодарила:

– Думаете, я не понимаю, что вы специально ходите в этот, дальний, магазин, чтобы встретить меня? Но больше некому. А я устала отгонять от себя кобелей. Ужасно устала! А впереди ещё вся жизнь!

– Это верно, жизнь впереди. Но когда-нибудь ты выйдешь замуж и у тебя появится защитник.

– Если только это не будет самый неуёмный кобель!

– В этом случае он к тебе вообще никого не подпустит!

Аня обычно дожидалась близнецов, так что домой они шли втроём. Их не трогали: тронешь одного, будь уверен, что драться придётся с двумя. А они, между прочим, оба ходили на самбо. Понимали, что они единственные мужчины в доме: на отца уже давно никто их них не рассчитывал. Хотя он, время от времени, пытался бросить пить и даже соглашался на любые эксперименты с медициной. Не помогало.

Как-то так получалось (точнее, баб Тоня обдуманно обеспечила именно такой порядок), что к баб Тоне приходили поштучно. То есть ни её любимчики, ни прочие собеседники никогда друг с другом не сталкивались. Потому что у баб Тони было железное правило: зазор не менее часа между предыдущим и последующим визитами. Особенно если люди знакомы и могут возникнуть вопросы: а что тебе понадобилось у баб Тони? Если людям суждено встретиться, они и так встретятся. Но только сами по себе.

Что баб Тоня ненавидела больше сплетен, так сводничество! А потому Филипп, договорившийся с полицией о защите Ксении от приставаний, так её и не увидел и понятия не имел, кто она такая. Ксения, тем более, не догадывалась, кого благодарить за усмирение хулиганов. И никак не связывала сей факт с чьим бы то ни было заступничеством: заступников у неё не было. Кроме бабушек-дедушек, конечно. И баб Тони.

Любимчики были, но принимала баб Тоня всех. Если только не считала, что тут уже разговорами не поможешь. Горбатого, причём повредившего себе хребет добровольно, только могила исправит. А обеспечить эту могилу может только Господь Бог. Конечно, руками ближних, тоже горбатых.

Другое дело, что обращались к ней хотя и многие, но относящиеся к мыслящим: чем человек глупее, тем больше уверен в собственном уме и способности решить любую проблему. Посему, когда такой «умник» в очередной раз оказывается на помойке, ему, первым делом, необходимо срочно найти виноватых в таком исходе. Потому что они никогда себя виновными не признают: как можно!

Люди этого типа (вечно ищущие виновников своей несостоятельности) практически неизлечимы. Здоровый – во всех смыслах – человек, даже после краха любого размера ищет ошибки в собственных действиях, а не мифического врага, помешавшего достичь вершин. А даже если враги и были (что всегда следует учитывать, даже если нет доказательств), то с оными следовало соответственно обращаться. А если прохлопаны необходимые меры, то, как говорится, погляди в зеркало: виновник – там.

Но если у человека сохранилось желание спросить у кого-то совета, то отчего и не поговорить. Вдруг в следующий раз что-то будет учтено? Хотя – надежды на это практически нет.

С другой стороны: не считать ли баб Тоне собственной глупостью стремление вложить ума в пустые (не работающие, как должно) черепа? Или всё-таки отнести это в графу «милосердие»? Авось расскажут о словах баб Тони домашним или коллегам и кто-то насто?т поступить по её совету? Хотя надежды на это практически нет.

Были у баб Тони некоторые собеседники, помимо любимчиков, об участи которых она серьёзно волновалась и с сохранением полной тайны, в том числе и от самых субъектов, предпринимала некоторые меры. С участковым у неё были выстроены достаточно доверительные отношения, чтобы баб Тоня могла его попросить посодействовать в некоторых, особо трудных, случаях. Он и содействовал.

Тем более, что, хотя баб Тоня наотрез отказалась доносить полиции о неблаговидных и прочих противозаконных деяниях соседей и прочих знакомых, благодаря её просьбам, участковому очень часто удавалось пресечь будущие преступления. В итоге он был на хорошем счету у начальства и даже получил очередную звезду на погоны.

Но обращение к участковому – исключение. Обычно находились другие способы решить проблему. Были у баб Тони и другие влиятельные знакомцы, которые помогали ей устроить рушащиеся судьбы неудачников. Словно бы случайно для них находились приличные работы, незаметно удалялись нежелательные, точнее – опасные – знакомые, которых век бы не знать!, работники собеса вдруг становились гуманными и заботливыми…

Кстати, почему в таких учреждениях, как собес или поликлиника работают, довольно часто, граждане, которых бы следовало приковать к кайлу, дающему идеальные возможности излить собственную злобу?

Тут баб Тоня вспомнила фразу из фильма «Мастер и Маргарита»: «…все люди добрые…». К сожалению, этот постулат она принимала с большим трудом: насмотрелась на «добрых людей» до рвоты. И продолжала ежедневно их наблюдать. Оставалось только радоваться, что теперь к ней они не имеют никакой возможности приступить со своим «добром»…

Зато к её «подопечным» этот доступ они имели в полном диапазоне и баб Тоне только и оставалось, что неустанно бдительно присматривать за своими собеседниками.

Особенно за молодыми: эти как родились в розовых очках, так и поныне безоглядно доверяют любому, как лучшим друзьям. А у этих друзей в мыслях гадости ещё те…

К сожалению, чего баб Тоня не могла – так это научить молодых «читать» по лицам мнимых друзей. (Технически, конечно, могла, но пусть лучше это делают профессиональные психологи). А потому настоятельно рекомендовала поинтересоваться разделом психологии «физиономика»… Но они пока поймут суть, вполне могут попасть в ловушку!

Они и попадали, так что бдительность баб Тони часто их спасала – в самом прямом смысле этого слова! Как только она обнаруживала, что жертву уже настолько сильно запутали в паутину, что самостоятельно ей не выбраться, баб Тоня обращалась к одному из влиятельным знакомцев и «пауки» внезапно обнаруживали, что зря не поинтересовались кругом знакомых предполагаемого к обобранию (и чему похуже) «лоха». А если интересовались, то совершенно непонятно, как жертве удалось скрыть такие связи…

Наконец-то, выпала полностью спокойная неделя – никто к баб Тоне с просьбой поговорить так и не явился. Но если белая полоса длится черезчур долго, жди, что вскоре наступит адски чёрная беда. И чёрная полоса в ширину окажется такой безмерной, что будет принята за длину…

Аккурат в субботу без приглашения и предупреждения явился «гость», исключительно вприглядку (жил не в баб Тони доме, но в магазинах иногда здоровались) знакомый. С предложением, которое ввергло баб Тоню в настоящую ярость!

– Кобелиная ваша порода, вы когда-нибудь, до гроба, успокаиваетесь? Неужели не в курсе, что в твои годы о душе уже пора думать?

– Я ещё на работу хожу, то есть до пенсии мне ещё пару лет. Так что такого, что мне надоело быть одному?

– А ты не будь один, будь с Богом!

Турнула его баб Тоня и следующие несколько дней сердилась на человечество вообще и на вторую его половину, в частности. Нашёл тоже невесту, придурок!

Нет, к мужчинам баб Тоня относилась хорошо. А разве можно относиться плохо, если у тебя – сын и внук? Но дураков она терпеть не могла! Это же надо ума лишиться, чтобы вот так, с бухты-барахты, явиться с предложением пожениться! Он нормальный, а? Хоть бы поинтересовался, есть подобное в планах у баб Тони. А в её планах ничего подобного не было.

Начать с того, что у неё было два мужа: один – почти случайный, зато второй – безумно любимый. Но не любящий. И баб Тоня после его смерти в ДТП чувствовала себя как на пожарище. И больше никаких мужчин в своей жизни не хотела. Тем более – в такие годы.

Но собственные беды пришлось отложить в сторонку: примчалась Ксения и сообщила, что отец, как всегда – пьяный, упал и очень неудачно расколол себе череп о край холодильника. Нет, жив остался, увезен в больницу, но шансов, что выживет, практически нет. А это означает, что к ним явится ювеналка. А допустить, чтобы их разделили по детдомам или чужим семьям, невозможно. И нужно немедленно что-то делать!

– А бабушки?дедушки не могут стать опекунами?

– Я не знаю! – и Ксения, слезы не проронившая после смерти матери, стала усиленно моргать, чтобы не дать пролиться слезам.

– Успокойся, мы этого не допустим!

Ксения, вряд ли успокоившаяся, ушла домой, а баб Тоня, минуту подумав, выбрала того, у кого самые крутые связи. И немедленно напросилась к нему с визитом: надо было спасать детей!

Человек, надо отдать ему должное, добро помнил, помог без вопросов: ему нужны были только данные о детях и их родственниках. Заодно он выяснил, что там с запойным отцом. Оказалось – умер. А потому, по ходу, были организованы похороны: рассчитывать, что у детей есть деньги, чтобы похоронить отца, не приходилось. Причём удалось «договориться», чтобы покойнику было выделено место рядом с женой.

– Не волнуйтесь, Антонина Тимофеевна, оформим опекунство на дедушку и бабушку. Теперь они смогут даже переселиться к детям. Никакая ювеналка их не достанет. А если попытаются сунуться…

– Я бы всё-таки хотела постоянно получать всю новую информацию: девчушка – как бы моя подопечная, да теперь уже и ваша, и, после смерти матери, прибегает ко мне по три раза на дню. И её можно понять: сиротами круглыми остались!

– Всё будет хорошо, если только такое слово применимо к ситуации. Я присмотрю за делами!

И баб Тоня положилась на слово человека, много чем ей обязанного и несколько раз помогшего решить несколько весьма сложных вопросов для баб Тониных собеседников. Раньше никогда не подводил, причём случаи были и посложнее.

Во-первых, Ксении скоро стукнет семнадцать, братья уже с паспортами, то есть дееспособны. Единственная, самая младшая, Анна пока не достигла возраста совершеннолетия, но когда в доме не просто три, пусть и юных, но ответственных человека с паспортами, но и пара умудрённых опытом родственников, вряд ли есть смысл бояться ювенальщиков. Тем более, при наличии такого заступника.