Игра отражений

– Земли Манстана в Нормандии невелики. Не уверен, что они у него вообще остались. Там всегда хватало своих владельцев, и постоянно ведутся войны, а какой-нибудь мятежный барон не в силах устоять перед лакомым кусочком. И хотя Манстан не особо нуждается в деньгах, просто живя в Кане и получая доходы со своей земли, если ситуация изменится, ему понадобятся владения в Англии. Предположим, что Вильгельм сделается королем после божьего помазанника Эдуарда, как говорят, и это не встретит сопротивления среди наших эрлов. Гарольд не поднимет на него мечи, но склонится пред ним. Предположим также, что война случится – тогда Вильгельм, насколько позволяет ему буйный нрав, и вовсе не отступится. Он приплывет сюда и сожжет корабли, как легендарный Тарик на берегах Гибралтара. – Тэн поистине хорошо владел искусством речи – может, оттого ему и удавалось узнать так много и сохранить добрые отношения со многими. – Тогда маврам было некуда отступать, и они завоевали Испанию, и по-прежнему заправляют там; Вильгельм из той же породы властителей. Чего бы ему это ни стоило, он получит свое, как получил жену. Он избавляется от врагов с дьявольской хитростью. Чтобы стать его другом, как вышло у Манстана Олдхама, нужно обладать весьма недурными дипломатическими способностями и обаянием. Бастард крайне подозрителен.

– Но действительно ли он способен пойти войной на нас?

– О, уверяю тебя, валькирия, не только способен, но и пожелает! Это если мы говорим о Бастарде. Если же снова возвратиться к Манстану, то он многому научился от Вильгельма, я полагаю.

– Но вы не видели его много лет, – возразил Роалль.

– О да. Зато мне довелось не так давно повстречаться с его кузеном Кенельмом.

– Он и на ваши земли вздумал претендовать?

– Нет. Он лишь попросил приюта на пути в Лондон. Весьма сомнительный предлог, знаете ли. Дорога в столицу из дома Олдхамов пролегает в стороне от моих владений. Но я сделал вид, будто ему поверил, и дал ему кров и стол. – Тэн Лефстан подцепил на нож моченое яблоко и с хрустом откусил сразу половину. – И представьте себе мое приятное удивление, когда вскоре мой гость заговорил о том, что его в действительности волновало. «Знаете ли вы, – произнес он, – что вскорости не останется в Нортумбрии человека, более влиятельного, чем я? Да, да! Мои земли возвратятся ко мне, можете поверить!» Я спросил его, каким же образом он намеревается их возвратить, однако он лишь усмехнулся загадочно и ответил, что я сам все увижу. Я полагаю, если он не добьется расположения короля, то будет искать помощи Манстана. В самом деле, все эти слухи, что Эдуард пообещал трон страны Вильгельму… Они кого угодно могут позвать на сомнительные подвиги!

Тэн Лефстан, по всей видимости, Кенельма не одобрял.

– Почему же он сказал это вам? – поинтересовалась Рангхиль. Что-то не давало ей покоя в рассказе тэна – понять бы еще, что именно! – Ведь он знает, вы водите знакомство с нами.

– Потому что он рассказывает об этом на каждом углу, как я слышал. Весь Лондон пропитался его самолюбием… ну ладно, ладно. Я преувеличил. Я думаю, он и хотел, чтобы вы узнали.

– Разве Кенельм Олдхам настолько хитер? – презрительно обронил Роалль. – Он трус! Он уклоняется от участия в турнирах и битвах!

– Это говорит о нем многое, но не отменяет хитрости, – покачал головой тэн Лефстан. – Значит, вот чего вы от меня хотели – чтобы я вам об этом рассказал?

– Мы не хотим войны… – начала Рангхиль, однако брат перебил ее:

– Мы хотим войны! Просто жаждем! Да простят меня старые боги и новый христианский Бог…

– Не так уж он и нов, – вставил тэн лукаво. Роалль, не слыша его, продолжал:

– Я бы вызвал этого Кенельма на битву, если бы он принял вызов. Но он уклонится в очередной раз, как уже сделал, когда отец предложил.

Рангхиль кивнула: она знала об этом случае. Действительно, однажды Олдхам в очередной раз заговорил о своих исконных владениях, и Олаф Миккельсен то ли в шутку, то ли всерьез предложил разрешить все сомнения раз и навсегда на ратном поле. Тогда Кенельм придумал что-то, что позволило ему если не отказаться от своих слов, то избежать поединка. Конечно, он опасался выходить против отца, раздосадованно думала Ранди, и точно так же опасается Роалля, о котором идет слава очень опасного в бою человека.

– Я понимаю так, что вы желаете решить вопрос дипломатией? – уточнил тэн Лефстан.

Близнецы переглянулись.

– Втягивать наши земли в войну мы не хотим, – медленно проговорила Рангхиль. – За Кенельма вступятся многие саксы (надеюсь, не вы, тэн!), за нас – многие даны. Потому до сих пор нас и не тронули. Все просчитывают силы, и мы постоянно готовы к нападению, но мы не желаем быть первыми, кто затеет смуту.

– Мы будем защищать свой дом, – проговорил Роалль. – Однако…

– Где же врожденная воинственность данов и жажда походов? – то ли в шутку, то ли всерьез произнес тэн Лефстан. – Я-то полагал, будто вы расширите Данелаг хотя бы на те земли, что еще остались у Кенельма!

Роалль медленно поднялся; ноздри его раздувались, и сейчас он был, пожалуй что, страшен.

– Если ты, Лефстан, желаешь в поединке выяснить, как хорошо я умею сражаться…

– Я всего лишь подшутил над тобой, мой друг! – гаркнул тэн Лефстан и захохотал, словно обрушил телегу с камнями. – Садись и пей! Хотя чем больше пьют воины, тем сильнее кипит кровь и тем достойнее в рассказах становятся их подвиги. Но не с тобой! Ты всегда честен, даже лежа под столом!

Роалль, ворча, уселся. Рангхиль переждала, пока мужчины нальют себе еще эля, выпьют, а затем снова заговорила:

– Я сказала, что мы и совета у вас попросим, тэн. Я прошу.

– Не стоит даже и просить, валькирия, сам принесу, если совет вам сгодится! Только рад буду. Что ты хочешь от меня услышать?

– Я подумывала о том, чтобы Роаллю взять в дом женщину из семьи Олдхамов, да ведь там только мужчины остались в роду…

– Не только, не только, – покачал головой тэн. – Этим мне тоже Кенельм похвастался. Есть у него одна дальняя родственница, оставшаяся без приюта и потому воспитывавшаяся в монастыре. Так и предполагалось, что девушка примет постриг. Однако Кенельм всеми правдами и неправдами в прошлом месяце забрал ее от монашек в свой замок. Зовут ее Этель, ей едва исполнилось семнадцать. Олдхам зовет ее племянницей и полагает, что выгодно выдаст ее замуж – возможно, и за какого-то приближенного Вильгельма, в чем ему поспособствует Манстан, а возможно, за влиятельного английского тэна, если не эрла. Он будет искать выгоды, не сомневайтесь.

Рангхиль широко улыбнулась.

– Значит, мы можем предложить ему брачный союз!

– Эй, сестра, осади коня! – встревожился Роалль. – Нельзя так быстро это решать!

– Но почему же? – не в силах усидеть на месте, Рангхиль вскочила и стала прохаживаться туда-сюда, задевая подолом пахучие кустики мяты. Идея, пришедшая девушке в голову, отличалась красотой, присущей по-настоящему гениальным и простым идеям. – Если бы мы предложили Кенельму Олдхаму выдать за тебя его родственницу, и он ответил бы согласием, то его желание заполучить наши земли…

– …Стало бы еще больше, – закончил Роалль скептически.

– Я так не думаю. Его влияние бы упрочилось – ведь он заручится твоей поддержкой как нового родственника. Он полагает, что и дальше будет жить в Данелаге, а значит, ему нужны друзья среди данов, не враги. И он…

– Ранди, я не хочу брать в жены саксонскую девушку! – прорычал Роалль, переходя на датский. Тэн Лефстан с удовольствием наблюдал за перепалкой брата и сестры, не вставляя ни слова, только усмехаясь в бороду. – Если жениться, то на женщине из Дании!

– Ты собираешься покинуть эти земли и уехать обратно, на родину нашего отца? – Ранди тоже перешла на родной язык. – Мы с тобой никогда не бывали там, Роалль. Нас там не ждут, никто не ждет. И земель там нет. Ты забыл, почему наш отец отправился в поход вместе с Кнудом?

– Отец отправился, ибо нет ничего более священного, чем ратная слава!

– А еще он хотел жениться на нашей матери и принести ей в дар не только свою любовь, старое копье и дедов меч, но и земли, где она могла бы жить и растить детей. – Рангхиль развела руками и вновь перешла на саксонский, чтобы не обижать гостя. – Эти земли, Роалль. Земли в сердце Англии. Мне жаль, у отца не вышло получить надел в Дании, однако он был доволен тем, что преподнесла ему судьба. И мы с тобой довольны. Разве ты можешь сказать, что это не так? Разве ты хотел бы оставить здесь все и, не оглядываясь, отплыть за море, дабы искать призрачного счастья в чужой стране? Да, мы родом оттуда, наши обычаи все еще оттуда, однако мы выросли здесь, рядом с саксами. И хотя многие из них по-прежнему ненавидят нас, многие и понимают, что народам нужно жить в мире. Как вы, тэн Лефстан.

Тот кивнул, но промолчал.

– Ты умеешь хорошо плести слова, дорогая сестра, но подумай о том, что ты предлагаешь, – возразил Роалль. Судя по его лицу, разговор брату не нравился совершенно. – Смешать кровь викингов с саксонской – как об этом можно помыслить? У Хальдора жена из Дании, а у меня, значит, будет бледный английский цветок?

– В этом все дело? Часть твоих воинов жената на данских женщинах, верно, но так ли давно Моэнс просил у тебя разрешения на брак с саксонкой? И ты ведь его дал. Дал, не задумываясь, – напомнила Рангхиль.

– Ну, я знал ее, она из нашей деревни…

– Вот именно, Роалль. Это наша земля. И нужно либо осознать это, либо по-прежнему относиться к ней как к завоеванию, которое необходимо оборонять, не более. Я же говорю о любви к месту, где ты живешь. Мне казалось, ты любишь это место. – Сама Ранди действительно любила эту землю, единственную, которую знала.

– Я люблю, – сказал сбитый с толку Роалль.

– Тогда саксонская девушка ничем не хуже датской. Более того – лучше. Этель Олдхам жила здесь, она знает этот народ, его нужды, его нравы…

– Что она может знать, если жила в монастыре? – возразил Роалль.

– А ты полагаешь, будто монастыри столь закрыты? – иронично поинтересовалась Рангхиль. Иногда суждения брата ее изумляли, иногда – смешили, она просто этого не выказывала. Мужчины не любят, когда над ними подшучивают – особенно когда они в этот момент очень серьезны.

– Если ее готовили к постригу…