Месяц на море

– Да. – Лена рассмеялась, глядя на его возню с брюками. Она успела уже лечь под одеяло. – Я говорила, что по образованию экономистка, но… Просто нет сил устраиваться на работу. Понимаешь… Собеседования, рассказы о себе, о своей жизни… Коллеги, отношения с ними. Все это требует душевных сил. А после смерти Игоря, мужа, меня только на механический труд хватает. Он отвлекает. Особенно если тяжелый. Ночью спишь без сновидений… Ты прости, что я сейчас об этом заговорила… Мне казалось… Нужно что-то объяснить.

Колесников все так же топтался у кровати, придерживая брюки. «Она домработница! Прислуга Колмановича! Он что, спятил?! Предлагать мне такое!» – подумал Колесников. На его лице заиграли желваки.

– Сергей, что с тобой? – Лена увидела гримасу Сергея Мефодьевича.

– Со мной? Со мной плохо. Давай-ка на потом перенесем все. – Он застегнул наконец брюки и вышел из комнаты. Лена в растерянности замерла. Потом встала, оделась, взяла сумку и в полной тишине прошла к двери. Из квартиры Лена выскользнула мышкой. На улице спокойным шагом пересекла двор, но, оказавшись на проспекте, расплакалась.

На следующий день Колесников отозвал Колмановича в сторону.

– Ты что придумал? Ты зачем мне прислугу подогнал? Чтобы я на ней женился, а она в благодарность будет тебе бесплатно дом убирать?

– Что?! – опешил Колманович. – Ты, герцог, и впрямь больной! Где ты прислугу нашел? Барин тоже мне выискался. От сохи недалеко уехал, а туда же… Ты вообще что мелешь?! Какая она тебе прислуга?! Да она способнее и умнее тебя в сто раз. Жизнь у нее так сложилась, дубина ты! И если я узнаю, что ты обидел ее, по морде дам. Хочешь – судись потом со мной!

Колманович даже задыхался от гнева. Колесников не ожидал такой реакции и струхнул.

– Ты должен был предупредить…

– Кто тебе что должен? Очнись! Капитан первого ранга, не видевший моря, не обедавший с матросами в одной кают-компании! Ты кем себя возомнил?! Какой такой голубой кровью?! – Колмановича было не остановить. К их разговору прислушивались курсанты. Небольшая группа даже остановилась неподалеку, делая вид, что читают конспекты. Колесников стал нервничать.

– Ты что орешь?.. Нас слышат…

– А ты чего боишься? Пусть знают, какой ты на самом деле! – орал в ответ Колманович.

Спас ситуацию звонок на пару. Они разошлись по аудиториям и еще очень долго не общались. Наедине с собой Колесников вел диалоги и споры с Колмановичем – конечно, всякий раз одерживая победу.

После этой истории Колесников очень долго не знакомился с женщинами. Его быт был налажен, работа отнимала много душевных сил, к тому же с некоторых пор он возомнил себя богатым женихом.

– Посуди сама, – сказал он как-то дочери, – у нас с тобой на двоих четыре квартиры.

– Я бы сказала, что у тебя две квартиры и у меня две квартиры, – ответила дочь строго.

Колесников внимательно посмотрел на Полину.

– Папа, я к тому, что к моим квартирам твои планы никакого отношения иметь не будут. Я бы даже сказала просто: у тебя две квартиры. Меня в этой связи и упоминать не надо.

– В какой связи?

– Я сразу поняла, о чем ты. О личной жизни. Если хочешь знать мое мнение – заведи подругу, и живите интересно и счастливо. Необязательно официально оформлять отношения.

– А если она захочет? – спросил Сергей Мефодьевич, и сразу стало ясно, что его так волновало.

– Брачный договор. Брачный контракт.

– Фу, даже как-то звучит отвратительно.

– Папа, отвратительно звучит «она его обобрала». А брачный договор звучит современно.

Колесников покачал головой. Сергей Мефодьевич осторожничал, но взять на вооружение современные подходы к семейной жизни не мог. Как бы то ни было, знакомиться легко и без затей у него не получалось. Самому себе он объяснял это так: «Я не Петрушка базарный, чтобы прыгать и завлекать. Я при живой жене был примерным семьянином и сейчас свои принципы не нарушу!» Обычно больше чем одного похода в кино с дамой у него не случалось.

Однажды Полина спросила отца об одной его знакомой:

– Почему ты с ней не встречаешься? Она симпатичная, работает, живет одна. И веселая такая.

– Злобная, – односложно ответил отец.

– Что? – удивилась дочь. – Она злобная?! А с виду такая милая.

Сергей Мефодьевич помялся и рассказал следующую историю. Они сидели в кафе, когда туда вошла семья – папа, мама и сын. Лицо женщины было обезображено ожогом. Рубцы были заметны и портили миловидную внешность. Колесников пристально вгляделся в женщину и сообщил своей спутнице:

– Баба какая страшная, рябая вся!

Спутница вскинула глаза на Сергея Мефодьевича и медленно произнесла:

– Ты тоже не красавец. Нос, как клюв у попугая. А ведь эта, как ты выразился, «рябая баба» пострадала, с ней произошел несчастный случай. А ты с таким носом уродился.

Ложечка звякнула о вазочку с мороженым – это Колесников опешил. Ему захотелось тотчас взглянуть на себя в зеркало. Он не услышал главного, что ему только что сказали. Вечер этот не удался, да и больше на свидания милая женщина не приходила.

– Папа, ты дурак?! – воскликнула Полина. – Как вообще можно было так выразиться о женщине?!

– Я правду сказал! – спокойно ответил Колесников.

– Ты гадость сказал. Впрочем, это твоя жизнь, ты и разбирайся.

– И разберусь! – огрызнулся Сергей Мефодьевич.

Больше они никогда не разговаривали на подобные темы. Но Полина, которая съехала от родителей еще в свои двадцать, впервые задумалась – от чего же все-таки умерла мать. «Ведь он всегда думал о нас, о семье. В доме всегда все было. Он работал, работал, работал. Квартиры покупал. Машины покупал, в доме всегда был достаток. Мама была хорошей хозяйкой. Одна дача чего стоит – несчетное количество банок с солеными огурцами, – думала Полина, разбирая запасы в гараже, – черная смородина с сахаром, яблоки сушеные. И это все она. Зачем? Если мы все всегда могли купить! Отец эти правила завел, а она им следовала. Даже не возражала. Но сколько же сил на это уходило! Интересно, он хоть когда-нибудь сказал ей: “Брось! Не гни спину на этих грядках, сколько нам того надо? Купим в магазине!”»

Полина пришла к выводу, что ее отец никогда не говорил матери ничего подобного. Ведь это были раз и навсегда заведенные им правила. Он был хозяином положения. «Как это у него получилось – стать главным? При жене – кандидате наук с хорошей зарплатой, ведущем специалисте управления? Как случилось, что она безропотно пахала на этом бесконечном домашнем поприще?» – Полине не давали покоя эти вопросы. В ее глазах отец превращался в человека загадочного и малоприятного. Когда он обмолвился, что во время командировки в Москву познакомился (тут он слегка преувеличил) с красивой женщиной, Полина новость одобрила, а про себя вздохнула: «Будем надеяться, что она не только красивая, но и с характером!»

* * *

Архипова и Колесников общались почти каждый вечер. Около восьми часов, когда Александра только выходила у себя на Соколе из метро, раздавался звонок.

– Не помешал? – спрашивал Сергей Мефодьевич, но ответа не ждал, сразу принимаясь делиться новостями. Александра очень быстро привыкла к его звонкам. И не обижалась, что собеседник совсем не интересуется ее делами. Более того, она с трудом представляла, как в этот час, после лекций и дороги, найти силы что-то кому-то рассказывать. А тут можно даже не слушать, а поддакивать и выражать чувства междометиями. Она шла по вечерней улице, ловила снежинки рукавицей, наслаждалась зимой. А в то же самое время Сергей Мефодьевич в лицах изображал сцену с «мерзким» Колмановичем. Эдуард Сигизмундович был по-прежнему врагом номер один. Архипова уже привыкла слышать эту фамилию – а еще заметила, что в деяниях этого персонажа нет ничего криминального. Его поступки в пересказах Колесникова даже казались забавными. И однажды она не выдержала.

– Кажется, я скоро влюблюсь в этого легендарного персонажа! – рассмеялась она.

– В какого? – не понял Колесников.

– В этого самого ненавистного вам Колмановича.

– Почему ненавистного? – разозлился Колесников. – Просто я считаю, что у человека должна быть мораль. Принципы. Человек должен быть порядочным.

– Да? Ну а вы сами? Когда при всех насмешничали над курсантом Поспеловым. Ваша шутка была неприличной. Вы намекнули, как мне помнится, на венерические заболевания.

Архипова давно хотела вернуться к этой истории. Ей не давало покоя то, что Колесников воспользовался своей силой. Студент ему ответить не мог. Но к огромному удивлению Александры, Колесников ничего не ответил, а перевел разговор на другую тему.

Но было в разговорах и много интересного. Оказалось, когда-то Сергей Мефодьевич стоял перед важным выбором: в молодости ему хотелось заниматься музыкой. «Понимаешь, я очень любил петь, сочинял мелодии. Простенькие, но мне самому они нравились. Хотелось сочинять душевную музыку, добрую. Конечно, подводило знание классической музыки. Невольно “цитировал”», – рассказывал Колесников Александре.