Сумерки царей

Но я прощаю ей это.

Потому что у меня хорошая судьба.

Стоило моей матери оступиться – и она никогда не стала бы женой бога, сына солнца Амона-Ра, а я – сыном фараона.

Пафнутий осторожно перевязывает мою рану. Его лицо серьезное и усталое. Он знает, чтобы я смог встать на ноги, должно пройти много времени и затрачено много усилий.

А есть ли оно у меня?

Время…

Когда-то его было так много, что я не задумываясь тратил дни и годы.

Думал, что буду… Впрочем, какая разница, что я думал тогда.

Я тяжело вздыхаю и прикрываю глаза. Я отдаю свое тело боли. Я в муке и беде. Приступ боли усиливается, и в какой-то момент я начинаю кричать.

* * *

Лежа на циновках, братья заворожено рассматривали белоснежные облака. В пронзительно голубой синеве они образовывали странные причудливые фигуры, то необыкновенных животных, то людей, а то и просто неизвестные острова с вычурными дворцами. Вселенский покой царил на земле. Все было как всегда, как обычно. Между богами и людьми полная гармония: цари правили подданными, а высшие силы управляли царями. Иного и желать невозможно. Немногочисленная каста избранных с голубой кровью посвященная в таинства и сказания богов взращивала себе подобных с усердием, а порою жестокостью. Сын царя не имел права быть человеком, а человеческий сын не мог желать стать царем. Так было испокон веков, утверждали жрецы. Но иногда появлялся некто, кто стремился разрушить древний миропорядок. Порою это получалось. И тогда разрушитель платил кровью и одиночеством. Но могли ли детские сердца беспокоить столь сложные вопросы? Сыновья фараона наслаждались вселенской умиротворенностью, почестями и обожанием придворных. Старшему принцу доставалось больше любви и удачи на охоте и в состязаниях. Жрецы утверждали, только он должен стать приемником фараона. Благословение богов подаренное мальчику небесами обязательно прольется благодатным дождем над Красной и Черной землей.

– Я не хочу быть царем, – неожиданно прошептал Аменемхет.

– Не хочешь? – младший брат приподнялся на локте. – Это глупо, – пришлось добавить ему. – Но сердце сладко замерло.

– Тогда я буду редко видеть облака и небо. А я хочу познать мир, другие земли, страны, народы понимаешь?

– Угу.

– А ты хочешь быть царем?

Младший утвердительно кивнул.

– И чем же тебя притягивает напиток власти?

– Просто хочу и все, – но на самом деле все было не просто. Рамзес видел в этом единственную возможность доказать отцу, что он чего-то стоит. Что он не слабый и не глупый, он многое может. И небеса готовы делиться с ним любовью и удачей не меньше, чем с братом.

– Странно…

– Ничего странного! – вызывающе произнес Рамзес. Он вспыхнул словно фитиль. Почему над глупостями брата никто не смеется, а его самое обыкновенное желание – и уже странное! – Мой отец царь!

Аменемхет усмехнулся.

– Бедный братец, ты никогда не станешь царем, согласно традициям ты далеко от трона.

Рамзес горько поджал губы. Конечно, он знал об этом, но желание было сильнее. Пребывая в детской наивности, он верил, что сможет убедить брата отказаться от власти. Пододвинув циновку ближе к Аменемхету, он небрежно произнес:

– Но ты же не хочешь…

Аменемхет притворно вздохнул.

– Это я сейчас не хочу, а потом захочу. Пойдем лучше купаться.

Рамзес украдкой бросил взгляд на брата, в нем смешалось все – отчаяние, разбитая мечта, зависть. Старая служанка часто рассказывала на ночь сказки. И в них все было просто. Герой всегда чем-то жертвовал во имя дружбы или родственных уз. В их семье это было не принято. Все подчинялись воле фараона, даже если она была глупа или самодурна.

Оставив циновки на траве, братья пошли к Нилу. Вода была прохладной, но Аменемхет не смутился, он смело вошел в реку. Его личной храбростью восхищался фараон. Наследному принцу пророчили судьбу великого и отважного воина.

– Рамзес, ну что ты стоишь, – крикнул он брату, в нерешительности переминавшемуся с ноги на ногу.

Тот махнул рукой.

– Я не буду сегодня плавать.

– Что ж, как угодно сердцу.

Рамзес лег на песок. Как отважен Аменемхет! Он не испугался холодной воды, его не страшит глубина, он готов сражаться с крокодилами и чудовищами. Когда же к нему придет смелость? В бездонной синеве все так же неторопливо плыли облака. Хорошо богам! Живут себе на небе, правят людьми и, нет у них никакого закона о престолонаследии. Глаза закрылись сами собой. Мягкая тишина дворцового сада обволакивала, убаюкивала. Во сне весь мир был у его ног, а он сильный и ловкий чем-то хвастался перед братом. Мальчик вздрогнул и проснулся.

– Рамзес…,– услышал он испуганный голос.

Рамзес вскочил на ноги.

– Рамзес, Рамзес… – из последних сил крикнул Аменемхет, и его голова скрылась в темно-синей глади Нила.

Не раздумывая, мальчик бросился в воду. Сердце бешено колотилось. Только бы успеть… Но руки и ноги с трудом слушались его. О себе он не думал, не переживал, не до того было. Страшная мысль, что он может потерять брата, навеки остаться один, подгоняла, придавала сил. Быстрей, быстрей… Взмах руки, вдох, выдох… Быстрей, быстрей… Брат в беде. Вдох.

Схватив Аменемхета под мышки, Рамзес поплыл к берегу. Почему-то именно сейчас брат показался невероятно тяжелым. Заныла левая рука, дыхание стало сбиваться. Нельзя сдаваться, нельзя! Брат в беде. Вдох, выдох, глоток воды, еще чуть-чуть, совсем немного.

Тяжело дыша, братья лежали на песке.

– Что с тобой произошло? – через какое-то время спросил Рамзес.

– Ногу свело.

Отлежавшись и немного придя в себя, братья медленно пошли ко дворцу. Рамзес крепко обнимал Аменемхета, будто боялся, что с ним опять может что-то случится.

* * *

Что это?

Где я?

Белесый туман, чья-то высокая тень надо мной…

А-а, это Пафнутий…

Его пальцы скользят по моему телу, мягко втирая мазь в кожу.

Заметив, что я открыл глаза, он наклоняется к моему лицу. Он не может говорить.