Дело о разбитом сердце

Но для начала, я отыскала в кухонной зоне холодильник. Лежачий, внутри он выглядел как ледник и замечательно охлаждал. Я обнаружила замороженые овощи, из которых сообразила не очень питательный, но вполне сносный ужин. Насытившись, приступила к изучению содержимого кабинета. Ежедневник нашелся довольно быстро. Пухлый, с огромным количеством записей. подклеенными листочками и даже записками на салфетках.

Разбираться в почерке Бренды я уже почти научилась. И через несколько часов уже могла лучше ориентироваться в деле и его участниках.

Как оказалось, завтра меня ожидало как минимум две встречи. Первая – с тем самым начальником департамента артефакторики, что назначил Григора на спорную должность. Руис Шеллест был не кровным родственником жертвы, а мужем его сестры Аники. Вот с ними обоими я завтра и должна побеседовать. Все бы ничего. Но напротив имен свидетелей значилось: “повторный допрос”. А значит, облажаться нельзя. Я должна общаться так, словно их уже знаю. И собираюсь что-то уточнить.

Хуже всего, что меня уже отчаянно клонило в сон, поскольку была глубокая ночь. Информация усваиваться перестала напрочь и я улеглась на чрезвычайно комфортную кровать Бренды Холмс, с тайной надеждой проснуться в своем мире.

ГЛАВА 4

Увы, на рассвете меня встретило иномирное солнце и пыхтящий недоверием комок меха по кличке Филби. Перед сном я всё же разобралась, что Филби – он. И за это пёс на меня, возможно, до сих пор обижался. Ведь я его затискала, а тепла и участия как к хозяйке он ко мне так и не чувствовал. Наверное, сам не понимал, почему. Запах у Бренды вряд ли мог поменяться. Вряд ли у души есть аромат.

Или есть? Ой, всё, не до философии, когда у тебя на завтрак выбор между завявшими овощами и собачьим кормом.

Нет, еще больше обидеть Филби я не могла. Поэтому погрызла морковку, запивая ее кофе, который я самолично нашла и сварила в почти турке с толстенными стенками.

Не без смущения нацепив очередной нескромный комплект белья хулиганки Бренды, я прикрыла прекрасное братом-близнецом вчерашнего безликого костюма дымчато-серого цвета.

Надо сказать, я уже восхищалась женщиной, которой мне приходится становиться. Этот кружевной бунт, прикрытый строгой и унылой одеждой, многое рассказал о детективе Холмс.

Много времени с утра провела я у зеркала. Нет, не для того, чтобы сделать себе макияж. У Бренды Холмс в хозяйстве не водилось декоративной косметики.

Задержав дыхание, разглядывала я свое новое, непривычное лицо. Высокий лоб, тонкие черты, надменные брови. Серо-зеленые глаза с ироничным прищуром. Облику детектива подошли бы, пожалуй, тоненькие, вытянутые в недоверчивую ниточку губы. Но у Бренды они были вполне чувственные, припухлые. И вообще женщина вполне симпатичная уродилась. Стройная, без излишеств в виде второго подбородка и жировых отложений на боках. Увы, когда я была Галочкой, у меня все это просматривалось. Теперь бы чужую красивую фигуру не испортить. Чтобы хоть как-то подчеркнуть это приятное преимущество, повех пугавшего меня своей затрапезностью плащика я застегнула широкий кожаный ремень. И стала выглядеть куда более стильно.

Собравшись, выглянула в окно. И слегка вздрогнула при виде служебного кабриолета. Какая важная персона эта загадочная рыжая стерва.

Доехав до управления, я себя чувствовала уже гораздо увереннее.

Хорошо быть Брендой Холмс, товарищи! Можно ни с кем не здороваться, а значит, нет риска назвать кого-то не тем именем. Холодный кивок, от тебя отшатываются в испуге или прячутся в тень цветочной кадки.

Зайдя в кабинет, скинула плащик, повесив его на вешалку, которую только-только разглядела. Уверенно ткнула в кнопку в правом краю стола. Почти сразу влетел услужливый Лафер.

– Какие у меня планы на утро? – спросила я его деловито.

Он смотрел во все глаза, приоткрыв слегка рот.

– Что случилось? – грубовато прикрикнула я на ассистента. – Брови не так выщипала?

– Брови? Как же это? – бедняжка заволновался. – Вы просто иначе повязали свой шарфик поверх блузы. Я подумал, вдруг это говорит о вашей психологической нестабильности. После вчерашнего, знаете ли.

Ничего себе! Мой Ватсон, оказывается, отслеживает малейшие изменения в облике начальницы, чтоб угадать, в каком она расположении духа.

– Так я дождусь ответа на свой простой вопрос? – я уже рявкнула на него, чтоб отвлечь от опасных мыслей.

– О бровях? – Лафер пошел пятнами.

– О моих утренних планах!

– Ой, – простите, Бренда, – потупился ассистент, – да, конечно же. Сестра жертвы, Аника Шеллест, уже прибыла для допроса.

– Они с мужем отдельно приехали? – осведомилась я.

– Да, конечно же, как вы и велели. Донна Шеллест и сама настаивала на приватной аудиенции.

Лафер понизил голос.

– Она доказывает, что у нее есть информация, способная изменить ход следствия!

Что ж, очень удачно, когда информация есть у кого-то другого, кроме меня. Самое время ее выпытать, и может быть, вписать на идеальную доску расследования свои соображения.

С утра мне уже самой очень хотелось сыграть роль гениального сыщика в этом странном сериале, в который я вроде бы попала.

С Аникой Шеллест мы встречались в той же допросной, которая на этот раз выглядела более присутственно, что ли. Сестра жертвы в число подозреваемых не входила, поэтому и обстановка была чуть неформальнее. Перед моей собеседницей поставили чашку кофе и блюдце с печеньем. По виду – овсяное с шоколадной крошкой.

Супруга начальника Матиаса Колера выглядела очень представительно. Причем в любом из миров. Потому что язык роскоши в переводчиках не нуждается. Мочки маленьких аккуратных ушек Аники оттягивали золотые серьги с крупными камнями.

Тонкие пальчики были унизаны колечками с такими же самоцветами. Ноготки свидетельствовали о наличии в Зидаире маникюрных кабинетов.

Донна Шеллест была женщиной ближе к пятидесяти,но очень ухоженной. Длинные волосы уложены в прическу, такую замысловатую, что мне показлось, будто отдельные завитки переплетаются в буквы, и я чуть не кинулась расшифровывать тайное послание.

Одежда на свидетельнице была элегантная, хоть и траурная. Она же по невинно убиенному брату скорбит.

– Соболезную вашему горю, – вылетело у меня по земной привычке.

Донна Шеллест чуть не подавилась кофе.

– Вы сегодня какая-то другая, – сказала она удивленно.

Ох, ну вот еще только перед свидетельницей спалиться не хватает. И я принялась повторять внутреннюю мантру доктора Хауса. “Эврибади лайс!” Для начала прищурилась и отодвинула стул для себя ногой.

Потом присела, и, многозначительно побарабанив по столу пальцами, спросила:

– Так что вы хотели сообщить мне наедине?

И брови свела на переносице, надеюсь, получилось очень страшно. Потому что на самом деле они у Бренды нещипанные.

Аника поставила свою чашечку на стол и вздохнула.

– Мой брат не был святым человеком, – сказала она.

– Как вы это определили? – нет, я понимала, что святые люди даже в фэнтези-мире вряд ли существуют. Но раз уж решила выражать недоверие, надо соответствовать.

Тем более, на Шеллест моё подозрительное шипение отлично действует. Кажется, даже камни в ее серьгах слегка тускнеют и покачиваются через раз.

– Я еще со школьных лет это поняла, – призналась безутешная сестра почти шепотом, – Гриня меня младше на шесть лет. Это много. И конечно он для моих родителей всегда был “маленьким”. Мне приходилось постоянно с ним нянчиться, и уступать почти во всём. Потому что я же старшая!

Аника вздохнула.

Прекрасно ее понимаю. Такой, как она, вообще обидно быть старше кого-то, хоть на день. А тут еще и все привелегии у вредного мальчишки.