Отбор его драконьего высочества

Папа невозмутимо направил свой сучковатый деревянный посох в сторону барахтающейся в руках вельможи шапки. Раздался легкий треск и тут же на руках королевского наследника появился испуганно озирающийся Тирслей. Из одежды на нем был только платок.

Глашатай – мужчина крупный. Поэтому принц такой внезапной и резкой нагрузки не выдержал. Оба с шумом упали в грязь.

Тирслей резво отскочил в сторону, или это Лусиан его скинул. Принц тут же вскочил. С его белоснежного камзола, расшитого золотыми нитями, лилась вода из лужи.

Цвет его глаз сменился с темно-карих на ярко-янтарные. Зрачок стал вертикальным. Я увидела, как на щеках наметилась тень чешуи, вот-вот проступит ярче.

– Ты за это заплатишь, ведьма! – голос молодого дракона стал низким и угрожающим. – Клянусь, ваш облезлый заповедник завтра же прикроют, а вы, два колдуна, ответите за мой позор по заслугам!

– Ваше высочество! – подал голос мой отец.

– Молчать! – рявкнул Лусиан.

Тирслей торопливо одевался, пытаясь засунуть ногу в рукав камзола.

– Ох, и набедокурила ты, дочка, – покачал головой папа, глядя как принц и его свита усаживаются на своих коней обратно.

1.2

Три дня спустя

– И таким образом, ведьмак Ареш, а также его жена и две дочери должны освободить заповедный лес сроком в семь дней, передав все полномочия королевскому леснику!

Глашатай Тирслей закончил читать королевский указ и самодовольно обвел взглядом комнату, в которой мы его принимали.

Можно было сразу догадаться, как только нам начали стучать в дверь бревном, судя по звуку, что легким внушением дело не закончится.

Но сейчас случилась катастрофа.

– Моя дочь перед вами провинилась, Тирслей, – папа сложил руки на груди и старался говорить по-обыкновению спокойно, – и я принес уже вам тысячи извинений, а кроме того, уплатил штраф. И в королевскую казну, и лично.

Глашатай непроизвольно похлопал по карману, в котором тут же зазвенело. Видимо, он там до сих пор носит моральную компенсацию за причиненный мной ущерб.

– Только поэтому ваша девица Керис не в тюремных застенках! – сказал он, важно надувая щеки. Нет, только не думай о жабах, Кери… о лягушках тоже.

– Лишь мое личное заступничество перед его величеством избавило ее от немедленного ареста!

Заступничество. Обиженному глашатаю отец выплатил половину суммы, скопленной на мое образование. Вторая часть ушла уже как официальный штраф за хулиганство.

– Мы ведь уже и так достаточно наказаны! – вступила и мама. По ее щекам текли слезы. – Столько денег отдали! Наша старшая дочь не сможет теперь обучаться в академии!

– Вот это как раз и к лучшему! – Тирслей скрутил постановление в свиток, которым потом звонко хлопнул по колену. – Я тут свою работу выполнил, остальное с королем решайте.

Он обернулся к двоим стражникам, что его сопровождали.

– Пойдемте, ребятки!

Побоялся прийти сюда один. И при этом удержаться не мог, позлорадствовать хотел. Лично сообщить неприятные новости. У-у-у! Шакал какой!

– Кери! – отец предостерегающе на меня шикнул и, пока никто не заметил, быстрым заклинанием убрал уже начавший отрастать серый в подпалинах хвост. Удивительно, что Тирслей ничего не успел почувствовать.

– И что мы будем делать?

Дверь за королевскими посланниками закрылась и мама с мольбой посмотрела на отца. Мой папа – ведьмак. Очень внушительный и временами зловещий. Он похож на гордого орла, который парит, поглядывая с высоты птичьего полета на суетливо бегающие по улицам людские точки.

– Мы живы-здоровы, – сказал отец, – у нас есть три дня, чтобы придумать, куда мы пойдем дальше.

– Но… а как же наш заповедник? – я чувствовала, как на меня наваливается отчаяние. – Ты столько лет положил на то, чтобы зверью было здесь безопасно и привольно! И это я виновата во всем!

Как я себя ненавидела сейчас!

Не сумела обуздать свой гнев, в результате – отец остался без дела всей жизни, мы лишились дома, я не попаду теперь в академию магии.

Мы редко высовываем нос из своего леса и почти не бываем на большой земле. Но вчера, когда папа ездил платить штраф, он наслушался всякого. На ярмарке рассказывали, что полоумная дочка ведьмака Ареша, рыжая Керис, превратила всю свиту короля Лоренца в ящериц. А потом гналась за принцем Лусианом. И тут отважный Тирслей самоотверженно бросился наперерез и принял удар на себя.

– Но все же было совсем не так! – ужаснулась я, услышав эту историю в папином исполнении.

– Людям этого теперь не докажешь.

Ох, и понес же нечистый Лусиана и его приспешников через наш заповедник! Путь они срезать хотели. А теперь … что же делать теперь?

– Папа! – я была настроена решительно. – Терять нам все равно нечего. Я отправлюсь к королю Лоренцу и попрошу рассмотреть наше дело еще раз.

– Да кто ж тебя туда пустит, дочка! – мамины слезы стали еще горячее. Моя младшая сестра Стелла осторожно высунула голову из-за двери своей комнаты.

– Дайте мне всего один шанс, молю!

– Надо уметь проигрывать, Керис, – жестко ответил папа, – ты уже ничего не исправишь. Тебя даже во дворец не пропустят. В образе человека, по крайней мере.

В образе человека? А это мысль. Сдаваться я не собиралась.

У нас с драконами остались незавершенные дела.

1.3

План был таков – сбежать из дома немедля. Нам дали всего неделю, чтобы выполнить бесчеловечное распоряжение короля Лоренца. Представляю, что наплел ему этот высокомерный принц Лусиан. После его баек наш правитель решил отобрать у папы заповедник. Жилья не будет не только у нашей семьи. Своего дома лишатся сотни зверушек, которых мы бережем от охотников.

Подумать только, и все это поставила под угрозу я. Говорила мне мама – надо держать свои эмоции в узде.

Силушки ведьмачьей мне колдовская природа отвесила, не жалея. Поэтому я смогла превратить глашатая в жабу безо всяких зелий и заклинаний. Только вот отменять внезапную ворожбу так же легко у меня не получается.

– Дозвольте мне побыть немного одной, – я скромно потупила взор.

В своей крохотной, но такой родной комнатке, я без сил опустилась на табурет, закрыла лицо руками.

Долго думать нет ни времени, ни смысла. Если сомневаться – можно передумать.

Поэтому встала решительно. Написала письмо, где попросила прощения и обещала сделать все, чтобы исправить свою ошибку.