Но ведь ничего не было?..

Я поступила в колледж, на специальность "экономика и бухгалтерский учет". Родители не давали мне никаких наставлений по поводу будущей профессии, но сдержанно одобрили мой выбор. Мне нужна была специальность, которая точно меня прокормит, и желательно было потратить на ее приобретение не слишком много времени, так что высшее образование я не рассматривала. Не сказать, чтобы я очень любила математику в школе, но и по гуманитарным предметам тоже не блистала. Но я умела сосредотачиваться и зубрить, когда это было нужно, чтобы сдать контрольные работы и экзамены.

Я поселилась в студенческой общаге – родителям было не по карману оплачивать мне съемное жилье. То время, что я там прожила, было не слишком приятными – на первом курсе мне пришлось делить комнату с двумя шумными неряхами. Эти девахи постоянно где-то шарились, неважно учились, почти не готовили и не убирались. Не знаю, как они собирались потом работать на такой скучной и педантичной работе, как бухгалтер.

Первое время они еще частенько ржали, как лошиди, и веселились до поздней ночи, мешая мне спать, пока я однажды не наехала на них как следует. Я тихая, не умею показать зубы, когда надо. В итоге мы смогли договориться.

Девахи убедились, что со мной выгодно дружить. Еще бы – я поддерживала порядок в комнате, у меня можно было попросить чая, хлеба, крупы или яиц, когда у них на полках в холодильнике было пусто (но готовила я только на себя одну, маленькими порциями, не хватало еще делиться с ними готовой едой). Я могла дать списать что-то по учебе. К началу первой сессии они даже поутихли и стали просить у меня конспекты лекций, чтобы вложить хоть что-то в свои пустые головы перед экзаменами.

Взамен я просила немного: никакой музыки, шума и гостей в нашей комнате после одиннадцати вечера, вовремя выносить мусор, чтобы он не вонял, и иногда брать меня с собой на тусовки.

Я не слишком общительный и легкий на подъем человек, я скорее интроверт. Когда я училась в старших классах школы, то мало с кем общалась, но иногда примазывалась к другим более активным девчонкам, чтобы погулять с ними, сходить на дискотеку или к кому-нибудь в гости. Я старалась держаться нейтрально – не шумная оторва, но и не слишком странная девочка, которую все сторонятся. Иногда я отпрашивалась у родителей, чтобы погулять допоздна. В веселых компаниях я могла немного выпить, но не до такого состояния, чтобы стать посмешищем. Вкус алкоголя никогда мне не нравился, и даже от банки пива или бокала вина у меня утром побаливала голова и во рту стоял мерзкий привкус.

Думаю, люди лишь притворяются, что спиртное – это вкусно, они просто инстинктивно хотят вернуться к своему бездумному животному состоянию, и поэтому нажираются, как скоты. Но это не про меня.

Когда мой класс окончил школу и все мы разъехались, я оказалась одна. Я писала в соцсетях бывшим одноклассницам, которые теперь учились в том же городе, что и я, и предлагала сходить куда-нибудь, но они все время сливались. Видимо, теперь у них были новые, более интересные друзья.

С моими соседками по комнате близкой дружбы у нас быть не могло, слишком мы были разные, но и из этой связи можно было извлечь выгоду. Я немало помогла им с подготовкой к экзаменам перед первой сессией, и за это попросила взять меня с собой в ночной клуб на большую студенческую предновогоднюю вечеринку.

В клубе мне не особо понравилось: как можно долго выдерживать этот дико громкий тыц-тыц, долбящий в уши? Но моим соседкам было весело, они вовсю танцевали и болтали с какими-то парнями. Вскоре те парни подсели к нам за столик. Не особо симпатичные, и к тому же нищие – обычные дохлые студенты, которые даже не предложили угостить нас коктейлем. Напитки здесь оказались очень дорогими, и я взяла коктейль объемом побольше, чтобы цедить его как можно дольше. Мои разукрашенные чувырлы-соседки тоже были небогаты, они брали себе дешевую отвертку и жадно пили ее большими глотками, чтобы накачаться как можно скорей.

Когда мы пробыли там часа три, и я уже хотела вызвать такси и поехать в общагу, потому что мне все это надоело, одна из соседок вдруг подлетела ко мне с горящими глазами:

– На хату зовут к парню с параллельного курса, поедешь?

– Че за парень?

– Миша, на втором курсе учится на программировании. У него хата свободная, нас зовут, там куча народу будет.

Под "нас зовут", она, конечно, имела в виду себя и свою вертлявую подружку, меня-то никто никуда не звал. Но я оценила ее широкий жест – взять меня я собой, хотя они могли бы просто по-тихому свалить вдвоем и оставить свою угрюмую соседку одну скучать за столиком.

Студент третьего курса, будущий айтишник – звучало любопытно и заманчиво. Я кивнула, и мы поехали.

В итоге этот Миша и его хата оказались сплошным разочарованием – он был весь в наколках, блаженно улыбался (явно под чем-то) и пытался включать какую-то странную музыку, хорошо, что его более трезвые приятели делали потише, чтобы не взбесить соседей. Хата – самая обычная двушка, и там было довольно грязно. Мы расселись в большой комнате, кто-то на незаправленном диване, на котором, видимо, спал сам Миша, кому-то хватило табуреток с кухни, а кто-то уселся прямо на полу. Нас было человек десять или двенадцать, из клуба приехали еще несколько девушек и парней.

Я пошла искать туалет и по пути заглянула во вторую комнату – судя по кровати, это была спальня родителей, но там уже кто-то успел поваляться, смяв покрывало, а на полу кучей валялась Мишина одежда. В унитазе остались следы Мишиного ужина. В общем, бедные его родители, представляю, в каком ужасе они были, когда вернулись. Такого сына не стоило оставлять дома без присмотра.

Мне было здесь неуютно, со мной никто не разговаривал. Одна кучка людей курила на балконе, в другой парни окучивали моих хорошеньких соседок, сам Миша вскоре уснул прямо на полу, привалившись к стене, и похрапывал. Я нашла пульт от телека и от скуки перебирала каналы, когда две девахи, пропахшие куревом, вернулись с балкона и плюхнулись на диван рядом со мной, не обращая на меня внимания.

– Этот Дима с Артемом такие придурки, – шепнула одна другой, но мне все было слышно.

– Да здесь все какие-то ни о чем.

Я мысленно согласилась с этим выводом.

– Ну кстати, не скажи. Светленький, который с ними, у него родаки богатые.

– Который щас на кухню ушел?

– Ага.

– Ну он внешне не очень.

– Зато у его мамани своя сеть салонов красоты.

– Да ну? По нему не скажешь.

Они сдавленно похихикали.

– А откуда ты знаешь?

– Оксанка рассказывала, она всех знает. Он вместе с Мишей учится. И у него своя хата, не родительская, а своя.

– О, надо к нему напроситься.

Они опять захихикали, и тут этот светленький вошел в комнату. Он видимо, на кухне налил себе выпить – в руке у него был стакан с чем-то темным, а из кармана джинсов торчал айфон в толстом кожаном чехле.

Он сел ближе к углу комнаты на табуретку, я быстро осмотрела его с ног до головы и отвела взгляд, чтобы не пялиться слишком явно.

Хорошо одет по молодежным меркам: толстовка "Адидас", ярко-голубые свежие джинсы, белоснежные носки "Найк". Из-под рукава толстовки торчали смарт-часы, которые тогда были еще большей редкостью, чем айфон.

Внешность и правда непримечательная: худенький, бледное личико с кулачок, тонкие волосы модно пострижены с выбритым косым пробором (мама постаралась, видать), но сквозь этот пробор просвечивала тонкая белая кожица, что не прибавляло ему брутальности.

Взгляд его прозрачных глаз шнырял туда-сюда, слегка задерживаясь на лицах смеющихся девчонок, но он не решался с ними заговорить.

Представьте себе пару, прожившую вместе много лет. Когда их спрашивают о первых впечатлениях друг о друге при знакомстве, часто у кого-то из них, обычно у женщины, этот вопрос вызывает смех и ответ в духе: "Ой, да я и не думала, что между нами что-то будет, я вообще не обратила на него внимание!". Или "он/она мне вообще сначала не понравился". Такое можно увидеть, например, в ток-шоу о знаменитостях, да и если спросить у своих родителей, они тоже вряд ли скажут, что это была "любовь с первого взгляда". И мысли не было, что они будут вместе, но потом все как-то завертелось.

Но это не про меня, я не люблю, когда со мной что-то внезапно "случается", я предпочитаю планировать свои действия и получать определенный результат. И в тот момент, в течение первых тридцати секунд, разглядывая этого тихого парня, я решила, что он обязательно будет моим.

Правда, в итоге все вышло совсем не так, как я рассчитывала. Его внешнюю пассивность я приняла за робость и неуверенность в себе. Но на самом деле это была осторожность и избирательность.

Передо мной сидел отец моего будущего ребенка.

Макс

Когда мы ехали обратно в город, я намеренно старался избегать Диану, в автобусе сел как можно дальше от нее. Все обсуждали вчерашний корпоратив, пересматривали фото и видео и ржали как кони, но у меня настроение было паршивое. Меня все еще мутило, хотелось поскорее домой, поесть супа, приготовленного Аней, и лечь спать.

Я пытался выбросить мысли о Диане из головы. На следующий день был понедельник, я вышел на работу, а вечером занялся домашними делами – разобрал хлам на лоджии, о котором давно говорила жена. Играл с Никой, смотрел с Аней передачи, которые ей нравятся. Со своей семьей я чувствовал себя уверенно и спокойно, и мне не стоило переживать из-за слов какой-то там бывшей, с которой нас давно ничего не связывало.

Но она лезла в мои мысли снова и снова. Ее слова вспыхивали в мозгу на автомате, когда я ничем себя не занимал. Мне показалось, что на работе среди девчонок действительно пошли какие-то слухи обо мне, а может, я просто накрутил себя. Тема того, кто как отжигал на корпоративе, мусолилась на нашей офисной кухне во время обеда еще с неделю.

Через два или три дня после поездки на турбазу, лежа ночью в кровати рядом с мирно спящей Аней, я не мог уснуть и залез в телефон, чтобы покопаться в архивах. Конечно, вся наша переписка с Дианой была давным-давно удалена – изначально она настаивала, чтобы мы переписывались только в особом закрытом чате в мессенджере, куда можно было зайти лишь по отдельному паролю. Сообщения автоматически удалялись по таймеру после прочтения, и нельзя было сделать скриншот переписки.

Как-то раз меня очень возбудило ее сообщение, я захотел его сохранить, но как только сделал скриншот, то уведомление об этом сразу всплыло в чате и она это увидела. Конечно, она шутливо отругала меня и потребовала скриншот удалить. Я и правда удалил и показал ей свой телефон при встрече, чтобы она могла в этом убедиться. Я тогда пребывал в эйфории, думая, что у нас все впереди, что я получу от нее еще не одно такое сообщение, и может быть, даже не в тайном чате… Я ошибался.

Но кроме переписки, должны были быть еще фотки. Я немного увлекаюсь фотографией и предлагал Диане поснимать ее. Особенно, меня, конечно, интересовал стиль "ню" – ведь у нее такое красивое тело. Но она вполне ожидаемо наотрез отказалась, а я же не извращенец, чтобы фоткать ее тайком. И все-таки что-то должно было остаться.

Покопавшись в хранилище, я нашел фото с того периода, когда мы работали вместе. Вот она в офисе, сидит за своим столом, смотрит в камеру слегка насмешливо и нахально… между нами тогда уже что-то было, искры летали в воздухе. Вот они с другой нашей коллегой, той самой Аллой, корчат рожи. Вот фото, сделанные в ее день рождения: она держит в руках тяжелый букет, на который все мы скинулись, на голове смешной картонный колпачок – его заставили надеть девчонки, а на заднем плане Вадик несет торт. Черт, все слишком невинно.

Пришлось порыться еще, и я все-таки его нашел: одно-единственное фото, сделанное у меня в машине. Диана сидит на пассажирском сиденье, смотрит на меня с улыбкой, но улыбка натянутая, грустная. Глаза уставшие, без косметики – она приняла у меня душ после того, как мы занимались любовью. Я подвозил ее до дома (конечно, не до самого дома, высадил на соседней улице). Я сделал этот снимок перед тем, как она ушла – ее рука уже лежит на ручке двери. Я отказался удалять этот снимок, и она в конце концов сдалась, хотя сказала, что она получилась на нем страшная. Она взяла с меня клятвенное обещание никому его не показывать.