Но ведь ничего не было?..

– Ты больной урод. Между нами ничего не было. И быть не могло.

Я замер, пытаясь осмыслить услышанное, и она воспользовалась этим – к нам приближалась Машка, наша молоденькая стажерка, которая уже изрядно накидалась, и, видимо, шла в туалет. Диана дернулась к ней, схватила за руку и притянула ближе к костру.

– Маша, потанцуй с Максимом.

До меня только сейчас дошло, что начался второй медляк.

– Ой, я писать хочу! – хихикнула пьяная Машка.

– Ничего, сначала потанцуете, а потом пописать вместе сходите. А может, и не только пописать. Макс у нас явно соскучился по женскому вниманию, – Диана говорила нарочито громко, и подтолкнула ко мне глупо улыбающуюся Машку. Мне ничего не оставалось делать, кроме как приобнять девчонку и начать медленно топтаться с ней под музыку.

Диана довольно усмехнулась.

– Слышь, вообще-то я женат, – слабо попытался возмутиться я.

– Подумаешь об этом завтра.

Она развернулась и ушла, оставив меня с практически повисшей на мне Машкой. Кажется, я потом все-таки сводил бедолагу в туалет и даже светил ей фонариком на телефоне в щель в двери, чтобы она не свалилась в дырку. Черт, надеюсь, я не потерял там свой телефон. Потом, кажется, я хотел вернуться к Диане и что-то ей сказать, я был очень зол, но сначала отвел Машку в женский домик, увидел там открытую бутылку вина и выпил еще. А дальше не помню. Наверное, я там же и уснул, но раз проснулся в мужском домике, значит, бабы меня выгнали.

Я потер глаза, отгоняя неприятные мысли, и поставил чайник. Чай с сахаром всегда помогает прийти в себя с бодуна. В кухне висели часы – время восемь двадцать утра. Все остальные и не думали вставать, по дому все также раздавался раскатистый храп.

Я решил сходить на речку и окунуться, тем более, вчера я так и не искупался. Я вернулся в комнату, нашел свою до сих пор неразобранную сумку, наконец-то снял с себя одежду, в которой был со вчерашнего вечера, напялил плавки и шорты. Подобрал с пола чистое полотенце, видимо приготовленное горничной и свалившееся с моей кровати.

На улице никого не было, только возле крыльца лежала кучка чьей-то блевоты. Надеюсь, не моей. Я спустился к берегу и вошел в воду. Хотя речка была узкой и мелкой, вода оказалась холоднее, чем я думал. Остатки сна ушли, но голова заныла только сильнее. Я несколько раз быстро окунулся и вышел на берег.

Надо было найти мой телефон. Я осмотрел беседку и место вокруг костра. Прошел по тропинке к туалету. Пусто. Кажется, придется идти в женский домик и спрашивать у них, не видели ли они мой телефон. Может, они еще тоже спят, тогда я тихонько пройдусь внутри и поищу. Я уже двигался вдоль боковой стены дома и хотел повернуть к крыльцу, как вдруг хлопнула входная дверь и раздались голоса. Я замер.

– И не говори, насинячились в хлам. Ну они всегда так, че уж.

– Но от тебя, Машка, мы не ожидали!

Раздались смешки и скрип стульев – видимо, несколько девчонок вышли на открытую террасу домика, где стояли деревянные стол и стулья, и уселись там.

– Ой, ну ладно вам! – взвизгнула Машка. – Мне стыдно теперь! Я же нормально себя вела?

– Да нормально, по сравнению с нашими мужиками так вообще прилично. Когда Вадик начал под музыку стриптиз танцевать, я поняла, что пора расходиться.

– Да, такой компромат на него теперь есть, мы же снимали! Хорошо, что шеф раньше ушел спать и не видел этого безобразия.

– Ага. Кстати Макс тоже готовый был. Вы с ним в одной кондиции были, Маш, и танцевали вместе. Он к тебе клеился, что ли? – это был голос Аллы, девушки, которая работала в отделе, где когда-то и Диана. В принципе, я считал ее приятной особой. До этого момента.

Я понял, что их на веранде трое: Алла, Машка и Диана. Они, видимо, вышли попить чаю или кофе на свежий воздух: мне слышно было легкое стуканье чашек об стол и паузы в их разговоре, когда они прихлебывали. Голоса у всех были бодрые, даже у Машки, а ведь ее должен был мучить бодун не меньше моего. Я всегда знал, что женский организм намного крепче мужского.

– Неет, вообще-то, он к Дианке приставал, а она меня ему быстренько подсунула и сама смылась!

– Вообще-то, он женат, – саркастически заметила Диана, – но в этот момент, видимо, он об этом не помнил.

– Ой, кто из мужиков об этом вспоминает, особенно когда бухой.

– Ну да.

– Но он, кстати, реально пялился на тебя весь вечер, – не отставала Машка, – и как поднабрался, так сразу к тебе подкатил. Мне кажется, ты ему нравишься. Он еще какую-то чушь нес, когда мы вместе в тубзик ходили.

Вот черт! Я реально пялился и это было так заметно? Я думал, что буквально лишь пару раз на нее посмотрел.

– Какую чушь? – голос Дианы стал напряженнее.

– Я плохо помню, мы с ним даже упали один раз, пока до тубзика шли. Кстати, смотрите, какой у меня на локте синяк вылез. Ну он бормотал себе под нос что-то типа "сучка, все бабы сучки". Не знаю, может, не тебя имел в виду. Странный он.

– Да не обращайте внимания вы на него. Он реально себя вчера вел как придурок! – вдруг взорвалась Диана. – Есть такие люди, которым пить нельзя, сразу начинается какая-то дичь. Вот Макс как раз из таких. Он мне втирал, что я с ним якобы заигрывала, когда у вас работала. Не знаю, с чего это ему показалось. Я уже была тогда замужем. Да и если бы я захотела с кем-то пофлиртовать, то уж точно не с ним. Он и тогда был странноватый и выглядел как задрот, и сейчас не лучше.

Девки заржали.

– Да из наших мужиков самый нормальный это сам Алексей Васильич, ну еще Толян ниче, в принципе… – подхватила Алла, и дальше они, посмеиваясь, начали оценивать всю мужскую половину нашего коллектива.

Я уже не слушал. Живот скрутило сильным спазмом, я прислонился к бревенчатой стене дома, сглатывая и стараясь ровно дышать. В голове звенели Дианины слова: "вел себя как придурок", "странноватый", "выглядел как задрот".

И сейчас не лучше.

Я медленно повернулся и как можно тише на полусогнутых пошел обратно. Надо дойти до туалета, а потом вернуться в мужской домик, найти обезболивающее. Вроде там на кухне была аптечка. И обязательно нужно отыскать телефон. Надо позвонить жене.

Мысли крутились как бешеные. Как она могла так сказать обо мне? Как, после всего, что было между нами?!

Она жестко меня подставила, причем ни за что. Что я ей сделал вчера? Не приставал к ней, даже не дотрагивался. Лишь слегка поворошил прошлое, задал пару вопросов. Да, дурацких, неудобных вопросов, которые не стоило задавать. У нее было право разозлиться на меня. Она могла послать меня, могла просто уйти. Я бы понял. Я бы наверняка захотел извиниться наутро. Но она предпочла все отрицать, выставив меня полным лохом, несчастным задротом, которому никто никогда не давал и оставалось только фантазировать. А сегодня она еще раз закрепила свою версию, убедительно преподнеся ее для других баб. Алла и Машка наверняка захотят посплетничать об этом в коллективе.

Я никогда никому ничего не рассказывал, даже своим ближайшим друзьям. Я хранил нашу с ней тайну, как она меня и просила, из уважения к ней.

Лишь в этот момент я осознал, что она меня не то что не уважает, а даже презирает. Вся наша с ней история, все то, во что я верил, воспоминания, которые бережно хранил – все это оказалось пустым звуком для нее. Просто пшик.

Да, я действительно лоханулся. Она оказалась злобной, равнодушной, эгоистичной сукой. Она просто использовала меня, самоутвердилась за мой счет и вернулась к своему рогатому муженьку как ни в чем ни бывало.

Но кое в чем она просчиталась. Она уверена, что у меня нет никаких доказательств нашей связи, поэтому она смело может утверждать, что ничего не было.

Но я ей докажу. Мне есть чем ее прижать. Ей придется умолять меня не разрушать ее милый невинный образ и налаженную жизнь.

Анна

Звонок от Макса меня разбудил. Я сова, и ранние пробуждения терпеть не могу, особенно по выходным. Поэтому, поговорив с ним, я еще повалялась в кровати, хотя слышала, что Ника уже встала и тихонько что-то напевает, играя в своей комнате. Правильно, не стоит мешать маме выспаться, и Макса тоже надо к этому приучить.

По телефону у него был немного виноватый голос. Он сказал, что часам к трем дня они уже вернутся в город (жаль, я думала, только к вечеру). С другой стороны, значит, у него наконец будет время разобрать свой хлам на балконе. А чувство вины за то, что он вчера так напился, дополнительно придаст ему энтузиазма. Я уже не один месяц прошу его наконец освободить балкон, и больше он не сможет отлынивать.

Он совершенно не помнил, что вчера уже звонил мне поздно вечером, вдрызг пьяный. Заплетающимся языком признавался в любви, за что-то благодарил, за что-то извинялся – я не стала слушать эти алко-откровения, велела ему идти спать и положила трубку. Я уже уложила Нику и хотела спокойно посмотреть еще пару серий своего любимого сериала, когда никто не мельтешит перед глазами, не разбрасывает крошки от чипсов и не комментирует действия героев.

Нет, определенно, у моего мужа есть много достоинств. И главное из них – он не просто какой-то сожитель, он мой муж. Он женился на мне, хотя вокруг полно юных свежих худышек без детей и с собственными активами в виде квартир, машин и небедных родителей. Но он легко и доброжелательно принял меня и мою дочь, поселил в своей квартире и сам предложил узаконить наши отношения.

Теперь я просыпаюсь по утрам в его квартире, в которой я чувствую себя хозяйкой, и иду на нашу уютную кухню варить кофе. А когда он освободит балкон, точнее, застекленную просторную лоджию, я поставлю там столик со стульями, чтобы садиться там с чашкой кофе и любоваться видом на город. Я наконец-то обрела свой дом, свою семью. Для меня это многое значит. Буквально все.

Я родилась в очень простой семье в маленьком поселке. Все, что родители могли для нас с братом сделать – это чтобы мы были сытыми и бедненько, но чистенько одетыми. Подарки мы получали строго два раза в год: на Новый год и в день рождения. Никаких карманных денег нам не давали, поэтому с подросткового возраста приходилось подрабатывать. Родители следили, чтобы мы хорошо учились, папа иногда мог всыпать ремня, но в целом они прививали нам самостоятельность с ранних лет. Никто особо не грустил, когда мы подросли и покинули отчий дом – брат ушел в армию, а затем и я уехала учиться в город.